Журавль в руках

– Ну, где там люди? – крикнул лесник в темноту камеры.

В конце коридора послышались крики и топот.

– Ты никого не прихлопнул? – спросил лесник, срывая со стены факел и придавливая сапогом плошку. Сразу стало темнее.

– Нет.

– И не должен был. Не в характере, – ухмыльнулся лесник. – Шлем так подобрал?

– Так.

Как будто я был мальчишкой, обязанным отчитаться дяде в шалостях, но все-таки не преступившим пределов дозволенного. Хотя неясно было, одобряет ли он мое миролюбие или не согласен с ним.

– Молодец, – сказал лесник. – Кривой тебя даже не признал.

Кривой выгонял своих товарищей из камеры. Делал он это бесцеремонно, не у всех даже были развязаны руки – он на ходу пилил путы, покрикивал на черные шатающиеся тени.

– Пойдешь за ними, у тебя топор – прикроешь. Да и защищен ты больше, чем другие. Я задержусь.

– Я с вами.

– Хватит, неслух, – возразил лесник. – Ведь случай, что ты нам помог. Скорее всего должен был и сам погибнуть, и нам не помочь. Ясно? Ты хоть теперь слушайся. Я лучше знаю.

И я пошел за толпой узников, которые трусили к выходу из горы. Они успели разобрать оружие, брошенное солдатами.

Кривой обогнал толпу и бежал впереди, вырывая из стены редкие факелы и топча их. Я оглянулся. Маленький силуэт лесника, затянутый дымом, виднелся у стены.

Вдруг гулко, на всю гору, раскатился выстрел. Ему ответил далекий крик. Силуэт лесника сдвинулся с места – он бежал к нам.

Я поспешил за толпой, туда, где впереди коридор пропадал в полной темноте.

Я чуть не проскочил нужного поворота, черного в темноте, и приостановился в нерешительности – и тут меня догнал лесник.

Он чуть было не налетел на меня, но каким-то шестым чувством понял, что я остановился, и крикнул на ходу:

– Сюда, направо, только на цыпочках. Теперь мы должны исчезнуть.

Я бежал шаг в шаг за Сергеем, и вскоре мы догнали остальных.

Лесник шепотом окликнул их, Кривой, тоже шепотом, отозвался. Мы остановились.

Мы отошли от входа в этот второстепенный штрек метров на сто, и я увидел, как в его отверстии промелькнул факел – преследователи бежали мимо по главному туннелю.

– Вы что, здесь были раньше? – спросил я лесника тихо.

– Чего я здесь не видал? – отозвался он.

– А как знали?

– Раньше обсудили, в камере. Кривой здесь бывал. А вообще-то отсюда не возвращаются.

– Знаю, – сказал я.

– Поглядел?

– Поглядел.

– Наверное, даже больше меня видел. Я-то все больше понаслышке.

Мы пошли дальше.

Я не сразу догадался, что мы вышли на склон, – ночь стала темной, луна зашла, и только по внезапной волне свежего воздуха я понял, что мы покидаем гору.

Я остановился, пока мимо проходили остальные. Поглядел на небо. И подумал, что, может быть, больше никогда не увижу этого звездного неба! Ни одного знакомого созвездия я не нашел.

Мы шли очень медленно, куда медленней, чем если бы оставались вдвоем с лесником. Мне хотелось припустить вперед – ведь впереди была еще река, потом открытая пустошь. А приходилось идти сзади плетущихся крестьян, и ничего другого не оставалось.

Нам дали передышку – ровно настолько, что мы успели спуститься с горы к реке ниже моста, примерно там, где я через нее перебирался. Но, к сожалению, нас увидели раньше, чем мы смогли затаиться в прибрежных кустах. Стрела на излете воткнулась в землю рядом со мной.

Мне казалось, что я давно, много дней, месяцев, иду по этому миру – и в сущности какая разница, параллельный он или фридмановский, заключенный в электрон. Он живой, в нем убивают, мучают и даже живут. И я в нем живу. И лесник.

В кустах произошла задержка – пленники не решались ступить в воду. Сквозь листву угадывался мост, и по нему уже бежали черные фигурки – нас могли отрезать от леса.

– Тут глубоко, – предупредил я. – За островом мельче.

– Знаю, – сказал лесник. – Многие плавать не умеют. Говорил я Кривому – к мосту надо бежать. Сбили бы караул. Ты, может, эту банку с головы стянешь? А то перевернет тебя, как корабль в бурю.

– Ее не снимешь.

Кривой, ругаясь, размахивая руками, загонял в воду крестьян. Лесник присоединился к нему. От горы уже подбегали солдаты – стрелы начали ложиться среди нас.

– Топор не бросай! – крикнул мне лесник. – Если тяжело, Кривому отдай.

– Не тяжело.

– Тогда плыви впереди. Если кто из солдат на тот берег прибежит, круши, не стесняйся.

Я прыгнул в воду, ухнул по пояс, потом по грудь. Но на этот раз мне не надо было беречь ружье и я знал, что в пяти шагах будет мелко. Когда я выбрался на берег острова, в затылок ударила стрела – я так и клюнул головой вперед. Муравьиный шлем меня на этот раз спас. Я оглянулся. На середине протоки покачивались несколько голов. Я поспешил дальше. В шлеме, с топором, я чувствовал себя увереннее. Но никто меня не встретил. Голоса стражников звучали неподалеку, им ответил крик с того берега. Где же наши?

Первым вышел Кривой, он нес в одной руке копье, другой поддерживал совершенно обессилевшего человека. Человек попытался сесть на траву, но Кривой зашипел на него, сунул в руку копье и снова побежал к воде, чтобы помочь еще одному беглецу.

К тому времени, когда на берег вышел лесник, – а он замыкал наш отряд,

– сюда перебрались человек шесть-семь.

Впереди на полпути к лесу стояла стена тумана – белого, густого, спасительного. Но тут нас настигли стражники, бежавшие по берегу.

Не знаю, убил ли я кого-нибудь, ранил ли в той короткой схватке на берегу и потом на пути к пустоши. Я махал топором, бежал, снова махал, был треск металла, крики, но люди в муравьиных шлемах, возникавшие и пропадавшие в ночи, казались фантомами, безликими, бестелесными и неуязвимыми.

Мы скрылись в глубине леса, в густом ельнике. Уже светало. На ходу я несколько раз засыпал, но продолжал идти, в дремоте различая перед собой широкую спину Кривого, даже видя короткие сбивчивые сны, действие которых происходило в лаборатории. В них я доказывал кому-то, что свободная поверхностная энергия планеты, сконцентрированная в точке искривления пространства, способна создать переходный мост между мирами, а на меня показывали пальцами и укоряли в необразованности.

Мы сидели в густом ельнике. Где-то неподалеку контрабасами гудели трубы

– муравейник переполошился. Кривой вывел нас к зарослям, оттуда лесник знал тропку домой. В деревню возвращаться было нельзя, там наверняка ждут. Кривой и его люди уходили в дальний лес, к тем своим товарищам, что не пришли вчера, когда крестьяне из соседних деревень решили напасть на гору и освободить своих. Лесник и ездил к ним, чтобы отговорить от нападения малыми силами, обреченного на поражение еще до его начала. На прощание Кривой начал просить ружье. Лесник не дал. Отговорился тем, что нет патронов. Кривой насупился.