Журнал 64

– Не смейте сравнивать эти вещи. – Курт встал. – Ох, как я устал от вашего лицемерия… – Затем он повернулся к Ассаду. – Может, ты тоже рассчитываешь расплодить жалких тупых черномазых детей и назвать их датчанами, убогий ты человечишко?

– А, вот оно и полезло, – улыбнулся сириец. – Выродок, как он есть. Жуткий выродок Курт Вад.

– Убирайся, обезьяний хвост! Проваливай к себе на родину, недочеловек! – Старик повернулся к Карлу. – Да, я отсылал асоциальных тупых девчонок с явно аномальными сексуальными наклонностями на Спрогё. Девок стерилизовали, да, и вы должны сказать мне спасибо сейчас, ведь их потомки могли бы наводнить улицы города, как крысы, а вам с вашими коллегами было бы не совладать с их криминальным поведением и примитивными инстинктами… Черт возьми вас обоих. Если б я был помоложе…

Он выставил вперед кулаки, и Ассад приготовился к отпору. В такой обстановке Курт Вад казался более дряхлым, чем на экране телевизора. Он производил почти комическое впечатление – старикашка, пытающийся выпрямиться и строящий из себя мачо посреди гостиной с секретером и хаотичным смешением стилей, говорившим о долгой жизни хозяина жилища. Но Карл видел его насквозь. Ничего комического в нем не было, и дряхлость относилась исключительно к телу этого человека. Ибо мозг был истинным оружием Вада, и разум его был непреклонен, холоден и наполнен исключительно злом.

Поэтому Мёрк схватил своего помощника за воротник и потащил его к двери.

– Однажды до него доберутся, Ассад, успокойся, – сказал он, когда они бежали по Брёндбюостервай к железнодорожной станции.

Однако коллега не успокаивался.

– Доберутся! Ты говоришь «доберутся», а не «доберемся». Я не знаю, кто его остановит. Курту Ваду восемьдесят восемь лет, Карл. Никто не тронет его прежде Аллаха, если этого не сделаем мы.

В электричке они почти не разговаривали, каждый был погружен в собственные мысли.

– Ты заметил, насколько высокомерен этот сукин сын? У него в доме даже нет сигнализации, – в какой-то момент сказал Ассад. – Думаю, в самое ближайшее время нам стоит пробраться к нему в кабинет, потому что в противном случае он успеет уничтожить важные материалы. Уж это точно!

Он не уточнял, кому именно «придется пробираться».

– Я не разрешаю тебе входить к нему тайком, – ответил на это Карл. – Одного взлома в неделю более чем достаточно.

Больше говорить не требовалось, да и не было сказано.

Не прошло и пяти минут после их возвращения в управление, как Роза уже явилась к Карлу с факсом.

– Вот это лежало в аппарате, когда я пошла проверить; адресовано Ассаду, – сказала она. – Из Литвы, насколько я могу судить по номеру. Совершенно отвратительная картинка, правда? Не знаете, зачем ее нам прислали?

Карл бросил беглый взгляд на страницу и весь похолодел.

– Ассад, иди-ка сюда, – крикнул он.

На этот раз все происходило не так быстро, как обычно. День выдался тяжелый.

– Да что случилось? – спросил сириец, когда наконец дополз до кабинета Карла.

Мёрк показал на факс.

– Эту татуировку сразу узнаешь, правда, Ассад?

Ассад взглянул на вытатуированного дракона, рассеченного надвое на почти оторванной от тела голове Линаса Версловаса. Лицо выражало страх и недоумение. Чего, к сожалению, нельзя было сказать о лице Ассада.

– Да, нехорошо, – согласился тот. – Но только я к его убийству не имею никакого отношения.

– То есть ты утверждаешь, что ни прямо, ни косвенно не причастен?

Карл ударил по факсу. У него тоже нервы были на пределе, что в общем-то неудивительно.

– По поводу «косвенно» никогда нельзя быть уверенным. По крайней мере, сознательно я этого не делал.

Мёрк пошарил в кармане в поисках сигарет. В данный момент они были ему просто необходимы.

– В самом деле, Ассад, мне очень хотелось бы так думать, но с какого перепугу литовская полиция, или кто там прислал эту гадость, считает, что необходимо поставить тебя в известность?.. Где моя зажигалка, будь она неладна, ты случайно не видел?

– Я не знаю, зачем ставить меня в известность. Но могу позвонить и спросить у них прямо. – Последняя фраза звучала чересчур уж саркастично.

– Знаешь что? Думаю, следует оставить это на потом. А в данный момент, считаю, тебе лучше отправиться домой, или как там это у тебя называется, и немного отвлечься. Ибо у меня создается ощущение, что ты можешь выйти из себя в любой момент.

– Странно, что ты сейчас не испытываешь таких же эмоций. Но раз ты считаешь, что так будет лучше, я пойду.

Ассад не показывал этого, но в действительности злился намного сильнее, чем Карл когда-либо за ним замечал.

Он ушел. Зажигалка Карла провокационно торчала у сирийца из заднего кармана.

Ничего хорошего ожидать не приходилось.

Глава 36

Сентябрь 1987 года

Когда голова Нёрвига упала на грудь, жизнь Нэте замерла.

Сама Смерть только что стояла и смотрела на нее, звала за собой, к адскому пламени, но теперь удалилась.

Еще никогда Нэте не чувствовала ее настолько близко. Даже когда умерла мать. Даже когда она лежала на больничной койке и ей сообщили, что муж погиб в автокатастрофе.

Она встала на колени перед стулом, где сидел Филип Нёрвиг с открытыми заплаканными глазами, уже не дыша.

Женщина протянула дрожащие руки вперед и попыталась прикоснуться к его скрюченным судорогой пальцам, стараясь подыскать слова, которые никак не приходили на ум. Возможно, она лишь хотела сказать «прости», но и этого не получилось.

«У него есть дочка», – подумала Нэте, почувствовав, как завибрировала диафрагма, и эти вибрации отозвались в остальном теле.

У него есть дочка. Эти безжизненные руки больше никогда не коснутся ее щеки…

– Держись, Нэте! – вдруг громко крикнула она, осознав, к чему это приведет ее. – Ублюдок, – прорычала она, глядя на тело. Ему не следовало приходить с покаянием и верить в то, что после этого ее жизнь улучшится. Наверное, он хотел лишить ее возможности отомстить? Сначала лишил ее свободы и материнства, а теперь хотел еще и отнять у нее ее триумф.