Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих

Итак, река эта опирает свою чашу на бедро, сама же, лежа, облокачивается на льва, держащего лилию; вода же в чашу течет из отверстия в стене, за которой и должна была находиться статуя Фальтероны, принимающая воду совсем таким же образом, как вышеописанная статуя реки Муньоне, а так как ее продолговатая чаша совершенно такая же, как у Муньоне, мне остается лишь пожалеть о том, что работы эти, поистине прекрасные, не могли показать в мраморе добротность свою и отменность.

Продолжая работу над водопроводом, Триболо отвел воду от грота, провел ее под апельсиновыми и другими садами и довел до лабиринта, а затем, очертив круг достаточной ширины в середине всего лабиринта, то есть в его центре, наладил среднюю трубку, через которую должен был бить фонтан. После этого он пустил воду из Арно и Муньоне под площадкой лабиринта по бронзовым трубкам, распределенным под этой площадкой в строгом порядке, и вымостил всю площадку, оставив маленькие дырки для того, чтобы, когда повернешь рукоятку, вода тонкими струйками обливала всех подошедших взглянуть на фонтан. Убежать же оттуда было не так просто, так как вокруг фонтана и вымощенной площадки, где били струйки, Триболо устроил скамьи из серого камня с львиными лапами между барельефными морскими чудовищами вместо ножек; все это было трудно осуществить, так как участок расположен на крутом склоне, и ему пришлось его выравнивать для устройства как площадки, так и сидений.

Когда же он приступил к фонтану этого лабиринта, он сделал сначала мраморную ножку из сквозного сплетения кругло-скульптурных морских чудищ, переплетенных хвостами так искусно, что лучше в этом роде и не сделаешь; сделав это, он высек чашу из куска мрамора, уже давно привезенного в Кастелло вместе с большой тоже мраморной плитой из виллы Антелла, купленной когда-то мессером Оттавиано деи Медичи у Джулиано Сальвиати. Итак, пользуясь этим случаем, Триболо сделал чашу ранее, чем он это, пожалуй, сделал бы при иных обстоятельствах, покрыв выкружку под ее наружным краем хороводом танцующих мальчиков с ажурными гирляндами из морских растений и животных, с великим искусством выполненными им из мрамора. Точно так же и ножку, поставленную в чашу, он выполнил с большим изяществом, украсив ее прекраснейшими путтами и масками, из которых била вода. На этой ножке Триболо собирался поставить бронзовую статую высотой в три локтя, изображающую Флоренцию и показывающую, что с названных гор Азинайо и Фальтерона воды Арно и Муньоне текут во Флоренцию; он сделал прекраснейшую модель этой фигуры, выжимающей воду из волос обеими руками.

Далее вода, отведенная до площадки на тридцать локтей ниже лабиринта, дает начало большому восьмигранному фонтану, принимающему в первый бассейн все вышеназванные воды, а именно: воды лабиринта и воды главного водопровода. А каждая из восьми граней приподнята на ступень в одну пятую, и каждый угол всех восьми граней имеет выступ, а также и ступени, которые, выступая на каждом углу, образуют лестницу в две пятых, так что на каждом выступе повторяется фасад каждой грани с ее приступкой, но без валика, который не переходит на выступ, и все это причудливо на вид, но очень удобно для подъема. Края фонтана имеют профиль вазы, самый же корпус фонтана – изнутри, где вода, – круглый. Ножка чаши сначала восьмигранная, а выше, около шара под чашей, расположены восемь сидений, на которых сидят в разных положениях восемь круглоскульптурных мальчиков в натуральную величину, которые, сплетаясь руками и ногами, образуют весьма красивый на вид и богатый узор. И через края круглой чаши, диаметр которой равен шести локтям, переливается вода фонтана так, что в восьмигранный сосуд льет будто проливной дождь с водосточных желобов, но мальчики на ножке чаши не мокнут, и кажется, что они там по-детски и очень изящно играют, схоронившись, чтобы не намокнуть, под выносом чаши, которая в своей простоте ни с чем красотой сравниться не может.

А насупротив четырех сторон перекрестка сада расположились в разных игривых позах четыре лежащих бронзовых путта, выполненные, правда, не Триболо, но все же по его рисунку. На этой чаше утверждена другая ножка с выступами внизу, на которых четыре кругломраморных путта держат за шею гусей, извергающих через клювы воду, а вода эта поднимается до этой высоты из лабиринта через главный водопровод. Над этими путтами поднимается остальная часть стержня этой ножки, состоящая из своего рода пластин, с которых со странной причудливостью стекает вода, а выше, над превосходно сделанными масками, стержень снова принимает квадратную форму. А еще выше находится вторая, меньшая чаша, к краям которой крест-накрест прикреплены рогами четыре головы козерогов, извергающие вместе с путтами в большую чашу воду, образующую дождь, который, как говорилось, падает в первый восьмигранный бассейн. А еще выше еще один стержень украшен другой отделкой и полурельефными путтами, которые, выступая и расширяясь, образуют широкую круглую площадку, служащую основанием для фигуры Геркулеса, душащего Антея, выполненной позднее по рисунку Триболо другими, о чем будет рассказано в своем месте. По его замыслу, из уст Антея выходил не дух, а вода по особой трубке и в большом изобилии, как это затем и было устроено. Вода эта идет из большого водопровода Петрайи: она бьет ключом, поднимаясь от площадки, там, где лестница, на шестнадцать локтей, и, низвергаясь в большую чашу, образует чудесный вид.

В этом же акведуке сходятся, таким образом, не только названные воды Петрайи, но и те, что идут к виварию и к гроту, и, слившись с водами Кастеллины, доходят до источников Фальтероны и горы Азинайо и далее до Арно и Муньоне, как об этом говорилось выше. После чего, соединившись в фонтане лабиринта, они доходят до середины большого фонтана, где мальчики с гусями. Оттуда, по замыслу Триболо, они должны были течь по двум водопроводам, каждый сам по себе, через бассейны лоджий и к столам, а дальше каждый по своему потайному саду. Первый из этих садов, тот, что к западу, весь засажен редкими и лечебными травами, и потому там, куда доходит вода в этом саду лекарственных растений, в нише фонтана за мраморным бассейном, должна была стоять статуя Эскулапа.

Весь вышеописанный большой фонтан Триболо выполнил из мрамора с таким крайним совершенством, лучше которого в работах подобного рода и пожелать невозможно, и потому, как я считаю, можно заявить со всей справедливостью, что это самый красивый, нарядный, пропорциональный и изящный фонтан из всех когда-либо сделанных, ибо и по фигурам, и по вазам, и по чашам, и вообще по всему видно, что и усердие, и рачительность вложены туда необыкновенные.

Сделав модель названной статуи Эскулапа, Триболо начал затем высекать ее из мрамора, но, будучи отвлечен другими делами, фигуру не закончил, и она была завершена позднее его учеником скульптором Антонио ди Джино.

А с восточной стороны, на лужайке за садом, Триболо весьма искусно обработал дуб: помимо того что весь он сверху и кругом покрыт плющом, опутавшим его ветви так, что он имеет вид самой густой рощи, на него можно подняться по удобной деревянной лестнице, опутанной плющом подобным же образом; а на вершине дуба среди ветвей устроено квадратное помещение со скамьями и перилами из живой зелени кругом, в центре которого стоит мраморный столик с вазой из пестрого мрамора посредине, откуда через трубку льется и разбрызгивается по воздуху изобилие воды, а через другую трубку вода уходит вниз, и трубки эти, доходящие до корней дуба, покрыты плющом так, что их не видно вовсе, и вода подается и запирается по желанию поворотом особых рукояток. Да и полностью не пересказать, каким образом вода на дубе при помощи различных медных приспособлений приводится в движение, чтобы по желанию кого-нибудь ею облить, кроме того, что теми же приспособлениями заставляют ее производить разного рода шумы и свисты. В конце концов все эти воды, обслужив столько различных устройств и фонтанов, сливаются вместе и текут к двум рыбным садкам, что за дворцом у начала дороги, а оттуда используются для других потребностей виллы.

Не могу не рассказать и о замыслах Триболо, относящихся к украшению большого сада-лабиринта статуями, которые должны были стоять в нишах, как обычно распределенных по простенкам. По разумному совету мессера Бенедетто Варки, превосходнейшего поэта, оратора и философа нашего времени, он решил поставить в торцах наверху и внизу четыре времени года, а именно: Весну, Лето, Осень и Зиму, причем каждая должна занимать место, наиболее отвечающее тому или другому времени года. При входе по правую руку, возле Зимы, в этой части стены, которая поднимается вверх, должны были стоять шесть фигур, обозначающих и являющих величие и доброту дома Медичи и то, что все добродетели сосредоточены в герцоге Козимо, а именно: Справедливость, Милость, Храбрость, Благородство, Мудрость и Щедрость, каковые всегда отличали дом Медичи, ныне же все принадлежит превосходнейшему синьору герцогу, ибо он и справедлив, и милостив, и храбр, и благороден, и мудр, и щедр. И потому, что благодаря этим качествам город Флоренция обладает законами, миром, оружием, науками, словесностью и искусствами, и потому, что названный синьор герцог справедлив в законах, милостив в мире, храбр в оружии, благороден в науках, мудр, покровительствуя словесности и талантам, и щедр для искусства, Триболо и задумал, чтобы насупротив Справедливости, Милости, Храбрости, Благородства, Мудрости и Щедрости находились по левую руку остальные, как показано ниже, а именно: Законы, Мир, Оружие, Науки, Словесность и Искусства. И получилось очень хорошо, что таким образом названные изображения и статуи оказались, как это и было предвидено, стоящими на Арно и на Муньоне, оказывая этим честь Флоренции. Задумал он также во фронтонах над каждой статуей поместить бюст одного из членов дома Медичи, как, например, над Справедливостью – портрет его превосходительства, ибо это было особенным его качеством, над Милостью – великолепного Джулиано; над Храбростью – синьора Джованни; над Благородством – Лоренцо Старшего; над Мудростью – Козимо Старшего или же Климента VII; над Щедростью – папу Льва, а во фронтонах с противоположной стороны можно было бы, как говорили, поместить другие бюсты членов дома Медичи или же лиц этого города, от него зависимых. А так как со всеми этими именами дело получается весьма запутанное, показываем их расположение:

Благодаря всем этим украшениям сад этот поистине стал бы самым богатым, самым великолепным и самым нарядным садом всей Европы, но все осталось незавершенным, ибо Триболо, пока синьор герцог был склонен к осуществлению всего этого, не сумел воспользоваться случаем и в короткое время довести дело до конца, как это можно было сделать, когда были в его распоряжении люди, а герцог, щедро тративший на это деньги, не испытывал еще тех затруднений, с которыми он встретился впоследствии. Более того, его превосходительство, не довольствуясь в то время тем изобилием воды, какое там можно видеть, намеревался отдать распоряжение об изыскании воды и в Вальченни, где ее очень много, чтобы всю соединить с водой Кастелло посредством акведука, подобного уже сделанному, и довести ее во Флоренцию до площади, где находится его дворец. И надо сказать правду, если бы дело это подогревалось человеком более живым и в большей мере стремящимся к славе, оно, по крайней мере, сильно продвинулось бы вперед.

Но так как Триболо (не говоря о том, что он был очень занят в разных предприятиях герцога) весьма живым человеком не был, он особенно себя не утруждал и пока работал в Кастелло собственноручно, не выполнил ничего, кроме двух фонтанов с двумя реками Арно и Муньоне и статуей Фьезоле; впрочем, это происходило, видимо, только оттого, что он, как уже говорилось, был слишком занят различными предприятиями герцога, который, между прочим, поручил ему выстроить мост через реку Муньоне за воротами Сан Галло, на главной дороге в Болонью. А так как река пересекала дорогу наискось, то и мост Триболо выстроил с косой аркой, в соответствии с косым направлением реки. Нововведение это получило большое одобрение, ибо скошенную арку он связал камнями со всех сторон настолько крепко, что мост получился прочным и весьма изящным, да и вообще был превосходным сооружением.

Незадолго до того герцог пожелал воздвигнуть гробницу синьору Джованни деи Медичи, своему отцу, и так как Триболо хотелось, чтобы сооружение было поручено ему, он сделал очень красивую модель в соревновании с Раффаэлло да Монтелупо, который сделал другую и которому покровительствовал Франческо ди Сандро, учитель фехтования его превосходительства. И все же герцог решил осуществить модель Триболо, который и отправился поэтому в Каррару за мрамором, где он высек также два водоема для лоджий в Кастелло, плиту и много других мраморов.