Жизнь взаймы

Впрочем, не исключено, что так оно и было. Обстоятельства смерти настоящего Князева только подтверждали опасения Паленого.

Но он даже не мог предположить, что услышит свое новое имя от соседа по купе. Поэтому на какой-то миг оцепенел.

– Александр Игнатьевич, это вы? – снова повторил парень. – Я Ползиков, Игорь. Работаю в вашей фирме. Вы лично принимали меня – проводили собеседование. Я заместитель начальника отдела сбыта.

Заявление Ползикова совсем выбило Паленого из колеи. Будь такая возможность, он выскочил бы из поезда немедленно. Но на ходу это исключалось, тем более, что состав несся со скоростью никак не меньше восьмидесяти километров в час.

Огромным усилием воли собрав остатки самообладания в кулак, Паленый ответил:

– Вы ошиблись, Игорь. Меня зовут Николай… Иванович.

Паленый ляпнул первое, что взбрело ему на ум.

– Ну надо же! – с жаром воскликнул Ползиков, облегченно вздыхая. – Фантастика! Вы копия моего шефа. Только голос чуть грубее. И тембр другой. Теперь я это понял.

– Бывает… – индифферентно ответил Паленый, стараясь ничем не выдать сильного волнения.

Этот человек знал Князева! Он с ним близко общался! Его нужно вызвать на разговор, чтобы побольше узнать о человеке, паспорт которого лежит в его кармане.

Нет! Это будет подозрительно. Пусть все идет, как идет. Захочет Ползиков завести разговор о Князеве – очень хорошо, нет – ну и ладно.

– Я потрясен, – между тем продолжал Ползиков, вглядываясь в лицо Паленого. – Вы просто брат-близнец Князева.

– Князев – это кто?

– Александр Игнатьевич, мой бывший шеф.

– Почему бывший? – не удержался от вопроса Паленый.

– Он исчез… где-то больше года назад.

– Как это – исчез?

– Очень просто. Сказал жене, что едет по делам, сел в машину – и как сквозь землю провалился.

– Плохо искали.

– Что вы! – разгорячился Ползиков. – Александр Игнатьевич – уважаемый в городе человек. У нас серьезная фирма, работаем с заграничными партнерами. Его до сих пор усиленно ищут. Жена не жалеет на это никаких денег.

– Жена?

– Ну да, у него есть жена и сын шести лет. Анна Григорьевна после исчезновения Александра Игнатьевича возглавила фирму.

– Может, она и поспособствовала тому, что ее муж как сквозь землю провалился?

– Как вы можете такое говорить!? – возмутился Ползиков. – У них любовь, это все наши знают. Она бедная сама не своя до сих пор.

– Извините. Я просто высказал одну из версий. Ведь не секрет, что иногда так бывает. Деньги – в особенности большие – портят человека.

– Согласен. Но только не в этом случае. Они жили душа в душу.

– В нынешние времена эта семейная формула, по-моему, не сильно котируется.

– Вы правы. Перед вами человек, который испытал все "прелести" семейной жизни в полной мере. Теперь я холостяк, чего и всем здравомыслящим людям желаю.

Ползиков заразительно рассмеялся. Паленый тоже не удержался от улыбки.

– Но все равно я настаиваю, что Князевы жили дружно, – с уверенностью продолжал Ползиков. – Следователь опрашивал и соседей, и друзей, и родных Анны Григорьевны… Свидетели в один голос подтверждали, что ни разу даже не слышали о каком-либо семейном скандале.

– Возможно, у Анны Григорьевны был какой-то воздыхатель…

– Что вы! Она и сейчас от мужиков шарахается, как черт от ладана. А женщина Анна Григорьевна видная – красивая, богатая. Но! Никаких тусовок, выездов на природу, разных там ути-пути… Анна Григорьевна очень серьезная женщина, замкнутая в себе. Она сильно переживает исчезновение мужа.

Ползиков исподлобья бросил на собеседника какой-то странный взгляд. Паленый почувствовал беспокойство. "Нужно уходить… – подумал он. – Но не так быстро. Этот Игорек – неглупый парень. Он так и не поверил мне до конца. И, ясное дело, ему очень хочется заглянуть в мой паспорт. Чего нельзя допустить ни под каким видом…"

Он встал, надел куртку и сказал:

– Все-таки стакана чаю маловато для полного счастья… – Паленый выразительно похлопал себя по животу. – Схожу-ка я в ресторан. Проводница раздразнила мое воображение своими россказнями о разных вкусных вещах и, как следствие, разбудила зверский аппетит. Не хотите составить компанию?

– Нет! – быстро ответил Ползиков. – Я тут… постерегу вещи.

– И то верно. Вам пивка принести?

– Буду признателен.

– Тогда ждите. Думаю, минут за сорок управлюсь.

С этими словами Паленый, с трудом удерживая равновесие, – вагон кидало из стороны в сторону как телегу на ухабах – пошел в направлении вагона-ресторана.

Выйдя в тамбур и убедившись, что он пуст, Паленый слегка приоткрыл дверь. В образовавшуюся узкую щель он увидел, что Ползиков вышел из купе и смотрит в его сторону.

"Да, точно не поверил, – подумал Паленый. – А значит, будет проверять. Скорее всего, обшмонает мою сумку…"

За свой багаж он не беспокоился – там лежал минимум вещей. И никаких документов или записей. Паспорт и деньги находились при нем, во внутреннем кармане куртки.

Немного успокоившись, Паленый зашел в вагон-ресторан, где и просидел почти час. Ему очень не хотелось возвращаться в купе под пристальные недоверчивые взгляды Ползикова.

Но время шло, и Паленый, сокрушенно вздохнув, отправился обратно. В руках он нес четыре бутылки пива и два пакетика с вялеными кальмарами.

– Сколько с меня? – потянулся в карман Ползиков.

– Нисколько. Я угощаю, – сделал широкий жест Паленый.

– Спасибо, я ваш должник… – Ползиков загадочно улыбнулся.

Паленому показалось, что его сосед по купе чем-то сильно взволнован, но не придал этому должного значения. Они пили пиво, болтали о погоде, политике и о других, самых разных, вещах, вплоть до инопланетян, недавно посетивших Муходранский район в Тмутараканской области; короче говоря, успешно убивали время.

Приближалась большая узловая станция. Паленый чувствовал, как где-то внутри него нарастает беспокойство.

Он никак не мог понять причину сильного дискомфорта, который выводил его из равновесия. Паленому вдруг показалось, что он со всех сторон окружен врагами и нужно идти на прорыв. Это новое, непонятно откуда возникшее чувство, заставило его собраться и принять решение.

"Пора! – Паленый пристально наблюдал за проплывающими мимо пакгаузами и составами, стоящими на запасных путях. – Нужно рвать когти. Нутром чую. Сойду на этой станции. А там видно будет. Как-нибудь доберусь на перекладных…"