Жнец. Книга девятая

— Неплохой вариант, но у меня есть идея получше, старина. Когда Чайя очнётся, то посетит поселение иномирцев. Думаю, в разговоре с ней они точно молчат не станут, — оскалился я, после чего сразу вопросил: — Как Клыков и остальные бывшие гвардейцы графов-союзников?

— Прекрасно, — без сарказма ответил Антон Васильевич. — С поставленными им задачами справились практически идеально.

— «Практически»? — переспросил я с сомнением.

— Бармена одного шлепнули, хотя была команда заводил не трогать. Но там ситуация вышла из-под контроля, и хозяин заведения решил показать у кого больше причиндалы, вот и поплатился, — пожал плечами командир. — Клыкова и его людей винить не стоит.

— Согласен, — кивнул я, подтверждая слова Зуба. — Что по комплексу?

— Полезного для нашего дела мало, практически ничего, — отвечал Зубинин. — Все же помещение использовалось для содержания пленников и слежения за ними, а также в качестве казарм, в которых размещались гвардейцы Миссурийского и иномирцы. Поэтому кроме мебели и камер видеонаблюдения ничего особенного не нашлось, — отрапортовал командир гвардии, чтобы сразу добавить: — Предлагаю в будущем развернуть там военную базу. Точка весьма удачная, да и в подземных помещения можно много чего хранить будет. Или кого…

— Тогда туда, непременно, следует открыть портал из Москвы, — согласно покивал я. — Но это дела будущего, сейчас же покамест законсервируйте там все, чтобы никто любознательный не лез.

— Сделаем, Саня, — строго заявил Зубинин.

Тем временем мы вышли на ту сторону поместья, которая была противоположна Иваново. Из-за туда-сюда снующих журналистов, которые поспешили убраться восвояси, командир моей гвардии принял решение подготовиться к предстоящей поездке в Минск в скрытом от их глаз месте.

Взять я с собой решил лишь дюжину бойцов да Кузнецова, который засиделся в поместье. Они мне нужны были, скорее, для массовки, нежели для того, чтобы в самом деле вступать в какое-нибудь сражение. Все же я сам по себе сейчас армия, да и Теневой Призыв сможет с легкостью сравнять меня с любым противником в плане живой силы.

Кузнецов и я поедем в отдельном автомобиле, водителем которого будет выступать бессменный Иван, когда мои гвардейцы двинутся отдельно. В одну машину их всех не засунешь, а в автобусе перевозить попросту небезопасно. Поэтому пришлось использовать парочку удачно затрофеенных у Миссурийского броневиков, на протяжении трех дней в которых ковырялась Василиса, никого к ним не подпуская. Благо опознавательных знаков Джон на свои автомобили решил не наносить, поэтому Олаф и Рунор смогли с помощью своих иномирных технологий за ночь изобразить на них герб моего Рода.

Виталий Федорович уже был здесь, как и остальные гвардейцы. Оказалось, что ждали лишь меня, на что я довольно улыбнулся и хлопнул по плечу Зубинина, поблагодарив его за оперативность.

Когда наша небольшая колонна начала свое движение, я, усевшись поудобнее, обратился к Кузнецову, занявшему соседнее пассажирское сидение:

— Виталий Федорович, что можете сказать о главной цели нашей поездки? — спросил я, с интересом глядя на главу службы безопасности моего Рода.

Кузнецов, наконец, начал раздавать врученные ему Родовые кольца тем людям, которым доверял. Следует отметить, что не все они были Одаренными, что говорило о весьма неординарном подходе в выборе своего штата со стороны бывшего бойрука.

Виталий Федорович, что забавно, скорее стал главой разведки и контрразведки, нежели главой службы безопасности моего Рода. Потому как уже начал разворачивать сеть из своих агентов, которых покамест было совсем немного, в значимых для моего Рода городах. И что удивительно, именно Кузнецов связался с Голицыной и напомнил ей о том, кому она служит на самом деле. Судя по всему, мужчина был крайне убедителен, раз по его указке стала действовать сама генерал-майор Тайной Канцелярии.

В это же время разведку вокруг меня и моего поместья бывшему бойруку никак не доверяла Кей. Изредка ее и Кузнецова можно было застать спорящими по какой-нибудь, по моему мнению, ерунде.

В один момент мне это все надоело, и я немного разделил их обязанности: Кей действует на ближних дистанциях, когда Кузнецов — на дальних, куда не дотягивается своим Даром хвостатая. Обоих мое решение устроило, чему я был весьма рад.

Сам Виталий Федорович объяснял свое, так скажем, хобби тем, что главу Рода пока что защищать не выйдет, а это огромный кусок его работы. Да я и сам всех стараюсь оградить от каких-либо угроз при любой выпавшей возможности.

А вот Наташу и Аннет постоянно оберегают люди Кузнецова. При чем делают это так, что не всегда амулет моей сестры способен заметить присутствие незримой поддержки, пусть и выбирается Наташа из поместья в последнее время, откровенно говоря, крайне редко.

— Я бы сказал, не о цели, а о целях, Саша, — спокойно начал Кузнецов, вырывая меня из своих мыслей. — Девушка и двое маленьких детей: мальчик и девочка. После исчезновения главного члена семьи вынуждены проживать в однокомнатной квартире старой многоэтажки.

— Поясни, — требовательно произнес я. — Неужели государство не берет на себя ответственность за обеспеченность семей тех, кто погиб на службе империи?

— Берёт, Саша. Но отец семейства официально не погиб, а пропал без вести, — поджав губы, констатировал Виталий Федорович. — Есть какие-то выплаты, но их хватает на съем жилья в не самом благоприятном районе.

— Девушка, как понимаю, не выходная. Тогда откуда деньги на то, чтобы кормить двух детей и самой от голода не помереть при этом? — продолжал я интересоваться.

— Она учительница. Подрабатывает репетиторством на дому, благодаря чему может обеспечить детей вещами первой необходимости.

— М-да, дела, — неоднозначно выдохнул я. — Ладно, разберемся. И с их качеством жизни, и с тем, кто в этом качестве жизни виноват.

* * *

Минск несмотря на то, что по всей стране стояла теплая погода, встретил нас сыростью и небывалой прохладой, что была аккурат под стать нашему настроению. Казалось, даже гвардейцы, которые ехали в других автомобилях заразились нашей с Кузнецовым удрученностью.

И обстановка, витавшая в той части горда, в которую мы въехали, подчеркивала градус напряженности. Покосившиеся здания; неработающие магазины с потускневшими вывесками; множество сомнительных личностей, что, завидев нашу колонну, устремились спрятать свое лицо под маской и скрыться за углом очередного обветшалого здания. Все говорило о том, что здесь живут люди, окончательно утратившие веру в себя и свои силы. Но даже среди таких личностей находятся те, кто готов выгрызать себе место под солнцем. Пусть не для себя, но для своих детей.

Именно возле дома, в котором живет такой человек, мы и остановились. Вглядываясь через проем, в котором отсутствовали двери, в темноту подъезда, что сквозил безнадежностью, я пригладил свой пиджак. Я граф, и даже такой вид, как тот, что развернулся перед моими глазами, не должен суметь пошатнуть те дух и решимость, с которыми я сюда приехал.

Усмехнувшись своим мыслям, которые были, скорее, отголоском моей прошлой жизни, нежели настоящей причиной неведомой тревоги, я вспомнил, что мне доводилось жить и не в таких злополучных местах.