Жуков. Портрет на фоне эпохи

Немцы считали дело сделанным. 5 сентября Гальдер записал в своем дневнике: «Ленинград. Цель достигнута. Отныне район Ленинграда будет „второстепенным театром военных действий [448] . На следующий день Гитлер принял решение не брать город штурмом: у него остались неприятные воспоминания из-за потерь, понесенных IV танковой дивизией при попытке штурма Варшавы 8 сентября 1939 года. Ленинград будет окружен и принужден к сдаче голодом и бомбардировками. Приоритет вновь отдан московскому направлению. Лееб потерял один из своих главных козырей – VIII авиационный корпус, возвращенный в группу армий «Центр» фон Бока. Гитлер предупредил, что 15 сентября заберет у него и IV танковую группу (менее одного корпуса). Директива фюрера была датирована 6 сентября: значит, у Лееба оставалось восемь дней для полного окружения Ленинграда.

448

Гальдер Ф. Указ. соч. 5 сентября 1941. С. 352.

9 сентября 300 000 человек и 250 танков были брошены укреплять «железное кольцо» вокруг города – достичь Невы и южного берега Ладоги. В разгар этого последнего немецкого наступления и прибыл в Ленинград Жуков.

Жуков – организатор

Мы оставили Жукова в тот момент, когда он, вместе с Хозиным и Федюнинским, перешагнул 12 сентября порог Смольного.

«Уже в Смольном я узнал, что рассматривается вопрос о мерах, которые следует провести в случае невозможности удержать Ленинград. Эти меры (я не буду их перечислять) предусматривали уничтожение важнейших военных объектов. Сейчас, четверть века спустя, эти планы кажутся невероятными. А тогда? Тогда колыбель Октябрьской революции – город Ленинград был в смертельной опасности, борьба за него шла не на жизнь, а на смерть.

Побеседовав с К.Е. Ворошиловым, А.А. Ждановым, А.А. Кузнецовым и другими членами Военного совета фронта, мы решили закрыть совещание и указать, что никаких мер на случай сдачи города пока проводить не следует. Будем защищать Ленинград до последнего человека» [449] .

Жуков вручил Ворошилову записку Сталина, в которой вождь в очередной раз снимал его с важной должности и назначал на третьеразрядную. Жуков немедленно вступил в командование Ленинградским фронтом. Хозин стал начальником его штаба. Федюнинского Жуков послал проинспектировать сектор Урицк – Пулковские высоты, удерживаемый 42-й армией, который обеспечивал связь с 8-й армией, на три четверти окруженной под Ораниенбаумом. Итак, Ворошилов и Жданов готовились к возможной сдаче и разрушению Ленинграда. Жуков построил фразу так, что у читателя складывается впечатление, будто он неожиданно обнаружил план, разработанный этими двумя. На самом деле он был полностью в курсе, и, разумеется, план был согласован со Сталиным, который все больше и больше сомневался в способности Ленинградского фронта сдержать натиск сил Лееба. Кстати, Жуков не мог встретить в Ленинграде адмирала Кузнецова (он этого и не писал. См. мое замечание выше. – Пер.), поскольку тот в день его прибытия вылетел по вызову Сталина в Москву. На следующий день адмирал был принят вождем в Ставке.

449

Жуков Г.К. Указ. соч. 1-е изд. С. 328–329.

«Я застал необычайную обстановку. Никого постороннего в кабинете. Более, чем обычно, вежливый разговор:

 – Вы встретили Жукова?

 – Нет, товарищ Сталин.

 – Значит, Вы с ним разминулись в пути. Он вчера вылетел в Ленинград. […]

И тут Сталин говорит:

 – Вы знаете, нам, возможно, придется оставить Питер?

(Он часто Ленинград называл Питером. Я передаю это точно.)

 – Вам задание – заминировать корабли, заминировать так, чтобы в случае такой необходимости ни один корабль не попал в руки врага. Подготовьте соответствующую телеграмму.

У меня вырвалось:

 – Я такую телеграмму подготовить не могу! Подписывать не буду.

Он удивился:

 – Это почему?

 – Это настолько крупное и серьезное решение, что я это сделать не могу. Да и к тому же Балтийский флот подчинен не мне, а Ленинградкому фронту.

Он задумался. Потом сказал:

 – Вы отправитесь к маршалу Шапошникову и составите с ним телеграмму и заделаете две подписи.

Я поехал к Борису Михайловичу Шапошникову – начальнику Генерального штаба. Передал ему распоряжение. А он мне:

 – Голубчик, что ты меня втягиваешь в это грязное дело! Флотские дела – это ваши дела. Я к ним отношения не имею.

 – Это приказ Сталина!

Он задумался, а потом предложил:

 – Давай напишем телеграмму за тремя подписями: Сталин, Шапошников и Кузнецов – и поедем к Сталину.

Мы так и сделали. Поехали к Сталину. Он колебался, колебался. Потом взял телеграмму и отложил ее в сторону. И говорит:

 – Идите.

Вот такой был тяжелый момент» [450] .

450

Куманев Г.А. Рядом со Сталиным. М.: Былина, 1999. С. 297–298. См. также: ВИЖ. 1992. № 1. P. 77.

Ленинграду Жуков посвящает всего семь страниц своей книги, из которых половина занята воспеванием храбрости и неслыханных страданий жителей города. К моменту его прибытия шансы удержать «колыбель революции» были весьма шаткими. Между Финским заливом (Урицк) и Ладожским озером (Шлиссельбург), на протяжении 60 км, находились две измотанные армии, 42-я и 55-я, опиравшиеся тылами на южные городские предместья. 8-я армия, на западе, с трудом удерживала Ораниенбаум. На севере, на Карельском перешейке на фронте длиной 70 км, 23-я армия противостояла финнам. Отрезанная от Ленинграда 20-километровым коридором, захваченным немцами, 54-я армия обороняла южный берег Ладожского озера. В общей сложности 452 000 советских солдат и офицеров противостояли приблизительно равному числу немцев.

9 сентября XVIII армия и IV танковая группа немцев перешли в наступление с целью форсировать Неву на востоке и пройти через Карельский перешеек до соединения с финской армией. После десяти дней непрерывных атак немцы продвинулись на разных участках от 5 до 20 км, отрезали 8-ю армию от основных сил Ленинградского фронта, захватили Красное Село и Пушкин. I танковая дивизия дошла до Пулково и Александровки – конечных остановок трамвая на юго-западе Ленинграда, всего в 12 км от центра города. Дальше она не продвинется. Жуков бросит в пекло три дивизии народного ополчения, бригады морской пехоты, войска НКВД. Волжская (так у авторов. Очевидно, что имеется в виду Ладожская военная флотилия. – Пер.) флотилия и Балтийский флот из Кронштадта поддерживали войска огнем своей тяжелой артиллерии. Крича, снимая с должности, угрожая, Жуков восстановил в войсках волю к сопротивлению. Федюнинский не разочаровал его, возглавив 42-ю армию, которая действительно спасла город. В тот момент, когда армия держалась из последних сил, Жуков передал ей все резервы 23-й армии: он резонно предположил, что финны атаковать не будут. Также он отдал 42-й армии треть зенитных орудий, защищавших Ленинград, и они использовались против немецких танков, стреляя по ним прямой наводкой. Заводы произвели 500 000 мин, использованных для создания обширных минных полей, простреливаемых к тому же артиллерией. Немцы несли большие потери, и 30 сентября Лееб прекратил атаки, тем более что танковая группа Гёпнера должна была отправляться под Москву. Ленинград был спасен от захвата с юга: немцы так никогда и не перейдут Неву. Через двадцать дней Лееб предпримет попытку прорвать позиции 54-й армии, нанося основной удар восточнее Ладожского озера. Но к Жукову эта попытка уже не имеет никакого отношения: он уже будет участвовать в обороне Москвы.

Безжалостные репрессии

В Ленинграде Жуков был самим собой: сгусток энергии, непреклонная воля, никаких поблажек нарушителям дисциплины. Его приказы тех дней являются в буквальном смысле слова террористическими. 19 сентября, в самый тяжелый момент, когда пал Пушкин: «Ни шагу назад! Не сдавать ни одного вершка земли на ближних подступах к Ленинграду! Военный совет Ленинградского фронта приказывает командирам частей и Особым отделам расстреливать всех лиц, бросивших оружие и ушедших с поля боя в тыл». Немцы идут в атаку, прикрываясь мирными гражданами? «Стрелять в них!» – требует Жуков, повторяя в данном случае указание Сталина от 21 сентября [451] . Он особенно строг к офицерам, показавшим себя не на высоте своей задачи. Командир 10-й дивизии генерал-майор Фадеев снят с должности за пьянство и разложение дивизии. Генерал-лейтенант Мордвинов снят с должности за неспособность обеспечить работу управления тыла фронта. Генерал-лейтенант Иванов, командующий 42-й армией, и член ее военного совета бригадный комиссар Курочкин по результатам инспекции Федюнинского сняты с должностей и арестованы за неспособность обеспечить руководство боевыми действиями армии. Точно так же он без колебаний снял с должности командующего 8-й армией Щербакова и его комиссара, которые, вопреки полученным приказам, ничего не сделали, чтобы поддержать контратаку 42-й армии.

451

Указание Верховного главнокомандующего № 002204, 21 сентября 1941 г. Цит. по: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год.

Обращение с рядовыми было не лучшим. Боевой дух войск постоянно падал. В докладе политуправления Северного фронта от 30 августа отмечался постоянный рост числа случаев самострела. В частности, в нем приводился в пример госпиталь № 61: из общего количества в 1000 раненых 147 имели подозрительное ранение левого предплечья, 313 – кисти левой руки, 75 – правой руки, то есть 50 % раненых подозревались в умышленном членовредительстве! С 16 по 22 августа при попытке проникнуть в Ленинград было задержано 4300 дезертиров, из них 1412 бойцов и командиров дивизий народного ополчения. Отдел цензуры НКВД задержал с 10 по 30 августа 18 813 писем, содержавших «ярко выраженные отрицательные настроения» по поводу поражений Красной армии. С 13 по 15 сентября в городе по подозрению в дезертирстве были задержаны еще 3566 человек [452] . В постановлении Военного совета Ленинградского фронта № 274 от 18 сентября, подписанном Жуковым, предписывалось создание трех заградотрядов в тылу 55-й и 42-й армий и еще четырех таких отрядов в городе для проверки документов у всех военнослужащих. Семьи, укрывавшие уклонявшихся от военной службы или дезертиров, подлежали суду военного трибунала. Стабилизация фронта, возведение сплошной оборонительной линии способствовали появлению фактов братания с противником. Приказом от 5 октября Жуков требовал немедленно открывать огонь по всякому солдату, пытающемуся вступать в контакт с противником, а командиров и комиссаров тех частей, где происходили подобные факты, арестовывать и предавать суду военного трибунала. Подписанная Жуковым 28 сентября директива предписывала: «Разъяснить всему личному составу кораблей и частей, что все семьи краснофлотцев, красноармейцев и командиров, перешедших на сторону врага, сдавшихся в плен врагу, будут немедленно расстреливаться, как семьи предателей и изменников Родины, а также будут расстреливаться и все перебежчики, сдавшиеся в плен врагу, по их возвращении из плена» [453] . Это была вершина репрессивных мер, получившая одобрение Сталина, несмотря на многочисленные протесты.

452

Все эти цифры взяты из: Lomagin N. Soldiers at War: German Propaganda and Soviet Army Morale during the Battle of Leningrad, 1941 – 44. The Carl Beck Papers, in: Russian & East European Studies, № 1306.

453

Цит. по: Ломагин Н. Неизвестная блокада. Т. 1. СПб.: Нева. С. 145.

Этот Жуков, энергичный и безжалостный боец, нам уже знаком. Следует подчеркнуть еще один аспект его деятельности в Ленинграде. Он восстановил баланс между различными политическими институтами – партийной организацией, возглавляемой Ждановым, руководителями промышленности, горсоветом, местным управлением НКВД, военной прокуратурой, трибуналом, – установил правила их взаимодействия и подчинил их военной власти. В то время, когда Ворошилов подчинялся Жданову, а Попов не имел никакого веса перед молодым начальником Ленинградского областного управления НКВД, Жуков поставил их всех под свое начало. Даже Жданов, который хотел поначалу поручить оборону города только НКВД, не смел выражать недовольство, тем более что весь август он провел в прострации в бомбоубежище Смольного, где напивался до беспамятства, если верить свидетельству Суханова, помощника Маленкова. Жуков взбодрил Жданова, восстановил авторитет парторганизации и поставил на место НКВД. После его отъезда с Ленинградского фронта это состояние равновесия, благоприятное для военного командования, сохранится.