Жизнь за гранью

Был бы сейчас рядом Петерси, он бы наверняка сказал, что мы многое придумываем сами, а всё гораздо проще. К чему эти пустые и разрушительные самокопания – реализовался, не реализовался, сумел, не сумел…?! Смешная и нелепая попытка самооправдаться… для чего … для кого?! Каждый живёт как умеет, и как у него получается! Хочешь что-то изменить – делай! Нет – оставь и отодвинься! Погляди на людей вокруг себя, если не брать полных отморозков, то остальные никто не лучше и не хуже. Каждый человек – разный в разных ситуациях и поступает сообразно обстоятельств и логики своего характера.

К тем, кто задумывается над сущностью жизни, иногда приходят странные мысли, и трудно понять – то ли ты их когда-то вычитал, и они осели мелкодисперсной пылью водяного тумана в мозгу, чтобы клетки последнего набухли и выстрелили их в область сознания, то ли прорастил сам в таинствах сферы разума. Возможно я слишком увлёкся деталями и пропустил нечто важное, но я не профессиональный писатель, и к тому же, очень спешил, сплетая разрозненные пряди мыслей в ткань повествования. Выплету ли её до конца?! Слишком мало времени остаётся до новой катастрофы.

Многие рукописи пропали: выцвели, раскрошились, сгорели с большей частью холмогорской библиотеки, потерялись в периоды войн… Я не стал восстанавливать их. Записанное в период событий и написанное через много лет после них – не то же самое – изменяется не только эмоциональный фон и характер изложения, под влиянием нового опыта, смещаются оценки происходящего. В каждое своё время я записывал так, как чувствовал и понимал тогда, на основе своих тогдашних, постоянно меняющихся, знаний и умений.

Дети Древа больше ничего не в силах сделать для спасения текущей цивилизации. Они возвращаются к своим семьям. А мне пора в монастырь, жаль, что я уже никогда не встречу там Петерса и не смогу попросить прощения за то, что усомнился в нём и детях.

Рукопись укрою частями в монастырских книгохранилищах в надежде, что хоть какая-нибудь из них будет найдена библиофилами следующего цикла. Я хочу, чтобы прочитавшие их, не блудили в потёмках, в поисках первочеловека, а узнали, что они потомки саморазрушившейся цивилизации. Это конечно не даёт ответа на вопрос о возникновении людей, но возможен ли вообще такой ответ, когда в промежутке длинная цепь гибнущих под грузом собственных противоречий культур?! Человечество снова рвётся к звёздам, оптические стёкла… телескопы… рассчитывая найти там, ненайденные на Земле, ответы. Но ответ ведь может и не обрадовать.

Я столько задал вопросов за свою жизнь, а теперь, с высоты прожитого, думаю, что был бы гораздо счастливее, не зная ответов на более, чем половину из них. Возможно Юрий, мой маленький, улыбчивый и остроумный Юрчик, был прав, борясь с любой попыткой возобновления теоретической науки. Но что же тогда отличало бы нас от других живых существ?! Нет! Человек должен жить с открытыми глазами, не прячась, от истины, как малое дитя, которое, закрывая глаза, думает, что его никто не видит. И опять вопрос: «Зачем?!»

Расставание с Силой

Хвастаться нечем. Жаловаться не на что. Сожалеть – нет смысла. Своей жизни уже так много, что почти любой отрезок чужой вполне вписывается в какой-нибудь из её эпизодов. Память уходит, закрывая за собой двери воспоминаний. Чувства облетают, словно листья с осенних деревьев. Я больше не хотел ни задавать вопросы, ни искать на них неутешительные ответы. Слова нужны тогда, когда ещё можно что-то изменить. А какой смысл говорить, когда всё уже давным-давно переговорено и расставлены последние точки.

Я призвал Садовника. Он сидел напротив меня, в моём кабинете, отпрыск нашей семьи, Валентина и Кариссы, уже трудно сказать какого поколения, учитывая все боковые ветви родового древа.

– Садовник! – встреча была официальной и я хотел соблюсти этикет. – Подготовь церемонию!

– Прости Куратор! – побледнел парень. – Ты заслужил более лёгкого ухода! Да я и не справлюсь, я же никогда ещё сам не проводил церемонии.

Мне стало жаль праправнука, но, ради него самого, я не имел права допустить слабину, чтобы он не стал считать себя никчемным слабаком.

– Я понимаю твои сомнения. Но надеюсь, что многолетнее изучение «Книги Перехода» не прошло впустую, заодно и познакомишься с вашим новым Куратором. А сейчас иди, мне надо завершить ещё кое-какие дела.

Альтернативная реальность

Мир разворачивался постепенно, раскручиваясь тяжело, как рулон ватмана.

Поначалу были видны скользящие и едва проступающие обрывки каких-то технических конструкций – то ли мостки с лестницами, то ли металлические остовы зданий. Потом всё исчезло и поплыли блекло оранжевые пузыри, а за ними появилось ярко-голубое пятно, которое всё время пыталось ускользнуть за край поля зрения. Но вот и оно исчезло и стало светло, словно под ресницами кто-то зажёг лампочку. Он открыл глаза, в комнате было по-прежнему темно, закрыл – под ресницами горел свет.

Он очнулся ото сна и неожиданно понял, что находится в своей городской квартире.

– Ну пришёл в себя, Слава Богу! – воскликнула, сидевшая в кресле женщина. – Теперь и я могу немного поспать.

– Как я здесь оказался?! Где моя жена, дети?!

– Да здесь я, с тобой, – устало сказала женщина, она уже встала с кресла и стояла возле кровати, – а дети все на кухне, переживают. Сосед подобрал тебя у гаражей. Грабителя так и не поймали! Врачиха «Скорой» сказала, что придись удар чуть левее, ты бы уже не выжил.

– Какой скорой?! Какой удар?! Где Фрумиле?!

– Фрума-Лея?! Она давно умерла. Ты что забыл?! – женщина склонилась над ним, прикоснувшись к его руке. Ему стало неприятно и он отдёрнул руку.

«Странно, она говорит, что они знакомы», – он внимательно посмотрел на склонившееся над ним жирное лицо с кучей бородавок и родинок, глубокими носогубными складками, седыми и чёрными волосками торчащими из носа, над верхней губой, а кое-где и на подбородке… Такое лицо невозможно было не запомнить. Он решительно не знал её.

Открылась дверь, и к нему бросился высокий мужчина с глубокими залысинами и полуседым хвостиком тусклых волос грязно-коричневатого цвета: «Папа!». А следом за ним подошли ещё несколько мужчин и женщин за которыми тянулась кучка детей. И все норовили прикоснуться. Он протестующе поднял руку: «Вы кто?»

– Зря мы не согласились положить его в больницу, он не в себе, – сказала женщина.

Болела голова. Он поднёс руку ко лбу и обнаружил повязку. Женщина присела на край кровати: «На! Выпей таблетку!», а затем повернулась к детям: «Надо вызвать «Скорую» ему действительно плохо!»