Жозеф Бальзамо. Том 2

— Нет, — сказала Николь, — об этом я вовсе не думаю, потому что, поразмыслив хорошенько, я, господин маршал, решила остаться здесь.

— А если схватят господина де Босира?

— Пусть схватят.

— И он признается.

— Пусть признается.

— Но ведь тогда ты пропала, — начиная тревожиться, припугнул ее Ришелье.

— Вовсе нет. Мадемуазель Андреа очень добрая и любит меня, она замолвит за меня словцо королю. Господина де Босира накажут, а мне ничего не будет.

Маршал прикусил губу.

— А я тебе, Николь, скажу, что ты дура, — объявил он. — Мадемуазель Андреа не имеет влияния на короля, а вот я сей же час пойду и велю взять тебя, ежели ты не будешь слушаться меня. Поняла, маленькая гадючка?

— Ваша светлость, я же не спорю и не отказываюсь, я слушаю, но ведь и свой интерес блюсти надо.

— Хорошо. Значит, ты сию же минуту пойдешь и обдумаешь, как вам бежать с господином де Босиром.

— Но как же мне решиться бежать, господин маршал, когда вы сами говорите, что мадемуазель Андреа может проснуться, позвать меня, ну и все такое, о чем я даже не думала, но что вы, ваша светлость, предусмотрели, как опытный человек.

Ришелье вторично прикусил губу, но несколько сильней, чем в первый раз.

— Да, паршивка ты этакая, я все предусмотрел — даже то, как предотвратить опасность.

— И как же вы помешаете мадемуазель Андреа кликнуть меня?

— Помешав ей проснуться.

— Ничего не получится. Она просыпается раз десять за ночь.

— Ах, так у нее тот же недуг, что у меня? — невозмутимо поинтересовался Ришелье.

— И у вас тоже? — рассмеялась Николь.

— Ну да. Я тоже просыпаюсь раз десять за ночь. Только я принимаю лекарство от бессонницы. Она могла бы поступать, как я, но раз она этого не делает, за нее это сделаешь ты.

— То есть как, ваша светлость? — удивилась Николь.

— Что пьет твоя госпожа, прежде чем уснуть?

— Что она пьет?

— Да, да. Сейчас пошла такая мода предупреждать жажду. Одни пьют оранжад или лимонад, другие мятную воду, третьи…

— Нет, мадемуазель выпивает перед сном только стакан слегка подсахаренной воды, иногда чуть-чуть надушенной цветами апельсина, если с нервами плохо.

— Превосходно, — заметил Ришелье. — Я тоже это пью. Так что мое лекарство вполне ей подойдет.

— Подойдет?

— Разумеется. Я капаю себе в питье несколько капель эликсира и ночью сплю, как младенец.

Николь пыталась сообразить, к чему клонит герцог.

— Что же ты молчишь? — поинтересовался он.

— Я подумала, что у мадемуазель нет вашей водицы.

— Я тебе ее дам.

«Ах, вот оно что», — подумала Николь, для которой наконец забрезжил свет в ночи.

— Ты капнешь две капли в стакан своей госпожи, но только две капли, запомни, не больше и не меньше, и она заснет. Таким образом, она не сможет тебя позвать, и, следовательно, у тебя будет время скрыться.

— Ну если нужно только это, то тут нет ничего трудного.

— Значит, ты капнешь ей две капли?

— Всенепременно.

— Обещаешь?

— Ваша светлость, мне кажется, это в моих интересах. А потом я хорошенько запру мадемуазель…

— Нет, нет! — запротестовал герцог. — Вот этого делать не надо. Напротив, ты оставишь ее комнату открытой.

Наконец-то Николь осенило, в чем дело. Ришелье почувствовал, что она поняла.

— И это все? — поинтересовалась Николь.

— Все. А теперь можешь идти и сказать своему капралу, чтобы он собирал вещи.

— К сожалению, ваша светлость, я не могу ему сказать, чтобы он взял свой кошелек.

— Ну ты же знаешь, что деньги — это мое дело.

— Да, я помню, что ваша светлость были так добры…

— Сколько же тебе нужно, Николь?

— За что?

— За то, чтобы ты капнула эти две капли.

— Вы, ваша светлость, убедили меня, что в моих интересах капнуть две капли этой вашей водицы, и потому было бы нечестно требовать с вас за это плату. А вот за то, что я оставлю дверь в комнату мадемуазель открытой, предупреждаю вас, ваша светлость, заранее, я потребую кругленькую сумму.

— Хорошо, говори сколько.

— Двадцать тысяч франков, ваша светлость.

Ришелье вздрогнул.

— А ты далеко пойдешь, Николь, — со вздохом произнес он.

— Что поделаешь, ваша светлость. Я начинаю верить, что вы были правы и за мной будет погоня. Но с вашими двадцатью тысячами я сумею скрыться.

— Ступай, Николь, предупреди господина де Босира, а потом я отсчитаю тебе деньги.

— Ваша светлость, господин де Босир весьма недоверчив, и он не поверит мне на слово, если я не представлю ему доказательств.

Ришелье извлек из кармана пачку казначейских билетов.

— Вот возьми один, а в этом кошельке сотня двойных луидоров, — сказал он.

— Ваша светлость, вы даете мне задаток, а остальные, значит, заплатите, когда я переговорю с господином де Босиром?

— Нет, к черту, я предпочитаю рассчитаться с тобой сразу. Ты, Николь, девушка бережливая, и эти деньги принесут тебе счастье.

И Ришелье выдал ей обещанную сумму частью в казначейских билетах, а частью в луидорах и полулуидорах.

— Ну что, все? — спросил он.

— Да, ваша светлость. А теперь мне нужно главное.

— Эликсир?

— Да. У вашей светлости, наверное, имеется флакончик?

— Имеется. Я всегда ношу его с собой.

Николь усмехнулась.

— Да, вот еще, — вспомнила она. — Ворота Трианона каждый вечер запирают, а у меня нет ключа.

— У меня есть, поскольку я оберкамергер.

— Правда?

— Вот он.

— Как все удачно складывается, — заметила Николь. — Просто, можно сказать, цепь чудесных совпадений. Ну а теперь прощайте, ваша светлость.