Журнал «Если», 1998 № 06

— По-вашему, они похожи? Я имею в виду — компьютеры и дети.

— О, нет! — Ее смех приятно контрастировал с механическим гулом.

— Совершенно разные! Компьютер предназначен для выполнения конкретных задач, а ребенок… Ребенок может стать кем угодно. Скажем, я только о том и думаю, как оградить своих детей и внуков от всего дурного, как сделать так, чтобы ребенок вырос приличным человеком…

— В наше время в колледжах ничему подобному не учат, — сказала я, качая головой. — Я два года изучала конструирование систем. Нас учат создавать системы, вернее, обучать системы самовоспроизводству.

Она бросила на меня странный взгляд.

— Вы милая девушка. Мой внучатый племянник Эфраим похож на вас: не отрывается от книг, все читает, учится. Ни на что другое у него не хватает времени.

— Он тоже программист? — полюбопытствовала я.

— Генетик, работает в технопарке. Шутит, что обеспечит себе будущее, создав сладких креветок, но вообще-то — хороший паренек. — Она покосилась на часы на стене и улыбнулась мне. — Кажется, пришло время ланча? Съедим вместе по сандвичу, мисс Форрестер?

Я ответила не сразу. Обычно я перекусываю на рабочем месте или с коллегами, иногда — с руководителем другой группы. Но с колонистами — никогда. Впрочем, старушка временно перестала быть колонисткой, превратившись в члена нашей группы.

— С удовольствием!

Спустя две недели я за завтраком рассказала Харрису о работе доктора Гарфинкл.

— Она возится с системой, но не знаю, будет ли от этого толк. Работает она, по крайней мере, упорно.

Стукнув о стол подносом, Джонсон уселась напротив нас.

— Ну, как дела? Мне все некогда заглянуть к доктору Гарфинкл и поинтересоваться ее работой.

— Она… В общем, это настоящая находка! — признала я. — С первого дня работает по две смены подряд. Хотелось бы мне, чтобы все вы выказывали столько же прилежания!

Джонсон расплылась в довольной улыбке. Харрис негодующе посмотрел на меня.

— По-твоему, мы недостаточно стараемся? Я в ужасе, босс! — Он в притворном страхе заслонил лицо руками.

— Не валяй дурака! — потребовала Джонсон.

Харрис перевел на нее взгляд.

— Ты еще не все знаешь. Форрестер говорит, что старуха обращается с компьютером, как с ребенком. Представляю, что за ребенок получится: дряхлый и в старческом маразме!

— Она не дряхлая, просто она другая , — возразила я.

— Ты хочешь сказать, со странностями? — Он откусил рулет.

— Нет, именно другая. Может быть, нам как раз и требовалась такая, как она. Она иначе смотрит на вещи. У нее перспективный подход. Это совсем неплохо — больше думать о будущем.

— Сколько времени она развивала этот свой перспективный подход? Лет восемьдесят? — спросил Харрис.

— Благодаря ей я тоже стала размышлять. Я поняла, что ни в кого не верю, никуда не стремлюсь. А ведь мне еще нет двадцати пяти! Доктор Гарфинкл уже на девятом десятке, а у нее все равно есть цель. — Я отхлебнула кофе. — Надеюсь, наша система не совсем безнадежна. Мы не можем задерживать человека до бесконечности. Но при этом надо постараться исключить новые аварии.

— Да услышит вас Господь, девочка. — Я не заметила, как доктор Гарфинкл подошла к нам с подносом. — Можно присоединиться?

— Простите, мне пора на рабочее место, — пробормотал Харрис, вскочив. Джонсон проводила его негодующим взглядом.

— Прошу вас, — ответила я. Джонсон подвинулась, чтобы старушке было удобнее.

— Благодарю. — Доктор Гарфинкл поставила на стол поднос, села, попробовала апельсиновый сок. — Что ж, мисс Форрестер, хочется послушать, как в наши дни студентам преподают компьютерные технологии.

— В общем, — начала я, — у нас был обзор истории программирования, начиная с Беббиджа, а потом мы перешли к новым языкам для искусственного интеллекта.

— К каким именно? — поинтересовалась доктор Гарфинкл. Это было не простое любопытство.

— Уж не хотите ли вы овладеть новыми языками? — осведомилась Джонсон.

— Учиться надо всегда, мисс Джонсон, — сказала доктор Гарфинкл.

— Всегда!

Повисла неловкая тишина. Я продолжила:

— Значит, так… Начинала я с «Альфы-плюс» — системы, используемой на современных кораблях для космической навигации. Созданный на ее основе искусственный интеллект очень мощный: даже тех, кто его программирует, он оставляет позади. Потом был «Паскаль-Композит»…

Две недели без неполадок в системе… Две недели ожидания катастрофы. Две недели обеденных перерывов в обществе доктора Гарфинкл.

Пообедав с ней в первый день, я как бы случайно оказалась рядом с ее кабинетом на следующий. Потом это вошло в привычку.

За обедом мы с ней говорили обо всем на свете. Вернее, сначала говорила она, я только слушала. Она рассказывала, как управляется с нашей древней системой, о своих прошлых проектах, о детях, внуках, новой колонии, планах на будущее.

Потом она стала задавать мне вопросы: о семье, учебе, жизни на станции. Я не могла не отвечать и стала разговаривать с ней о том, что не обсуждала уже много лет. О том, как родители хотели забрать меня с собой в колонию и как я отказалась. О годах учебы, о тренировке ума, в которой все равно чувствовался какой-то изъян. О жизни на станции, где всегда было скучновато. Веб изменилось только две недели назад.

Правда, она все равно говорила куда больше меня. Однажды за ланчем, слушая, как она расписывает предстоящее путешествие, я не выдержала:

— Я буду скучать без вас!

— Неужели? — Она посмотрела на меня поверх своих древних очков.

— По словам Джонсон и Смитти, работа системы улучшается. Теперь желтые предупредительные лампочки загораются реже, чем в предыдущие месяцы, даже годы! Вы так хорошо поработали!

— Я научила систему смотреть в будущее, — сказала она, поправляя под платком седую прядь. — Думать о возможных неполадках и быть к ним готовой. Обновляя себя, она будет информировать вас об этом и сообщать об изменениях. Теперь прежняя ситуация, когда сочетание множества последовательных поправок разрушало систему, не повторится. — Она улыбнулась. — Понаблюдаю еще несколько дней, и работе конец.