Журнал «Если», 1997 № 08
Шрифт:
А позже мне попался в руки альбом фотографа Пэтти Перре, вышедший еще в 1984 году, и среди прочих в нем оказалось фото Алана Дина Фостера. И я впервые подумал, что то первое впечатление, скорее всего, ошибочно…
Живет писатель в самой что ни на есть глуши — в штате Аризона, в маленьком городке Прескотте, вблизи индейской резервации Явапа, расположенной у подножия горы Спрюс. На снимке писатель удобно, по-домашнему устроился в кресле, а за ним — стены из грубо сколоченных досок, огромный камин, на стене — лассо, череп какого-то рогатого животного, впечатляющее топорище дровосека и куда более солидно, даже чопорно восседающая в другом кресле деревянная фигура индейца в натуральную величину — такие по сей день украшают вход в табачные лавки южных городков Америки.
Но поразила не обстановка, в которой живет писатель, а его комментарий, сопровождающий фотографию. Каждому из героев того альбома предлагалось написать несколько слов на любую тему, какую им заблагорассудится.
«О чем говорит эта литература: о перспективе.
Представьте себе человека, гордо стоящего на поверхности крошечного и малозначащего мирка, вращающегося безо всякой цели вокруг малоприметной звездочки — среди сотен миллионов таких же, составляющих лишь одну из миллиарда галактик. Что делает научная фантастика? Она помещает всю эту грандиозную кучу галактик прямо к вам в дом; в результате вы осведомлены о своем действительном месте в Космосе, и это приучает вас не относиться ни к чему на свете слишком серьезно. И вас разбирает смех.
О чем говорит эта литература: о бессмертии.
Майская муха проживает всю жизнь в один день. Секвойи прорастают на одном месте и на протяжении пятидесяти столетий только наблюдают, как мир проходит мимо. Звезды живут миллионы лет. Научная фантастика свободно обращается на своих страницах со всем временем — от начала до конца — и сообщает вам: вы не задержитесь в этом мире настолько долго, чтобы совершить нечто, способное произвести впечатление на Вселенную. В результате вы перестаете волноваться по поводу собственной смерти. И вас наполняет любовь.
О чем говорит эта литература: о свободе.
Зачем описывать то, что происходит в одной из спален в штате Коннектикут, когда можно исследовать целый Космос? Когда вы способны встретить существ, которых нет, посетить миры, которые могут существовать, и поболтать о политике с кем-то или чем-то, кто (что) наблюдает мир в инфракрасном диапазоне? Научная фантастика позволяет вам экстраполировать все, что угодно, — в сегодняшний день, в прошлое и в вечность. И вас переполняет жизнь».
Коварная это штука — судить о человеке по цвету его костюма.
Жизнь Алана Дина Фостера никакими особенно сенсационными событиями не блещет. Родился он 18 ноября 1946 года в семье нью-йоркского коммивояжера Максвелла Фейнберга, позже сменившего фамилию на Фостер. После окончания Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе (с двумя дипломами — политолога и киноведа) и службы в армии будущий писатель работал в одном из литературных агентств и преподавал теорию кино в alma mater и лос-анджелесском Городском колледже. Некоторое время проживал в Канаде (которую он, кстати, и представлял на той московской конференции 1987 года), а последние годы, как уже говорилось, проживает в своей аризонской глуши.
Увлекался дзюдо (имеет красный пояс), коллекционирует раритеты научно-фантастической литературы и картины художников-фантастов, играет в баскетбол, слушает классическую музыку, интересуется историей кино, любит походы и серфинг.
Не отмечена сенсациями и его литературная карьера. Медленно и верно взбирался вверх, но на заоблачные выси не претендовал. Мог бы прогреметь той самой новеллизацией «Звездных войн», но предпочел солидный коммерческий успех эфемерной и совсем не гарантированной славе (будь книга подписана не творцом сенсационного фильма — многие бы ее купили?).
Первой публикацией Фостера стал рассказ «Некоторые замечания относительно зеленого ящика», опубликованный в сборнике «Коллекционер Аркхэм-хауса» (1971). За этой публикацией последовали другие — в журналах и антологиях. Однако подлинная известность пришла к Фостеру с первыми романами из серии о галактическом «Содружестве».
Это и «космическая опера» — и не совсем.
Для начала интересно уточнить название цикла. Сам автор называет будущее космическое суперправительство Университетом Содружества, и в этом странном словосочетании, если задуматься, заключен немалый смысл. Конечно, Алан Дин Фостер — не Урсула Ле Гуин, а его Содружество — в большей мере орган галактического управления, нежели духовно-мистическая общность. Но и с куда более традиционными «империями» и «федерациями» американской science fiction социальную структуру, придуманную Фостером, тоже связывает немногое.
Не вдаваясь в подробности, скажу только, что в его романах контакт — это контакт культур, а не армий или коммивояжеров.
И второе любопытное отличие романов Фостера от стереотипов. В НФ существует даже стандартная аббревиатура для обозначения противников землян — BEM (bug-eyed monster — жукоглазое чудовище), а писатель бросил вызов устоявшимся представлениям-клише: в Содружестве у земной цивилизации нет более надежных друзей, чем насекомоподобные «транксы»! С ними земляне взаимодействуют постоянно, это, как пишет критик, «ежедневная рутина, а не более частые в научной фантастике мелодраматические исключения». Видимо, не случайно союз двух цивилизаций именуется труднопереводимым словом Humanx (вероятно, от Human + Thranx)…
Что же за произведения составили серию? Во-первых, это трилогия — «Тар-Айимский кранг» (1972), «Сиротская звезда» (1977) и «Конец дела» (1977); герой ее, юноша-сирота Флинкс, обладает экстрасенсорным даром и испытывает многочисленные
приключения в компании с неразлучным другом — прирученной инопланетной ядовитой «змеей» по кличке Пип [5] . Один из второстепенных персонажей романа «Конец дела» по имени Скуа Септембер стал главным героем дилогии, которую составили романы «Ледовик» (1974) и «Миссия на Молокин» (1979); к ней также примыкает роман «Водители потопа» (1987). В серию о Содружестве входят и одиночные романы — «Доза крови» (1973), «Срединный мир» (1975), называемый многими лучшим романом Фостера; далее — «Ради нематеринской любви» (1983) и «Приговоренный к призме» (1985). А в одном из последних романов серии, «Срединный Флинкс» (1995), как легко догадаться, объединены герои и места действий из ранее «непересекавшихся» книг.5
Спустя десять лет Фостер написал еще один роман о Флинксе «Флинкс в потопе» (1988).
«В конце концов, — предрекал Фостер в одном из интервью 1980-х годов, — скажем, в течение следующих сорока лет многие персонажи и эпизоды, которые пока не выглядят связанными, такую связь обнаружат. И все книги превратятся в одно произведение, растянутое — по времени написания — на 50 лет и разбитое на такое же количество книг».
Пока же… Пока получается увлекательное, интеллигентное и чаще всего веселое чтение. Схема галактической цивилизации чем-то напоминает раннего Андерсона и Хайн-лайна, легкость пера и не покидающий автора юмор — столь любимых им Расселла [6] и Шекли. Что касается отдельных книг, то, например, «Срединный мир» с его богато и изобретательно описанной инопланетной флорой чаще всего сравнивают с образцами классическими — повестью той же Урсулы Ле Гуин «Слово для «леса» и «мира» — одно» или «Теплицей» Брайана Олдисса.
6
Фостер творчески «переписал» одну старую повесть Расселла, сделав из нее роман (на обложке оба значатся соавторами) «Очертания Великого Дня» (1994), а также составил сборник «Лучшего Эрика Фрэнка Расселла».
В чем Фостеру не откажешь — так это в профессиональной честности. В своей прозе (но не в жизни) он никогда не наводит тень на плетень, не пытается выглядеть кем-то не тем, за кого его принимают. Покупая его книги, читатель может быть уверен, что получит именно то, что обещано — ни больше ни меньше.
Однако я уже намекал, что писатель не так прост. И это подтверждается его рассказами [7] , как будто написанными другим человеком.
«Мои рассказы и повести, — поясняет Фостер, — как раз никак не связаны с серией о Содружестве. В романах главное — почти исключительно приключения, а рассказы и повести, напротив, посвящены исследованию гораздо более личностно окрашенных событий. В романах меня интересует, как люди — особенно так называемые «средние» люди — реагируют на экстраординарные условия и события, куда более значительные, чем эти люди и их представления о мире. А в рассказах я стараюсь поглубже закопаться в «человеческие условия».
7
Они составили сборники — «С такими друзьями…» (1977), «…Кому нужны враги?» (1984), «Метрогном» (1990).
Может быть, точнее сказать так: романная форма заставляет моих героев больше оглядываться на мир вокруг, в то время как короткая форма побуждает их заглядывать внутрь себя».
С той же легкостью писатель переходит от «твердой» научной фантастики к фэнтези. В этом жанре он известен более всего циклом о Заклинателе, открывшемся романом «Заклинатель у ворот» (1983) [8] . Далее последовали: «День диссонанса» (1984), объединенный с предыдущей книгой в один том, сборник «Время песни-заклинания» (1985), трилогия — «Момент мага» (1984), «Тропы шагомера» (1985) и «Время перенесения» (1986). Наконец, в последние годы серия пополнилась двумя новыми книгами — «Хор на коньках» (1993) и «Сын Заклинателя» (1993).
8
Роман выходил также в 2-х томах — «Заклинатель» (1983) и «Час ворот» (1984).
«Алан Дин Фостер, — пишет Клют, — это яркий пример того, что отсутствовало в научной фантастике до 1970 годов. Он безусловный профессионал до мозга костей, легкий на подъем и компетентный, он чувствует себя в фантастике столь же непринужденно, как рыба в воде».
Действительно, ему все удается на редкость легко, будь то «роман ужасов» — «До исчезающей точки» (1988) или еще одна новеллизация, но уже совсем иного рода — не сценария кинофильма, а идеи художника! В данном случае имеется в виду только что предпринятое Фостером чисто беллетристическое продолжение оригинальной, вызвавшей небывалый фурор «книжки-альбома» художника Джеймса Гарни «Динотопия». И, зная Фостера, можно не сомневаться: одной «Потерянной Динотопией» (1996) дело не ограничится…