Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

«Было утро. Жванецкий встретил меня в пижаме, а в другой комнате была разостлана постель. Он налил мне водки и сказал: «Давай выпьем на брудершафт». Мы выпили, а в голове у меня было, что внизу меня ждет Новиков и я приехала к автору за текстами… И говорила все время: «Меня внизу муж ждет».

Жванецкий потом долго напоминал мне: «А у нас с тобой была возможность, но ты не захотела, чтобы другие отношения сложились…».

Во вторник, 12 августа, на Старой площади состоялось очередное заседание секретариата ЦК КПСС. Одним из вопросов, которые были вынесены на повестку дня, было обсуждение ситуации, сложившейся вокруг фильма Элема Климова «Агония». Как мы помним, в самом начале августа шеф КГБ Андропов вышел в ЦК с просьбой запретить эту картину к выходу на всесоюзный экран. Секретариат эту просьбу рассмотрел, хотя исход обсуждения был известен заранее — ленту «приговорил» еще пару месяцев назад сам Брежнев. Посмотрев ее у себя на даче, он якобы задал один-единственный вопрос: «А зачем?», тем самым подписав «Агонии» приговор. Андропов, который знал об этом, взял на себя миссию человека, который должен был узаконить запретительный вердикт по фильму. На секретариате шеф КГБ объяснил смысл своей секретной записки: дескать, в «Агонии» неоправданно большое внимание уделяется показу жизни царской семьи и интимной жизни Распутина, в ней много сцен сексуального характера и т. д. и т. п. На самом деле каждый из присутствующих (а, они все уже успели увидеть фильм) понимал, что смысл запрета кроется в другом: уж больно сильно похоже то, что происходит на экране, с тем, что происходит сегодня, — то же разложение режима, фаворитизм, разврат и многое другое. В итоге секретариат полностью согласился с предложением Андропова. Об этом решении немедленно известили Госкино, председатель которого Ермаш 13 августа издал распоряжение: исходные материалы и копии фильма сдать на хранение в Госфильмофонд.

Тот секретариат проходил без участия Брежнева, который продолжает отдыхать в Крыму. Но этот отдых мало похож на целебный, поскольку генсек опять злоупотребляет сильнодействующими снотворными. Врачи буквально с ног сбиваются, пытаясь вразумить Брежнева, но он их мало слушает, предпочитая больше прислушиваться к мнению своей медсестры. У генсека развиваются астения, депрессия, нарастающая мышечная слабость, доходящая до прострации. Однажды это едва не привело к гибели генсека. Вот как об этом вспоминает В. Медведев:

«Как-то утром Брежнев проснулся, снотворное еще не выветрилось, он сел за руль иномарки, посадил рядом двух женщин-врачей и помчался из Нижней Ореанды в охотничье хозяйство. Это случилось без меня. Он еще не отошел ото сна, на крутом повороте не справился с управлением, но успел нажать на тормоз, и переднее колесо буквально повисло над обрывом…».

Евгений Чазов вынужден три раза в неделю, скрывая от всех свои визиты (об этом знал только Андропов), летать к Брежневу в Крым. Утром он прилетал в Нижнюю Ореанду, лечил генсека, а вечером возвращался обратно в Москву. В отдельные моменты эти визиты приносят положительные результаты: так, 14 августа Брежнев даже находит в себе силы принять делегацию палаты представителей конгресса США во главе со спикером палаты К. Альбертом.

Между тем в те дни страна прильнула к экранам своих телевизоров: по ЦТ шла премьера нового трехсерийного детектива Герберта Раппапорта «Сержант милиции», поставленный по одноименной повести И. Лазутина (13–15 августа). Несмотря на явные огрехи картины (уж больно сусальными выглядели положительные герои картины, и особенно сам сержант милиции в исполнении малоизвестного актера Алексея Минина), фильм в целом произвел хорошее впечатление на публику. Причем огромная заслуга в этом была исполнителя роли… главного злодея — актера Олега Янковского. Он с таким вдохновением играл потерявшего человеческий облик бандита, что порой казалось, будто это и не игра вовсе. Классно (по тем временам, естественно) был снят эпизод финальной ночной погони на автомобилях.

Коль речь зашла о преступниках… В Куйбышеве была поймана целая банда грабителей-наркоманов, причем изобличить бандитов помогла хрупкая девушка-милиционер — 26-летняя инспектор детской комнаты милиции Наталья Абрамова. Дело было так.

В один из летних дней в аптеку номер 23, что в Кировском районе, зашли трое молодых людей, лица которых скрывали темные повязки. Один из них, наставив на аптекарш обрез, приказал им не двигаться. Пока один держал под прицелом работников аптеки, двое его напарников резво выпотрошили содержимое всех шкафчиков, забирая из них все наркосодержащие таблетки. Эта процедура заняла всего лишь несколько минут, после чего троица удалилась так же внезапно, как и появилась.

Спустя десять минут к месту происшествия прибыла милиция. Однако потрясенные случившимся аптекарши не сумели толком описать нападавших. Из их слов стражи порядка сумели выяснить только, что один из налетчиков (тот, что с обрезом) был светло-русым, кудрявым, другой — темноволосым и в вишневой рубашке. Пришлось искать бандитов по этим скудным приметам.

Наталья Абрамова подключилась к поискам спустя час после налета. Ее попросили обойти свой участок и навестить всех подростков, вернувшихся на свободу по амнистии. Таких было несколько человек, и вся работа заняла у Абрамовой не больше часа. Но именно ей улыбнулась удача. Когда она навещала последнего подростка (поскольку того дома не оказалось, инспектор беседовала с его родителями), в квартиру заглянул незнакомый парень. Просунув свою светло-русую, кудрявую голову в дверь, он спросил Петушка. Однако, увидев милиционера, опешил и попытался ретироваться. Но Абрамова успела задержать его на несколько минут. Поинтересовавшись его именем, инспекторша обратила внимание, что парень явно обескуражен встречей и несет какую-то чушь. Затем под предлогом того, что ему надо бежать на какую-то свадьбу, он покинул квартиру своего приятеля. Абрамова решила за ним проследить.

Удача в тот день явно сопутствовала инспектору. Не успела она выбежать во двор, как увидела светло-русого в компании еще двух молодых людей: миловидной девушки с сумкой в руках и парня… в вишневой рубашке. Вся троица сидела на лавке спиной к Абрамовой и о чем-то оживленно беседовала. Стараясь не привлекать к себе внимания, Абрамова приблизилась к троице и заглянула им через плечо. То, что она увидела, рассеяло последние ее сомнения: из сумки торчал ствол обреза. Однако поняв, кто перед ней, инспектор не решилась задерживать их в одиночку. Если парни не пустили в дело обрез в аптеке, кто даст гарантию, что они не сделают это сейчас.

А светло-русый засек слежку и коршуном ринулся на инспектора. «Ты что здесь выслеживаешь? — процедил он сквозь зубы. — Тебе чего надо?». Абрамова сочла за благо отойти в сторону. Но едва троица направилась со двора, тут же засеменила следом. Троица просекла этот маневр и попыталась оторваться от преследования — побежала в сторону проспекта. Но если парни бежали достаточно резво, то их спутница уже через пару минут выдохлась. И парням пришлось сменить бег на ходьбу. Абрамова не отставала. И тут ей вновь улыбнулась удача. На перекрестке она заметила такси, притулившееся на обочине. Добежав до него, Абрамова показала водителю свое удостоверение и попросила помочь ей задержать преступников. Водитель (им был К. Мантров) оказался мужчиной не робкого десятка и вызвался помочь милиционеров. Он взял на себя миссию задержать парня в вишневой рубашке (светло-русому удалось скрыться), а Абрамовой досталась девушка. Обоих задержанных доставили в ближайшее отделение милиции. Там у девушки изъяли сумку, в которой помимо обреза была обнаружена и часть таблеток, похищенных в аптеке. За проявленное мужество и смекалку Н. Абрамову вскоре наградят медалью «За отличную службу по охране общественного порядка».

Но вернемся в август 75-го.

В четверг, 14 августа, в Москве состоялись похороны выдающегося композитора Дмитрия Шостаковича. В тот день было холодно — всего 11–12 градусов тепла, небо затянули тучи. Траурная панихида состоялась в Концертном зале имени Чайковского, что на площади Маяковского. Гроб с телом покойного был установлен на черном постаменте, покрытом бархатом. По словам очевидцев, Шостакович лежал с просветленным лицом, на устах застыла улыбка. Будто он был счастлив наконец разделаться с этим миром. Рядом с гробом был установлен стол, на котором лежали подушечки с наградами покойного. Кто-то играл на рояле произведения усопшего, какая-то певица и трио исполняли его циклы. Проститься с выдающимся композитором пришли немногие — в столице время отпусков, жители находятся за пределами города. В час дня началась гражданская панихида. Члены Союза композиторов занимают свои места слева от гроба перед микрофоном. Первым берет слово глава Союза композиторов Тихон Хренников. Он скажет хорошую проникновенную речь, которую на следующий день в газетах опубликуют в отредактированном и урезанном виде. Далее выступали замминистра культуры Кухарский, немецкий музыкант Эрнст Майер, композитор Родион Щедрин и другие.

Вспоминает Г. Соболева: «После панихиды гроб вынесли по центральному проходу. Черный с белым, он был вынесен на плечах композиторов. Д.Д. в последний раз покидает столь дорогой ему зал.

На улице военный оркестр играет «Грезы» Шумана. Под эту мелодию гроб вносят в специальную машину.

«Зеленой улицей» проехали мы до Новодевичьего кладбища. Здесь уже расставили на всем протяжении главной аллеи привезенные раньше венки. На площади оркестр военных музыкантов играет похоронный марш Шопена. Последние минуты прощания.

Выступают Отар Тактакишвили и Андрей Петров, родные прощаются с Д.Д… Поднялся ветер, закрапал дождь, раздались ужасные звуки забиваемых в гроб гвоздей. Крышка навсегда закрыла великого человека.

Вот на плечах композиторов его понесли на старое кладбище, вглубь, направо. Там, под раскидистой рябиной и сиренью, лихие могильщики в синих блузах… очень ловко подхватили гроб и мигом опустили на постромках вниз.

Ирина Шостакович только успела взмахнуть рукой и схватиться за подбородок.