Жнецы Грез
Шрифт:
– Сегодня ж еще не на работу.
– бормотнул Дима и уронил голову обратно в сон.
Через секунду телефон опять призывно задрожал.
Все-таки не будильник...
На этот раз он нехотя двинул палец вправо и положил трубку на ухо:
– Але!
– нарушил тишину сонный голос и разнесся эхом по скудно обставленной комнате.
– Здравствуй, сме-е-е-лая птица!
– сымитировал интонацию робота с планеты Шелезяка до боли знакомый голос.
Дима улыбнулся, так еще и не открыв глаза:
– Спа-а-асибо, дорого-о-ой при-и-ишелец! Вы спасли-и-и ме-ня!
– Ха-ха! Здорово, козел! Спишь?
– Сень, ты тупой?
– вырванный из блаженства сна без сновидений, обиженный голос.
–
– Нет, серьезно, который час? Шесть?
– Я что изверг какой-нибудь, по-твоему?
Он выдержал паузу и с притворной виной в голосе добавил:
– Шесть пятнадцать.
– Заебись.
– Ну, чего? Не говори, что ты не соскучился за недельку! Ты же знаешь, я не переживу этого.
Дима сел и подвинулся к краю матраса, выставив вперед волосатые ноги. Прижал трубку к уху плечом и выразительно зевнул, а когда захлопнул рот, в нем уже торчала сигарета.
Чирк-чирк.
Пропитанный бензином фитилек зажигалки Zippo зарделся ровным огоньком. Приятный хруст первой затяжки:
– Говорите, хер командант.
– выдохнул он приятный дым первой из, как минимум, пятнадцати сигарет за день.
– Как отдохнул?
– Сдержал.
Серега хмыкнул.
– Что? Напор?
– Обещание.
– Дима щелкнул чайником и пропел.
– За недельку до второго я пройду New Vegas снова...
В трубке раздался хохот и прервался чередой ругательств и протяжным воем клаксона. Дима насыпал в чашку кофе и сахар. В ожидании кипятка и окончания
Любишь же ты, Серега, поскандалить на дороге!
тирады, встал у окна и начал созерцать привычную картину, почесывая обтянутый боксерами зад.
Двор ничуть не контрастировал с архитектурным великолепием окруживших его хрущевок. Такой цвет кирпича присущ только этим полувековым зданиям. Прямо под окнами его угловой однушки на третьем этаже на удивление трезвый дворник кружил в своем утреннем танце по подъездной дорожке туда-сюда. За ней жались друг к другу два исписанных вульгарщиной ржавых гаража под сенью огромной липы. Скоро большая часть ее могучей кроны будет спилена - она, видите ли, на машины капает.
Направо от гаражей вдоль дома тянулась вереница разноформатных автомобилей. Парковались как могли и где могли, часто ссорились. Все готовы грызть глотки за свободу комфортного передвижения в этом, по провинциальным меркам, суетливом городишке. За гаражами - старые, гнутые, проступающие разноцветными слоями краски и холодным матовым блеском стали, разбросаны по двору ошметки детской площадки. Чуть дальше вперед и вправо за прутьями забора стояли здания школы и детского сада. Обветренный вид этих колыбелей для будущих полноценных, в большинстве своем, на отлично обученных беспрекословному подчинению и смирению, составляющих социума, нисколько не добавлял радости в общую атмосферу. "Жалкое зрелище. Душераздирающее зрелище. Кошмар." Эта фраза бесхвостого ослика с запущенной формой экзистенциального кризиса наиболее часто всплывала в сознании Димы при созерцании подобных урбанистических пейзажей. И небо... Это сраное, хоть и чистое пока, но уже угнетающее своей осеннестью небо...
Дима затянулся. На самом деле, хорошо, что Сеня позвонил. Работа отлично отвлекает от этих дурацких размышлений и вообще от себя. Джон Шепард и Гордон Фримен, или Уолтер Уайт и Декстер Морган, впрочем, тоже неплохо справляются с этой задачей, но...
– Извини.
– Серега, наконец, высказал обидчику все что думает и перешел к сути.
– В начале августа, помнишь, говорил тебе, что домик в Светлово рачится под водичку, каналью и отопление?
– Карнберговский? Помню, конечно.
– Они ждут нас завтра в восемь утра, можно приступать. С ним никак нельзя обосраться.
– Ясно. Не переживай.
– Так что сегодня в девять я ава...
– Серега услышал в трубке характерный только для одной физиологической потребности человека звук.
– Ты чего там, писаешь?
– Ну, да. А что?
– звук стих.
– Да нет, ничего, продолжай.
Дима послушался:
– И ты.
– Я говорю,
аванец с этой немчуры стрясу и денег на материалы. С суммами он ознакомлен и(Звук смыва воды в унитазе)
согласен. Сегодня вечером у тебя двадцатка в кармане, по окончании - оставшийся полтинник.
– Хорошо. Блядь!
– вскрикнул и зашипел Дима.
– Что, прищемил?
– Кофе разлил. На ногу. Горячо, сука!
– Весь разлил?
– Нет.
– Окей. Допивай остатки тогда, собирайся и дуй по адресу, который я тебе сейчас скину.
– Блин, а Василич или Славян не смогут?
– Они сегодня в Василево копают траншею под каналью. Хочешь, давай к ним?
– рассмеялся Серега.
– Нет, спасибо! Ты и так все знаешь про мои отношения с мадам де Лопатур.
В позапрошлый сезон Дима слишком много на себя взял. Тогда они ковырялись на бывшей военной базе, которая теперь вмещала в своих ангарах фармацевтическое производство. В одном из таких огромные древние регистры отопления, каждый центнера по полтора, уходили под замену на современные радиаторы. Увлекшийся, как и всегда, деструктивным процессом демонтажа, Дима в одиночку сдернул одну из громадин с крюков и выволок на улицу, не попросив помощи у молодых напарников. Начиная со следующего дня, Сереге пришлось выезжать на место самому и контролировать, тогда еще совсем зеленых, Славяна и Василича. Дима провалялся кверху задницей полторы недели, пропитанный согревающими мазями и укутанный в шерстяные шарфы. И провалялся бы еще дольше, если бы Серега не удержался и навалял ему вдогонку за такую глупость. Диме теперь придется расплачиваться за нее всю жизнь. С тех пор он старался не поднимать ничего тяжелее пятидесяти килограмм и сторонился длительных физических нагрузок в целом. Но кто знает, когда тебе могут потребоваться мышцы для чего-то более сложного, чем просто поддерживать и передвигать тело в вертикальном положении. Или, как этого часто требовала выбранная стезя, в полуприседе.
– Мне руки и спина твои - лишь дополнение к мозгам...
– нараспев начал его начальник. И друг.
– Ой, ладно, не п...ди, льстец!
Они посмеялись.
– Так что там делать-то?
– осведомился Дима.
– У тебя клупп есть?
– Да, на балконе.
– Возьми на всякий. Остальное - там, в "четверке".
– Ага. Делать-то чего?
– Дык, счетчики - горячий, холодный - на стальку.
Дима воспроизвел свой самый страдальческий вздох:
– А все поменять не хотят?
– Нету денег - не хер строить!
– Ясно. Бабос мне или через тебя?
– Через меня. Рубль - твой.
– Понятно. Дальше чего?
– Отзвонись, как закончишь - там решим. Увидеться надо - проект домика тебе покажу-расскажу. Ну, и так.
– он усмехнулся. - Давно не видел твою надменную рожу, тварь. Я соскучился.
– Да.
– кивнул Дима так, будто телефонный разговор мог передавать жесты. Подумав о том, как часто он, и вообще люди, жестикулируют в подобных ситуациях, посмеялся и добавил.
– Давай. Только не в том заведении напротив вокзала, ок? Шли адрес и до созвона... мразь.
– Уж давно там не бывали. Тебе-то туда теперь путь заказан!
Юлька...
– Да-да.
– поморщился он.
– Давай.
– Серега посмеялся и отключился.
Дима докурил и затушил окурок в остатках кофе на дне кружки. Принял душ и, вытираясь белоснежным полотенцем бразильского хлопка, пустым взглядом посмотрел на жилистого бледного короткостриженного шатена в зеркале, которому приходилось везде носить с собой паспорт или права, чтобы сигареты и алкоголь продавали. В его-то неполных двадцать шесть! Флегматичные серые глаза с непроходящими синяками под ними. Нет, он не дрался уже лет семь (или когда там у него был выпускной?). Мало спал. Давно (слишком много и хорошо работает мировая кино-индустрия и гейм-девелопмент). По его мнению, слишком выделяющийся, острый нос, бесил его еще больше, чем толстоватые губы, моментально проклевывающаяся после бритья щетина и подбородок с ямочкой. Он показал отражению средний палец, оно ответило взаимностью.