Жулик: грабеж средь бела дня

– На железнодорожный вокзал, – скомандовал Жулик, усаживаясь в салон. – Рита, я сейчас в камере хранения кое-что заберу. Потом сядем, поговорим… Мне очень нужна твоя помощь.

– Какой базар, Леха! Да я за тебя… в натуре любому рогомету глотку порву! Сукой буду, зуб даю, век воли не видать! – горячо заверила блатнючка, ощерив в улыбке острые прочифиренные зубы.

– Есть очень козырная тема. Поинтересней, чем барыг на рынке бомбить.

На вокзале Сазонов пробыл недолго. Нырнув в подвальчик камеры хранения, он спустя десять минут вернулся с чемоданом в левой руке и большим портфелем крокодиловой кожи – в правой.

– Давай где-нибудь спокойно и обстоятельно побеседуем, – предложил он, усаживаясь в салон. – Только, естественно, не у моей мамы. Кстати, она еще не знает, что я здесь. А звонить ей… сама понимаешь, не с руки. А вдруг телефон на прослушке?

– Ты где остановился?

– Пока нигде. Всего час как приехал. Скорее всего, заселюсь в хорошую гостиницу, как белый человек. Никому и в голову не придет меня там искать. Не забывай, Рита: я ведь тут в долговременной служебной командировке. Генпрокуратура, где я с недавних пор подвизаюсь следователем по особо важным делам в звании старшего советника юстиции, о-очень заинтересовалась некоторыми странными вещами, происходящими в нашем городе.

– А давай ко мне по быструхе заскочим, – неожиданно предложила блатнючка и, со вздохом осмотрев себя с головы до пят, пояснила: – «Кишки»-то на мне рабочие. Хорошо бы переодеться. Юбка, шерстяная кофта… С ума можно сойти по такому зною!

– А может, не надо к тебе? – задумчиво возразил Сазонов.

– Да че ты менжуешься, как зеленый пацан! Я по быстряку. На пять минут всего. Целую неделю эта жара жить не дает!

– Да уж. Потеплело, и это заметно, – согласился Жулик, поворачивая голову в сторону стайки девушек в мини-юбках, выходящих из здания вокзала. – В городе появилось много женщин с кривыми ногами.

– Ох, Леха, если ты когда-нибудь вновь запалишься, то это произойдет из-за баб, – вздохнула Пиляева и, помолчав, добавила очень серьезно: – А вообще, считай, ты уже запалился на бабе…

– Имеешь в виду девушку периода полового созревания, которая якобы от меня забеременела? – уточнил Жулик невозмутимо. – Так мне об этом известно. Именно из-за нее мне и пришлось вернуться несколько раньше, чем я рассчитывал.

– Да на хрен она тебе сдалась! – не поняла воровка; осведомленность Сазонова явно впечатлила ее. – Кочумарил бы себе во Франции!

– Родительский дом для меня слишком дорог. Как и собственная незапятнанная репутация. Впрочем, вернулся-то я не только из-за беременной барышни.

Несколько минут ехали молча. Рита сосредоточенно тянула «беломорину» и, исподтишка поглядывая на Леху, то и дело восхищенно цокала языком.

– Как там, в Марселе? – наконец спросила она.

– «В Марселе таки-ие кабаки, таки-ие там мамзели, таки-ие бардаки!» – процитировал Жулик старый блатной куплет. – Хорошо в Марселе. Шмары красивые. Лохов много.

– А как тамошние фраера живут? Небось, как в раю? Кстати, а как там погода? Такая же жара? – выдала воровка очередную порцию вопросов.

– В раю всегда самый шикарный климат, – согласился Жулик и, подумав, добавил многозначительно: – Зато в аду – самая теплая компания!

* * *

Квартира Риты Пиляевой невольно воскрешала в памяти полузабытое слово «хавера». Истертый линолеум, свисающие клочья обоев, прохудившийся диван с торчащими пружинами, ржавые трубы на кухне… Эта хата не раз становилась приютом для находящихся в розыске пацанов, бежавших с «химии» бродяг и всякого неприкаянного люда. В свое время и Леха провел здесь немало дней и ночей, скрываясь от Уголовного розыска.

– Ну что – переодевайся, да поехали, – попросил Сазонов, критически осматривая огромную лужу под кухонной мойкой.

– Слышь, Леха, я по быструхе. А ты, если хочешь, кофе попей или чифирни… На полке найдешь чего хочешь.

– Кофе и чай – ворованные? – едва заметно улыбнулся Сазонов и, зайдя в ванную, сунул руки под открытый кран.

– Ха! А ты как думаешь? Вор ворует, фраер пашет! – отозвалась хозяйка старой лагерной поговоркой.

– Ну, ты и клептоманка! – оценил Жулик и тут же добавил: – В хорошем смысле этого слова, естественно.

– Знаешь, кофе и чай всегда покупать западло… Даже когда лавэ выше крыши.

– Что это у тебя? Респиратор, хлорка… – спросил Леха. – Зачем тебе хлорка?

– Для дела. «Кишки» отбеливаю.

Не успела Пиляева поставить на огонь чайник, как в дверь постучали.

– Кого это там нелегкая принесла? – вздохнула хозяйка и вразвалочку двинулась в прихожую.

Едва взглянув в «глазок», Рита вернулась в кухню. Даже в полутьме наглухо зашторенной квартиры было заметно, как посерело ее лицо.

– Мусора, – мрачно процедила она. – Целых две штуки.

– Говорил я тебе, не надо сюда ехать! – напомнил Жулик и, подойдя к окну, осторожно отдернул портьеру.

Внизу, у подъезда, стоял милицейский «уазик» в полной боевой раскраске. Под балконом маячил мент с короткоствольным «калашниковым».

– Приплыли… – уныло резюмировал Сазонов. – Надо было бежать сюда аж из «Сантэ», чтобы так глупо засыпаться?!.

Цепочка предшествующих событий выстраивалась в его голове со скоростью пулеметной очереди.

Было очевидно: обворованная терпила, так и не дождавшись обещанной машины из горотдела, сама ломанулась в мусорню. Горя праведным гневом, она заявила о краже. После чего, естественно, описала приметы преступницы и арестовавшего ее прокурорского сотрудника. А заодно сообщила и об «обезглавленном трупе с тридцатью пятью ножевыми ранениями, обнаруженном в горсаду». Выслушав заявительницу, оперативники сразу же сунули ей в руки розыскной альбом с портретами лучших людей города. Перепутать шестикратно судимую Маргариту Пиляеву с кем-нибудь еще было решительно невозможно.

Впрочем, визит мусоров не грозил Пиле большими неприятностями. Посадить опытную рецидивистку за мелкое базарное воровство было очень проблематично. Да и с момента кражи прошло уже минут сорок…

А вот для беглого арестанта встреча с ментами означала полный крах.

Весь рынок видел, как он, представившись сотрудником прокуратуры, скрутил воровку и потащил ее в горотдел. Перспектива быть застигнутым на квартире преступницы не сулила арестовавшему ее «старшему советнику юстиции» ничего путного.