Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих

Редко случается, чтобы ученики редкостных мастеров, соблюдающие их заветы, не достигали высокого совершенства, и, если они и не опережали своих учителей, то, по крайней мере, не бывало случая, чтобы они с ними не сравнялись и не уподобились им во всех отношениях. Ибо ревностное стремление к подражанию вместе с усидчивыми занятиями дает им силу сравниться в мастерстве с теми, кто указал им правильный способ работы, и тогда ученики становятся такими, что под конец, соревнуясь с учителями, легко их перегоняют, поскольку всегда не так уж трудно достичь того, что однажды было найдено другими.

А что это сущая правда, видно из того, что Франческо ди Пезелло настолько усвоил себе манеру фра Филиппо, что намного его превзошел бы, если бы смерть не унесла его от нас еще совсем незрелым. Известно также, что Пезелло подражал манере Андреа дель Кастаньо и что он так любил изображать животных и всегда держать у себя дома всякого рода живность, что писал их с неподражаемой для его времени непосредственностью и живостью. До тридцати лет он работал под руководством Андреа и, обучаясь у него, стал отменнейшим мастером. А так как он показал хорошие образцы своего умения, флорентийская Синьория ему поручила написать на дереве темперой Поклонение волхвов, которое было помещено на средней площадке лестницы дворца Синьории и благодаря которому Пезелло приобрел большую известность главным образом потому, что поместил там несколько портретов и между прочими портрет Донато Аччайуоли. Он написал также в капелле Кавальканти в церкви Санта Кроче под Благовещением Донато пределлу с маленькими фигурками, на которой изобразил истории из жития св. Николая. В доме Медичи он очень красиво расписал животными деревянную панель, а стенки нескольких сундуков – мелкими историями с конными турнирами, и в названном доме можно видеть и поныне несколько полотен со львами, выглядывающими из-за решетки и кажущимися совсем живыми; других львов он изобразил на воле, как, например, льва, дерущегося со змеей, а на другом полотне он написал красками быка и лисицу вместе с другими животными, весьма подвижными и живыми. В церкви Сан Пьер Маджоре, в капелле Алессандри, он выполнил четыре небольшие истории с малыми фигурами св. Петра, св. Павла и св. Зиновия, воскрешающего сына вдовы, а также св. Бенедикта. В церкви Санта Марна Маджоре в том же городе Флоренции он написал в капелле Орландини Богоматерь и две другие прекраснейшие фигуры. Для детей сообщества св. Георгия – Распятие, св. Иеронима и св. Франциска, а в церкви Сан Джорджо на дереве – Благовещение. В Пистойе, в церкви Сан Якопо, – Троицу, св. Зенона и св. Иакова, во Флоренции же в доме горожан есть много тондо и картин его же работы.

Человеком Пезелло был скромным и благородным и, если мог помочь друзьям своим, всегда делал это ласково и охотно. Он женился молодым, и был у него сын Франческо, прозванный Пезеллино, занимавшийся живописью, подражая приемам фра Филиппо до мельчайших подробностей. И если бы Пезеллино жил дольше, то, судя по тому, что мы знаем, он сделал бы гораздо больше того, что сделал, ибо был в искусстве старательным и не переставал рисовать ни днем, ни ночью.

И действительно, можно и поныне видеть в капелле новициата Санта Кроче под алтарным образом фра Филиппо чудеснейшую пределлу с малыми фигурами, написанными как бы рукой самого фра Филиппо. Он написал много небольших картин с мелкими фигурами для Флоренции, где завоевал себе известность, и умер тридцати одного года, оставив в горести Пезелло, который прожил еще недолго и последовал за ним семидесяти семи лет от роду.

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ БЕНОЦЦО ГОЦЦОЛИ ФЛОРЕНТИЙСКОГО ЖИВОПИСЦА

Тот, кто с усилиями шествует по стезе доблести, хотя бы (как говорят) она была камениста и терниста, все же в конце подъема очутится наконец на обширной равнине, достигнув всего желанного им счастья. И, взглянув вниз и увидев все трудные переходы, с опасностью им преодоленные, он возблагодарит Бога, доведшего его туда невредимым, и с удовлетворением величайшим благословит те трудности, кои еще недавно так его огорчали. И, возмещая таким образом прошлые тревоги радостью, которую вселяет в него благо настоящего, он отныне трудится уже без усилий, воочию убеждая нас в том, что жар, холод, пот, голод, жажда и лишения, претерпеваемые человеком для достижения доблести, освобождают его от бедности и приводят к тому безопасному и спокойному состоянию, в коем столь безмятежно опочил многотрудный Беноццо Гоццоли.

Был он учеником фра Джованни Анджелико и не без оснований был любим и им, и всеми, кто знал его как мастера опытного, обладающего огромнейшей выдумкой и весьма щедрого в изображении животных, перспектив, пейзажей и всяких украшений. В течение жизни своей он работал столько, что, видимо, мало заботился об иных развлечениях, и, хотя по сравнению со многими, превзошедшими его в рисунке, он отнюдь не был на высоте, тем не менее перегнал таким трудолюбием всех своих современников, поскольку среди такого множества работ у него все же получались и хорошие. Во Флоренции в юности своей он написал для сообщества св. Марка алтарный образ, а в Сан Фриано – кончину св. Иеронима, испорченную, когда переделывали фасад, выходивший на улицу. В палаццо Медичи он расписал фреской капеллу с историей волхвов, а в Риме, в церкви Арачели, капеллу Чезарини историями из жития св. Антония Падуанского, где изображены с натуры кардинал Джулиано Чезарини и Антонио Колонна. Равным образом в башне Конти, а именно над проходными воротами, он написал фреску с изображением Богоматери со многими святыми, а в Санта Мариа Маджоре, при входе в церковь через главные двери, написал по правую руку в одной из капелл много толковых фигур.

По возвращении из Рима во Флоренцию Беноццо отправился в Пизу, где расписал на кладбище, что возле собора, именуемого Кампо Санто, стену на протяжении всего здания, изобразив там с величайшей изобретательностью истории из Ветхого Завета. И можно назвать произведение это поистине потрясающим, ибо мы видим там все истории сотворения мира, отделенные друг от друга по дням. После Ноева ковчега – наводнение потопа, выраженное в прекраснейших композициях и в великом обилии фигур. Рядом – гордое строительство башни Немврода, пожар Содома и других соседних городов, истории Авраама, в которых надлежит обратить внимание на прекраснейшее выражение страстей, ибо, если в отношении рисунка фигуры у Бетаможноноццо ничем особенным не отличаются, все же в жертвоприношении Исаака он обнаружил подлинное искусство, поместив осла в сокращении таким образом, что он вслед за зрителем поворачивается в разные стороны, и это было признано вещью прекраснейшей. Рядом следует рождение Моисея со многими знамениями и чудесами, вплоть до того, как он вывел свой народ из Египта и в течение стольких лет кормил его в пустыне. Добавив к этому все еврейские истории до Давида и Соломона, его сына, Беноццо поистине обнаружил в этой фреске дух более чем великий, ибо там, где столь обширное предприятие не без основания испугало бы целый легион живописцев, он один выполнил его целиком и довел до совершенства так, что, завоевав себе величайшую славу, удостоился того, что в середине произведения ему была помещена следующая эпиграмма:

Quid spectas volucres, pisces et monstra ferarum

Et virides silvas aethereasque domes

Et pueros juvenes, matres, canosgue parentes

Queis semper vivum spirat in ore decus?

Non haec tam variis finxit simulacra figuris

Natura, ingenio foetibus apta suo;

Est opus artificis; pinxit viva ore Behoxus

О superi, vivos fundite in ora sonos.

(Видом ли ты восхищен птиц, рыб и диких животных

В дебрях зеленых, лесных, в светлых воздушных домах?

Дети ли, юноши там с их матерями, отцами

В чудной своей красоте, словно бы дышат они?

Нет, не природа творцом была гармоничных созданий,

Гений художника жизнь в образы те воплотил.

Сколь совершенны труды, которыми славен Беноцци!

Боги, созданьям его даруйте возможность вещать!

(Перевод Л. Тарасова)

По всей этой работе рассеяно бесчисленное множество портретов с натуры, но, так как опознаны они не все, я скажу лишь о тех, которые, как мне известно, имеют значение, и о тех, которых я узнал по каким-либо сведениям. Так, в той истории, где царица Савская отправляется к Соломону, изображен в числе разных прелатов Марсилио Фичино, Аргиропулос, ученейший грек, и Баттиста Платина, которого он изобразил ранее в Риме, а также он сам верхом на лошади в виде безбородого старичка в черной шапке и с листком белой бумаги в ее отвороте – либо в качестве опознавательного знака, либо потому, что он собирался написать на нем свое имя.

В том же городе Пизе для монахинь Сан Бенедетто а Рипа д'Арно он написал все истории из жития св. Бенедикта, а также в сообществе флорентинцев, которое находилось в то время там, где теперь монастырь Сан Вито, – алтарный образ и много других картин. В соборе, за архиепископским местом, на небольшой доске он написал темперой св. Фому Аквинского с бесчисленным множеством ученых, спорящих по поводу его творений; и в числе прочих он поместил там портрет папы Сикста IV со многими кардиналами и многочисленными начальниками и генералами различных орденов, и работа эта – самая отделанная и лучшая из всех, когда-либо выполненных Беноццо. В Санта Катерина, церкви братьев-проповедников, в том же городе он расписал две доски темперой, которые отлично опознаются по манере, и в церкви Сан Никколо он выполнил еще одну и две в церкви Санта Кроче, что за Пизой.

В молодости он расписал также в приходской церкви Сан Джиминьяно алтарь св. Себастьяна посреди церкви против главной капеллы, а в зале Совета находится несколько фигур, частично написанных им, частично же старые и им восстановленные. Для монахов Монте Оливето, в той же земле он выполнил Распятие и другие картины, но лучшей работой, выполненной им там, были написанные им фреской в главной капелле церкви Сант Агостино истории из жития св. Августина, а именно от его обращения до его смерти. Все это произведение, нарисованное им собственноручно, находится в нашей Книге вместе со многими листами рисунков к вышеназванным историям в Пизанском Кампо Санто. Он выполнил также кое-какие работы в Вольтерре, упоминать о которых нет надобности.