Жизнь взаймы

– Вряд ли. Все-таки, сто тысяч… Огромные деньги.

– Для тебя или меня. Для него это мелочь на карманные расходы.

– Возможно…

– Не возможно, а точно. Поверь. У меня есть опыт в таких делах, что скрывать.

– Ты хочешь взять его на гоп-стоп?

– Чудак человек… – Шуня снисходительно ухмыльнулся. – Его охраняют почище, чем губернатора. Четыре лба-телохранителя под два метра ростом – как тебе?

– Круто… Но тогда как?..

– Молча. Надо бомбить хазу.

– Ну ты даешь… Там везде сигнализация, менты патрулируют, псы сторожевые, как волки, в основном кавказские овчарки. Порвут, не успеешь и "Отче наш…" прочитать. Это я точно знаю, видел.

– А кто тебе сказал, что мы полезем на арапа? Во-первых, любое дело такого рода нужно тщательно готовить, а во-вторых, рыбку нужно ловить в мутной воде. Вот мы ее и замутим.

– Каким образом?

– Узнаешь в свое время. Нам сейчас главное хорошо подготовиться. И выждать, пока клиент не свалит на природу или куда там еще.

– Сложно все это…

– Так ведь и бабульки солидные мылятся. Риск оправдан.

– Ну, не знаю…

– Кончай мутить! – рассердился Шуня. – Я за язык тебя не дергал, ты сам меня склеил на дело. Говори прямо – да или нет.

– Конечно, да, – решительно ответил Паленый, разом отбросив все свои сомнения и колебания.

Он понимал, что это его единственный шанс вернуть себе человеческий облик. Ну, а если дело не выгорит, и их возьмут…

Что ж, придется отсидеть положенный законом срок. Лишь бы только это случилось после того, как он сделает пластическую операцию. Лишь бы после того! Что в зоне, что на свалке – все едино. Везде можно жить, вернее – существовать, так как жизнью прозябание в клетке или среди отбросов назвать трудно.

Так успокаивал Паленый свою совесть, когда возвращался домой. Дорожка, на которую он готов был ступить, вела его куда-то не туда, он это понимал, но жажда хоть как-то изменить свою жизнь, пусть и криминальным способом, затмила все его моральные установки, неизвестно когда и кем заложенные в подсознание.

Лучше умереть, чем жить таким уродом! С этой мыслью Паленый и уснул, утомленный не тяжкой ночной работой, а мыслями, которые плескались в голове расплавленным свинцом.

Глава 7

На дело пошли ночью, спустя восемь дней после памятного для Паленого разговора в "Привокзальном". Всю неделю он пытался не думать о том, что ему предстоит. Это была настоящая мука, потому что разные мысли, преимущественно мрачные, словно взбесились, не покидая его голову ни ночью, на работе, ни днем, когда он бодрствовал.

Даже во время сна ему снилась разная чертовщина – пожары, кровь, вампиры и еще фиг его знает что. Очнувшись от очередного кошмара, Паленый вскакивал и как умалишенный метался по своему подземному жилищу, не понимая, где он находится.

Поэтому, когда Шуня встретил его в очередной раз у Папы Карла и сказал, что все тип-топ, он почувствовал огромное облегчение. Теперь пан или пропал, назад ходу нет…

Для осуществления своего замысла Шуня выбрал субботу.

– Этот конь с яйцами по субботам топчет молодых кобылок на даче, – объяснил он Паленому. – Проверено. А в пятницу он приволок домой целый майдан. [8] Тяжелый, сам наблюдал. А когда утром уезжал на своем "джипе", то вышел с пустыми руками. Значит, наше дело почти в шляпе.

8

Майдан – чемодан (жарг.)

– А где его жена?

Шуня довольно хохотнул.

– Обычно в субботу она остается дома, по магазинам вышивает. А чего ей не вышивать? Бабок куры не клюют. Личный водила и телохранитель в качестве грузчика. Но три дня назад наш хитрован отправил ее с детьми принимать солнечные ванны, – сказал он, довольно потирая руки. – И наверное, за бугор. Так что скоро она не вернется. Как раз этого момента я и ждал. Хаза чистая.

– Неужто он оставил дом без охраны?

– Да там менты по улице сутками топчутся. Ты же знаешь. Это снаружи. А внутри козырная сигнализация.

Шуня хитро ухмыльнулся.

– Но мы тоже щи не лаптем хлебаем, – сказал он уже серьезно. – Все продумано, Санек. В половине двенадцатого у нас сбор. И смотри, чтобы никаких бумажек и ксивы в карманах не было. Оденься попроще, в какое-нибудь тряпье.

– Да я и так вроде не во фраке… – Паленый критически посмотрел на свою одежду.

– Эти шмотки уже многим примелькались. Вдруг найдется какой-нибудь Соколиный Глаз. И шапочку не забудь.

– Не забуду, – пообещал Паленый.

– Тогда вперед. Только хорошо отоспись, чтобы потом скулами не трещал, когда пойдем на дело.

– Попытаюсь…

Они подошли к особняку рекламного магната со стороны парка. Паленый посмотрел на трехметровой высоты забор и сокрушенно покачал головой.

– Плохо… – прошептал он на ухо Шуне. – Не видно, что творится во дворе. Вдруг там сторожевые псы?

– Знамо дело, есть такой факт.

– Но тогда как…

– Учись, пацан, пока я живой.

С этими словами Шуня бросил во двор несколько камней. И сразу же они услышали басовитый лай. Довольно ухмыляясь, Шуня достал из кармана полиэтиленовый пакетик, и, подождав, пока пес не окажется совсем рядом, но по другую сторону стены, отправил его содержимое вслед камням.

– Прикормка… – шепнул он Паленому. – Ни один кобель не устоит, чтобы не схавать. Проверено. Личный рецепт.

– Отрава?

– Что ты! Я же не зверь какой-то, чтобы несчастную животину травить. Снотворное…

Они ждали недолго. Пес успокоился, и стало слышно, что он начал есть прикормку. Немного подождав, Шуня смело забросил на гребень забора веревочную лестницу с крюками, обернутыми тряпками – чтобы не стучали. Пес на шум не среагировал.

– Кемарит, – довольно осклабился Шуня. – Малинка [9] что надо.

9

Малинка – снотворное (жарг.)

– Я полезу первым, – храбро сказал Паленый.

– Нет уж, братэла, в бой должны идти старики. Профессионалы. Так что придерживай лестницу, чтобы она не болталась, как бычий хвост, а я пойду на штурм. Сумку с инструментами ты потащишь. Не забудь!

– Не забуду, – пообещал, дрожа от возбуждения, Паленый.

Пес и впрямь сладко спал, положив лобастую голову на мохнатые лапищи. Это был кобель какой-то неизвестной породы; он немного смахивал на кавказскую овчарку, только имел длинную шерсть в мелких завитках – как у овцы.