Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих

Скончался Джованфранческо восьмидесяти лет, и большая часть его работ осталась у названного синьора Пьеро Строцци. Не умолчу и о том, что стало мне известным, а именно о том, что, когда Антонио Мини, ученик Буонарроти, приехал во Францию, Джованфранческо любезно принял его, и в руки Рустичи попали некоторые картины, рисунки и модели, выполненные рукой Микеланджело, часть которых затем заполучил скульптор Бенвенуто Челлини во время пребывания своего во Франции и увез их во Флоренцию.

Был Джованфранческо, как уже говорилось, не только несравненным в литье, но и человеком величайшей доброты, высоконравственным и охотно помогавшим бедным. Потому и не удивительно, что с такой щедростью поддержал его в большой беде и деньгами и всем другим названный синьор Пьеро, ибо свыше всякой истины истинно, что и в этой еще жизни тысячекратно вознаграждается содеянное ближнему ради Господа Бога. Рисовал Рустичи превосходно, о чем можно судить и по нашей Книге и по книге рисунков высокочтимого дон Винченцо Боргини.

Упомянутый выше Лоренцо Нальдини, прозванный Гуацетто, ученик Рустичи, отлично выполнил во Франции много скульптурных работ. Но он не знал некоторых частностей, как и его учитель, проживший столько лет во Франции в полной почти праздности, занимаясь лишь постоянно своим упоминавшимся конем. У названного Лоренцо было несколько домов в предместье за воротами Сангалло, которых он лишился во время осады Флоренции, когда они были разрушены народом вместе с другими постройками. Это огорчило его настолько, что, возвращаясь на родину в 1540 году, не доехав четверти мили до Флоренции, он нахлобучил на голову капюшон своего плаща, дабы закрыть глаза и не видеть разрушенное предместье, с его домом по въезде через названные ворота. Увидев его таким закутанным, стража у ворот захотела узнать, что это значит, когда же узнали, почему он так закрывается, его подняли насмех. Прожив несколько месяцев во Флоренции, он возвратился во Францию, куда увез и свою матушку и где и теперь он живет и работает.

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ФРА ДЖОВАНН'АНЬОЛО МОНТОРСОЛИ СКУЛЬПТОРА

Когда у некоего Микеле д'Аньоло из Поджибонси в поместье, носящем название Монторсоли, что на Болонской дороге, на расстоянии трех миль от Флоренции, где владения его были весьма обширными и плодородными, родился младенец мужского пола, ему было дано имя деда, то есть Аньоло. Когда мальчик этот, подрастая, проявил заметную склонность к рисованию, отец по совету друзей отдал его в обучение к мастерам каменного дела, работавшим в каменоломнях Фьезоле, что почти насупротив Монторсоли. Продолжая у них работать вместе с Франческой дель Тадда, который тогда был еще юношей, и с другими, Аньоло спустя немного месяцев отлично научился владеть резцами и, пользуясь ими, выполнил немало работ. А потом через дель Тадду свел он дружбу с фьезоланским скульптором мастером Андреа, которому талант юноши угодил настолько, что, полюбив его, он начал его обучать и не отпускал его от себя целых три года. Когда же по прошествии этого времени умер его отец Микеле, Аньоло отправился вместе с другими молодыми резчиками по камню в Рим, где, поступив на строительство св. Петра, высек там несколько розеток главного карниза, обходящего внутри храм, что принесло ему и большую пользу и немалую выгоду.

Уехав затем по неизвестной мне причине из Рима, он устроился в Перудже у одного каменных дел мастера, который по прошествии года передал ему все свои работы. Но Аньоло, понимая, что пребывание в Перудже не давало ему ничего и что он там ничему не мог научиться, при первой представившейся ему возможности оттуда уехал и переселился в Вольтерру, где работал над гробницей мессера Рафаэлло Маффеи, по прозванию Вольтеррано, где, поскольку она сооружалась из мрамора, он высек кое-что, показавшее, что талант его даст со временем добрые плоды.

Закончив это произведение и услышав, что Микеланджело Буонарроти дает работу всем лучшим резчикам и каменотесам на строительстве сакристии и библиотеки Сан Лоренцо, он направился во Флоренцию, где начал работать, и Микеланджело, судя уже по первым его вещам и по некоторым орнаментам, понял, что юноша этот обладает прекраснейшим талантом и решительностью и что в один день он сможет сделать столько, сколько более опытные и старые мастера не сделают и в два, и потому он назначил ему, который был еще мальчиком, такое же содержание, какое получали эти пожилые люди. Когда же в 1527 году по случаю чумы и по другим причинам строительство это прекратилось, Аньоло, не зная, чем бы ему еще заняться, отправился в Поджибонси, откуда были родом и отец и дед его, где он и прожил некоторое время у своего дяди мессера Джованни Норкьяти, человека набожного и хорошо образованного, ничем другим не занимаясь, кроме рисунка и науки.

Видя же, какая сумятица творится в мире, он вскоре пожелал предаться религии для спокойствия и спасения души своей и отправился к отшельникам в Камальдоли, где, однако, не задержался, так как, испытав их жизнь, не вынес ее лишений, постов и воздержания. Тем не менее все то время, которое он провел там, тамошним отцам он был весьма приятен, ибо поведение его было отменным и время он проводил там, вырезывая головы людей и различных животных с прекрасными и причудливыми выдумками, как набалдашники на дубинах или попросту палках, на которые святые отцы опираются, когда идут из Камальдоли в пустынь, или же гуляют по лесу, когда им потребна тишина. Покинув обитель с разрешения и благословения старшего, он направился в Вернию, так как все-таки еще испытывал тягу к монашеской жизни, где он провел некоторое время, участвуя в хоре и беседуя с тамошними отцами. Однако и тамошняя жизнь его не удовлетворила, и, наслышавшись, как живут разные монахи во Флоренции и в Ареццо, он отправился туда, покинув Вернию, но и там ни в одном монастыре не мог он устроиться так, чтобы удобно было ему заниматься и рисованием и спасением души, и в конце концов стал братом у инджезуатов во Флоренции, что за Порта Пинти, где он был принят весьма радушно, а так как они занимались витражами, то надеялись, что он окажет им в этом и помощь и пользу. Но поскольку отцы эти по своему образу жизни и правилу сами мессу не служили, они держали на этот случай священника, служившего каждое утро, капелланом же у них тогда был некий фра Мартино из ордена сервитов, лицо весьма разумное и добронравное. И вот, обратив внимание на способности молодого человека и рассудив, что он, находясь у тамошних отцов, едва ли мог чем-нибудь их проявить, ибо монахи эти только и делают, что читают молитвы, изготовляют витражи, кипятят воду и возделывают огороды и тому подобное и не занимаются ни наукой, ни словесностью, ему удалось словами и делами своими добиться того, что молодой человек, покинув инджезуатов, постригся 7 октября 1530 года у братьев-сервитов во флорентийской Нунциате под именем фра Джованн'Аньоло.

А в 1531 году, усвоив за это время обряды и службы сего ордена, а также изучив произведения Андреа дель Сарто, там находящиеся, он, как у них говорится, принял на себя обет. А в следующем году, к полному удовлетворению тамошних отцов и к удовольствию своих ближних, он отслужил весьма торжественно и чинно свою первую мессу. Поскольку же некие молодые люди, проявившие больше глупости, чем доблести, при изгнании Медичи попортили восковые портреты Льва, Климента и других представителей этого благороднейшего семейства, помещенные там по обету, братья постановили восстановить их, и фра Джованн'Аньоло с помощью некоторых из них, занимавшихся изображениями подобного рода, обновил кое-какие портреты, обветшавшие и поврежденные временем, и заново сделал пап Льва и Климента, которых и ныне там можно видеть, а вскоре и короля Боснии, а также старого владельца Пьомбино, и в работах этих фра Джованн'Аньоло преуспел изрядно.

В это время в Риме находился Микеланджело, которого папа Климент, задумавший продолжать работы в Сан Лоренцо, по этому случаю туда и вызвал. Его Святейшество попросил его указать ему молодого человека, который мог бы восстановить попорченные древние статуи в Бельведере. Вспомнив тогда о фра Джованн'Аньоло, Буонарроти и предложил его папе, а Его Святейшество особым указом затребовал его у генерала ордена сервитов, которому, хотя и с неохотой, пришлось того уступить, ибо иначе поступить он не мог.

И вот, прибыв в Рим, Аньоло в помещениях Бельведера, предоставленных ему папою для проживания и работы, приделал находящимся там Аполлону отсутствовавшую у него левую руку, Лаокоону же правую и равным образом распоряжался и починкой Геркулеса. А так как папа почти каждое утро совершал прогулку в Бельведер для своего развлечения, а также для богослужения, Аньоло высек его из мрамора так отменно, что получил за работу эту большое одобрение. Папа оказывал ему величайшую благосклонность главным образом и за то, что видел, какую огромную старательность проявлял он в области искусства, рисуя целыми ночами напролет, дабы можно было каждое утро показать что-либо новое папе, которому это весьма нравилось.

Между тем, так как освободилась должность каноника во флорентийской церкви Сан Лоренцо, сооруженной семейством Медичи и получившей от них пожертвования, фра Джованн'Аньоло, облеченный уже в монашеское одеяние, исхлопотал эту должность для своего дяди мессера Джованни Норкьяти, который в церкви этой был капелланом.

В конце концов Климент решил вызвать Буонарроти во Флоренцию для завершения работ в сакристии и библиотеке Сан Лоренцо, и так как там не хватало многих статуй, то, как об этом будет рассказано в жизнеописании самого Микеланджело, он приказал ему воспользоваться самыми искусными мастерами, каких только можно было найти, и в особенности услугами Аньоло, действуя таким же образом, как действовал Сангалло для завершения работ по Мадонне в Лорето. Поэтому, захватив Аньоло с собой во Флоренцию, Микеланджело, работая над статуями герцога Лоренцо и Джулиано, во многом пользовался помощью Аньоло при их очистке и преодолении всякого рода трудностей в работе над сквозной и глубокой их подрезкой. Благодаря этому Аньоло многому научился у сего поистине божественного мужа, наблюдая внимательно за тем, как он работает, и подмечая всякую мельчайшую подробность. Между тем, поскольку среди недосдававшего для завершения этой работы были и статуи святых Косьмы и Дамиана, которые должны были стоять по обе стороны Богоматери, Микеланджело поручил св. Дамиана Рафаэлю Монтелупо, а св. Косьму – Аньоло, предложив ему работать в том же помещении, где он и сам работал и продолжал работать. И вот, приступив к работе с величайшим рвением, Аньоло сделал большую модель этой фигуры, которую Микеланджело во многих ее частях подправил так, что даже собственноручно вылепил из глины голову и руки, хранимые ныне Вазари в Ареццо среди самых дорогих для него вещей в память о таком человеке. Однако нашлось немало завистников, которые хулили работу Микеланджело, заявляя, что он необдуманно поместил эту статую и сделал плохой выбор. После обнаружилось, как об этом будет рассказано, что и суждение Микеланджело было безупречным и что Аньоло был человеком стоящим.

После того же, как Микеланджело закончил с помощью Аньоло и поставил статуи герцога Лоренцо и Джулиано, он был вызван папой, который решил приступить к мраморному фасаду Сан Лоренцо и уехал в Рим, но оставался там недолго, так как папа Климент скончался, и все так и осталось незавершенным. А во Флоренции вместе с другими произведениями была открыта и статуя Аньоло, которая, несмотря на незавершенность, получила оценку самую высокую. И сказать правду, благодаря либо его старательности и прилежанию, либо помощи Микеланджело, фигура эта вышла отменной и самой лучшей из всех когда-либо выполненных им за всю его жизнь, почему она поистине и оказалась достойной того места, где она была поставлена.