Жупочка стреляет на поражение

– Жу! – Ден, будто почуяв, ворвался в спальню. – Тише-тише, всё хорошо.

– Я... краси-и-ивая! – рыдала я. – Как? Горба почти не видно... И лицо... Лицо! Оно, правда, так изменилось или это иллюзия?

– Всё, что ты видишь в зеркале, – правда, Жу, – Ден обнял меня и погладил по растрёпанной белокурой голове. – Ты выглядишь почти так, как я видел тебя изначально. Скоро тебе откроется твой истинный облик.

Раньше я не знала, что можно так упоительно плакать от радости. Моя жизнь перевернулась с ног на голову, или, может, с головы на ноги.

Гова, если ты к этому причастен, то ты крутой мужик. Уважаю. Жёстко ты меня, конечно, помучил, но если впереди меня ждёт счастье, красота и богатство, то я готова тебе всё простить.

«Ага, но танцевать-то ты один фиг не умеешь. Столичные газетёнки целый год будут обсасывать новость, что ты танцевала, как курица», – подзудела Вторая.

«Не боись, ты станешь газетной знаменитостью вместе со мной», – не осталась я в долгу.

«Ха! У меня другие планы!» – фыркнула та и скрылась в чертогах моего подсознания.

Глава 24. Кукарекающий воздыхатель

В понедельник я чётко поняла: некоторые личности не выметутся из моей жизни ни-ко-гда.

На обеде Аристарх пришёл ко мне... с тремя красными гвоздиками!

– Неужели ты решился поухаживать за Данутой? – удивилась я.

Наша мадам Щёлкина, простите, Шёлкина после окончания ИКиЯ устроилась белошвейкой на фабрику к своему папеньке – шить кальсоны для мужчин. И я подумала, что Аристарх забежал похвастаться передо мной, каким он может быть кавалером, а потом отправится к ней на Торговую улицу.

Я не оценила его хвастовства.

Во-первых, Данута сломает жалконькие побитые морозом цветочки о физиономию нашего горе-поэта, потому что возлюбленным дарят розы. А гвоздиками чествуют престарелых ветеранов войны, которые будут рады и бумажным цветам, лишь бы их не забывали.

Жаль мне гвоздики... Вроде милые цветочки, а букеты с ними выглядят как-то ущербно, я бы даже сказала: кладбищенски.

Во-вторых, Аристарх не станет завидным кавалером даже если продаст дом, маму в рабство (шучу) и купит на эти деньги букет из 1001 розы.

Но друг удивил меня, ответив:

– Нет. Это тебе, – произнёс это с таким лицом, будто за его спиной стоит невидимая тётя Галя со скалкой наготове. – Извини за субботу. Я не хотел этого видеть.

Ну, ёжки-макарошки! Он впервые в жизни извинился! ИЗВИНИЛСЯ! Конечно, сделал он это так, будто к его виску приставили дуло пистолета, но сам факт!

«О, теперь у нашего петушка новый объект воздыхания!» – рассмеялась Вторая.

А мне было не смешно.

– Здравствуй, Аристарх, – ласково поздоровалась с ним маман. – Ты у нас такой джентльмен!

– И вам не хворать, Дульсенора Савельевна, – кивнул он.

– Он такой душка, неправда ли? – очень уж сладенько обратилась ко мне маман.

Ну, я ещё в субботу поняла, что это заговор, поэтому недовольно буркнула:

– Угу, душнявка!

– Жупочка! – возмутилась маман.

Аристарх покрылся пятнами, а когда к библиотечной стойке подошли студенты, чтобы сдать книги, и вовсе отвернулся к окну.

Я отправилась принимать томики, а мама взяла цветочки и с блаженным лицом понюхала их, хотя все мы знаем, что пахнут они... памятником героям войны и ещё немножко травой.

Пока ходила в книгохранилище, придумала, что скажу своему бедовому другу, и, вернувшись, выдала:

– Я понимаю, что наши мамы боятся, что я исчезну, а ты останешься один-одинёшенек без друзей и без жены. Но ты почти пять лет поёшь мне о любви к Дануте и вдруг поддерживаешь идею наших родителей поженить нас! Что за бред, Аристарх?

– Мне не нравится этот твой жених, – ответил он, но я почему-то услышала голос тёти Гали. Точно, она нагадила в уши сыночку.

– Он и не обязан тебе нравиться. Главное, что у нас с ним всё классно.

– Легко же ты позабыла старых друзей!

Нет, ну, точно неспроста «друзей» идеально рифмуется с «музей». Каждый раз вспоминаю расхожую присказку и понимаю, что она про Аристарха.

– Зачем мне друзья, которые не умеют радоваться моему счастью? – не растерялась я.

– Только потом не приходи ко мне горько плакать! – с этими словами горе-друг вымелся из библиотеки.

– Тебя это тоже касается, мама, – предупредила её. – Если тебе дорого общение со мной, больше не смей смешиваться в мою личную жизнь.

– Да ты ж сама не понимаешь, что летишь, как мотылёк на огонёк! – возроптала маман.

– Ты, мама, своё уже отлетала, так что теперь не мешай мне. Я проживу свою жизнь, как сочту нужным, и твои советы мне не нужны.

– Ых! – и она удалилась на свой стул у библиотечной стойки, за которым любила почитывать всякие любовно-детективные книжечки.

А я потихоньку начала осознавать, что, кажется, только что обозначила и отстояла свои границы. Ух, как я могу! Ден бы мной точно гордился, если бы слышал.

Увы, спустя пять минут я уже внутренне корчилась от чувства вины, что обидела дорогих мне людей.

Нет, не буду извиняться! Не буду!

***

Мой принц сдал сессию досрочно и вновь нарвался на воспевание своих талантов, но выстоял, не зазнался и после заключительного экзамена вплотную занялся глубинным изучением моего тела.

А я... Я только за! Потому что после последнего высвобождения сосуда с магией мне нужно время, чтобы перестроиться на новую реальность.

Реальность, где я полноценная женщина, любимая и желанная.

Упс, я сказала «любимая»? Простите, оговорилась. С утра я на своей шкуре ощутила, что я и вовсе залюбленная. Ох уж эта старческая ломота в теле... Всё болит!

При попытке слезть с постели низ живота скрутило такой режущей болью, что я подумала: всё, рожаю!

Я согнулась в три погибели возле кровати, чтобы переждать спазм.

– Жу? – Ден мгновенно подскочил, хотя секунду назад сладко спал, по-детски посапывая и муслякая подушку. – Погоди, я сейчас уберу твою боль, – его горячие ото сна руки протиснулись к моему многострадальному животу.