Жозефина. Книга вторая. Императрица, королева, герцогиня

— Тут есть одна трудность, — поясняет она камергеру. — Я никогда не играла в вист.

Ремюза передает ответ Наполеону, тот, в свою очередь, отвечает:

— Не важно.

«Это был приказ, и я подчинилась», — рассказывает г-жа де Воде.

Партия тянется недолго. Герцог Аренберг слеп, а император любит быструю игру.

12 сентября Жозефина отбывает с Элизабет в Кельн, субпрефектуру департамента Рур, где 13-го встречают императора. Весь маленький двор начинает замечать интерес, проявляемый Наполеоном к Элизабет, только Жозефина ничего не видит. Празднество следует за празднеством, и 16 сентября императрица добирается до Бонна, где ночует у г-на Бельдербуха, чей иллюминированный сад спускается к самому Рейну. На реке фейерверк, судно с музыкантами — все было бы превосходно, не останься император в Кельне. Супруги встречаются на следующий день в Кобленце, центре департамента Рейн и Мозель, где население с восторженными криками выпрягает коней из коляски Наполеона, 19-20-го Жозефина и та, кого все считают теперь императорской фавориткой, садятся на яхту князя Нассау и плывут вверх по Рейну к Майнцу, префектуре департамента Мон-Тонер, но ветер дует противный, и несмотря на то что суденышко тянут бечевой лошади, оно почти не продвигается. Старинные замки, лепящиеся по берегам, медленно проплывают мимо. К тому же разражается гроза. «Жозефина и некоторые дамы, — рассказывает Элизабет де Воде, — слегка струхнув, заперлись в каюте яхты, а мне захотелось полюбоваться новым для меня зрелищем. При почти непрерывных вспышках молний я видела позади нашей яхты другое судно, которое везло женщин и свиту императрицы. Его большие белые паруса, вздувавшиеся под яростным ветром, резко выделялись на фоне черных туч, омрачавших небо… Мало-помалу гроза унялась, и к полуночи мы достигли Бингена».

Ближе к концу следующего дня Наполеон добрался до Майнца, где выказал дурное расположение духа, потому что из-за опоздания Жозефины не смог выехать в город. Супруги прибыли туда одновременно — один по дороге, другая по реке, и власти, скучившиеся на берегу Рейна, лишились возможности встретить своего повелителя приветственными речами. Зато улицы усыпаны цветами — одно заменяет другое. Приемы возобновляются. Государи конфедерации, в первую очередь князь-архиепископ и курфюрст Дальберг ^[10] , в полном составе явились ублажать нового императора, их протектора. Двор поглощен постоянными презентациями, Жозефина и дамы вздыхают.

10

Дальберг, Карл Теодор (1744–1817) — архиепископ Майнцский с 1802, князь-примас Рейнского Союза, с 1810 великий герцог Франкфуртский, сторонник Наполеона.

«В десять часов утра мы одеваемся к завтраку, — пишет Элизабет, — в полдень меняем туалеты, чтобы присутствовать на чьем-нибудь представлении императору; часто эти представления происходят в разное время, и наш туалет должен всякий раз соответствовать рангу представляемой особы, так что иногда приходится менять его трижды за утро, четвертый раз к обеду и пятый перед балом».

Однажды вечером на балу Жозефина объявляет, что ей плохо, что вытащить ее из комнаты значит отправить на смерть, и отказывается идти в зал. Появляется император, называет недомогание жены ребячеством, «долго пытается стащить ее за руку с постели, заставляет причесаться и появиться на бале». Новая размолвка супругов происходит из-за Евгения: Наполеон считает ненужным представлять его немецким государям. Жозефина плачет и утверждает, что ее первый муж был бы принят при всех дворах, хотя это явное преувеличение. Этот намек на г-на де Богарне, вероятно, приводит императора в сильный гнев.

Тем не менее Жозефина изо всех сил помогает мужу. Она без него отправляется со своим двором к князю Нассаускому в замок Биберих, на правом берегу Рейна. Там она принимает парад княжеских войск, сидит во главе стола на завтраке, улыбается и принимает участие в общем разговоре, лишний раз доказав, что способна говорить так, чтобы ничего не сказать, и делает это изящно, Она щедра, в чем ей случается раскаиваться.

«Вчера, — повествует все та же г-жа де Воде, — обе принцессы Гессен-Дармштадтские, которым предстояло сегодня покинуть Майнц, были у нас на обеде; вечером все отправились в театр. У гостий не было шалей, и Жозефина, боясь, как бы они не простудились, приказала принести две шали, одолжив их немкам. Сегодня утром, уезжая, герцогиня-мать написала императрице остроумную и любезную записку, где сообщала, что оставляет шали у себя как сувениры. Записка была составлена очень ловко, но мне показалось, что она отнюдь не утешила Жозефину, лишившуюся разом двух белых шалей, да еще из числа самых красивых. Она предпочла бы, чтоб ее дамы выбрали не эти, а другие».

Император и его супруга возвращаются в Сен-Клу по разным дорогам: Наполеон едет через Трир, тогдашний главный город департамента Саар, и через Люксембург, а Жозефина более прямым путем — через Саверн, Нанси и Шалон: Гортензии вскоре предстоят вторые роды.

Возвращается императрица мрачной. Она докопалась до новой измены «Бонапарта», держит теперь Элизабет на расстоянии, и та едет в свитской карете. Проезжая 4 октября через Нанси, Жозефина удостаивается тех же почестей, какие получила бы, путешествуя вместе с императором. В предместье Конституции, бывшем Страсбургском, посреди аллей, обсаженных белым буком, воздвигнута увитая гирляндами и цветами триумфальная арка. Все иллюминировано, всюду сверкают орлы и орлята. В шесть вечера, при появлении кортежа, оркестры, барабаны и колокола словно срываются с цепи. Императрице говорят речи и комплименты, ее поздравляют и благодарят. Ее пытаются препроводить в театр, где должно состояться представление пьесы «Счастливый день, или Проезд ее величества императрицы через Нанси». К несчастью и к великому сожалению префекта, гордого своим замыслом, Жозефина сказывается утомленной и ложится спать. В самом деле, на другой день она уже в шесть утра катит по дороге на Туль. В Бар-ле-Дюке она принимает в подарок варенье, а ночь проводит в Шалоне, 7 октября, в вечер своего прибытия в Париж, откуда с большой помпой выехал ей навстречу Мюрат, нансийцы утешаются в отсутствие императрицы, аплодируя на представлении «Счастливого дня» таким стихам:

Пока супруг ее спешит Стать равным Марсу в бурях брани, В сердцах у нас свой трон крепит Она чредой благодеяний.

* * *

11-го, в канун возвращения императора, с улицы Черутти [11] , где стоит особняк Сен-Жюльен, жилище Луи, прилетает курьер: Гортензия готова разрешиться от бремени. Жозефина бросается туда и присутствует при появлении на свет нового мальчугана. «Когда потребовалось дать моему сыну имя, — пишет Гортензия, — его отец написал в церковно-приходской книге „Луи“, имя, которое по его желанию должен носить ребенок. Император собственноручно стер запись, заявив, что каждый ребенок мужского пола в его семье будет именоваться Наполеон и что это имя будет первым.

11

Нынешняя улица Пийе-Вилл.

Вынужденный подчиниться, мой муж все время, пока я болела молочной лихорадкой, только и делал, что возмущался при мне такой узурпацией его прав и требовательностью старшего брата, который во всем хочет быть хозяином. Он и первого моего ребенка долго называл исключительно Шарлем, а не Наполеоном».

Г-жа де Воде возобновила свое «общение» с императором. Наполеон наскоро, чтобы не сказать наспех, принимает эту даму в Сен-Клу, на маленькой антресоли, находящейся над его рабочим кабинетом и парадным покоем. Он поднимается туда по небольшой потайной лестнице.

Как-то утром между 25 и 28 октября Жозефина видит, что г-жа де Воде без видимой причины покидает салон. Она догадывается, что дама идет к ее мужу, и подзывает г-жу де Ремюза:

— Сейчас я пойду и проверю, верны ли мои подозрения; останьтесь здесь и, если спросят, где я, скажите, что меня позвали к императору.

Перепуганная г-жа де Ремюза пытается ее успокоить и отсоветовать ей действовать как мещанка, собирающаяся накрыть мужа. Жозефина не желает ничего слушать и выскакивает в малый коридор. Отсутствует она с полчаса. Внезапно она возвращается в салон через дверь, противоположную той, через которую выбежала.

Бледная, дрожащая, «с порывистыми движениями», она кажется сильно взволнованной и, чтобы не выдать своего состояния, склоняется над вышивкой. Наконец, не выдержав, зовет г-жу де Ремюза и увлекает ее к себе в спальню, где со слезами в голосе рассказывает:

— Все погибло: то, о чем я догадывалась, полностью подтвердилось. Я пошла в кабинет к императору — там его не было; тогда я поднялась по потайной лестнице в маленькую комнату, дверь оказалось закрытой, но через замочную скважину я расслышала голоса Бонапарта и госпожи де Воде. Я громко постучала, сказав, что это я. Представляю, в какое смятение я их привела; они долго не открывали, а когда все-таки отперли, вид обоих и полный беспорядок в комнате не оставили у меня никаких сомнений. Я знаю, я должна была сдержаться, но не смогла и разразилась упреками. Госпожа де Воде расплакалась. Бонапарт пришел в такую ярость, что я едва успела убежать, иначе бы он дал волю рукам. Ей-богу, — заканчивает Жозефина, — я до сих пор дрожу: он ведь мог дойти до любой крайности. Он, конечно, скоро придет, и я жду ужасной сцены.

Г-жа де Ремюза разволновалась не меньше, чем ее госпожа.

— Не повторяйте своей ошибки, — советует она, — император не простит вам, если вы расскажете все это кому бы то ни было. Позвольте мне покинуть вас, государыня. Вам надлежит ждать, чтобы он застал вас одну, а вы постарайтесь смягчить его и поправить свою прискорбную неосторожность.

Г-жа де Ремюза выбегает в салон, где находит г-жу де Воде. Бледная, с прерывающимся голосом, фрейлина бросает тревожные взгляды на г-жу де Ремюза. Знает ли та, что произошло? Внезапно присутствующие слышат «громкий шум», доносящийся из покоев императрицы. Наверняка Наполеон поднялся к жене. Г-жа де Воде встает, требует лошадей и уезжает в Париж. Вскоре Жозефина приказывает позвать г-жу де Ремюза. Несчастная женщина вся в слезах. Произошла ужасная сцена. Взбешенный «Бонапарт» оскорбил жену. Дошел даже до того, что поломал кой-какую мебель.

— Готовьтесь покинуть Сен-Клу, — бросил он. — Устав от ревнивой слежки, я решил стряхнуть с себя ярмо и прислушаться к советам политиков, которые требуют, чтобы я женился на женщине, способной принести мне детей.

— Я бесповоротно погибла, — рыдает Жозефина.

Это тем более верно, что Наполеон довольно бесцеремонно порекомендовал папе приехать в Париж, чтобы короновать его с супругой. Пий VII, поупрямившись, объявил, что начинает готовиться к отъезду. Эта новость заставила семейство Бонапарт сделать последнюю попытку помешать коронованию Жозефины. Роль рупора взял на себя Жозеф: