Журнал «Если», 1999 № 08

— Судя по нашим инфокартам, вы побывали там, где никак не могли оказаться, — заявила доктор Сиснерос. Она все время переводила взгляд с папки, лежащей на столе, на экран монитора. — В районах, куда вы не имели ни малейшей возможности попасть, — глянув на меня, она сверкнула своими новыми зубами. — Или вы что-то от меня скрываете?

В сложных ситуациях я всегда предпочитаю косить под идиота.

— Что, например?

— Вы случайно не видели во дворце еще кое-кого? Помимо вас и вашего визуального «Эн-0»-конструкта?

— Еще одну девушку? — я решил поддаться первому движению души. Она обычно предпочитает врать. — Нет, не видел.

— Возможно, это была просто системная ошибка, — рассудила доктор Сиснерос. — До завтра разберемся.

— Ну, как все прошло? — спросила мамуля.

— Прошло?

— Ну да, твоя Полинья, ваше арктическое злоключение?

— A-а, это… Отлично, — соврал я. Мамуле я всегда вру — чисто из принципа. Правда — слишком уж замысловатая штука. — Научился управлять каяком. Завтра на весь день уходим в открытое море.

— Кстати, об открытом море, — сказала мамуля. — Сегодня я распечатала те письма и кое-что для себя открыла. Люсиль пишет, чтобы ты забрал свои вещи. Клянется, что он больше не будет тебя бить.

— Барбара-Энн, мамуля, — поправил я. — И я желал бы, чтобы ты не распечатывала мои письма.

— Загадай желание, вдруг оно исполнится, — промурлыкала мамуля. ^ Я их сложила назад в том же порядке. Тебе не кажется, что надо ответить хотя бы на одно из них?

— Мне нужно отдохнуть, — сказал я. — Завтра мы идем на тюленье лежбище. Будем охотиться на льду.

— С ружьями?

— С дубинками. Ты же знаешь, как я ненавижу ружья.

— Это еще хуже.

— Мамуля, они ведь ненастоящие.

— Дубинки или тюлени?

— И те, и другие. Там все ненастоящее. Это Неопосредованный опыт.

— Что, и мои восемьсот девяносто девять долларов ненастоящие?

На следующее утро я вошел в зал Ожидания. Переодевшись, я сел на скамью и стал ждать служителя, разглядывая других клиентов. Большинство было одето в костюмы в стиле «сафари» или в пуховики. К 8:58 служители рассовали всех по ящикам.

Скрипучие-Ботинки объявился лишь в 9:14.

— Из-за чего задержка? — спросил я.

— В системе глюки, — сообщил он. — Но мы их скоро выловим, — и он начал лепить мне на лоб какие-то маленькие штуковины. — Зажмурьтесь.

Глюки? Я зажмурился. Услышал скрежет ящика; ощутил едкий запах витазина и точно пробудился от сна. Шемиз сидела на обтянутой парчой кушетке под распахнутым окном, одетая в коротенькую майку из сливово-красного стрейч-бархата с эластичной горловиной и кружевной отделкой. Также на ней были трусики-бикини того же цвета с завязками на бедрах.

— Шемиз, — произнес я. Я попытался сосредоточиться, но в голове неотвязно крутилась мысль о том, что вчера я сумел оказаться выше. Через комнату протрусила собака. За окном виднелся обычный французский парк с дугами мощеных дорожек. В голубом небе не было ни одного облачка.

Шемиз смотрела куда-то в сторону. Я сел рядом с ней, но неподвижность тяготила меня. Я уже собирался встать, когда мне послышался слабый голосок, взывающий о помощи. Опустив глаза, я увидел на плинтусе трещину. Сквозь нее не пролезла бы даже моя рука, но я смог протиснуться по-пластунски, выставив плечо вперед.

И вновь очутился в бетонном коридоре с досками у стены. Девушка в красной кепке заорала на меня:

— Из-за тебя я чуть не погибла!

— Глюки? — спросил я.

— Как ты меня назвал?

— Не Шемиз? — произнес я наудачу. Она сидела на поленнице, одетая в свою МЕРЛИН СИСТЕМС футболку и белые хлопчатобумажные трусики с большими выемками на бедрах.

— Ты назвал меня как-то иначе.

— Глюки.

— Глюкки. А неплохое имя, — глаза у нее были серые. — Но учти — больше не зевать. Нам придется ползти по мышиным норам, не через двери, а то опять встретишься сам с собой.

— Значит, я вправду увидел себя?

— И система грохнулась. А я по твоей вине чуть не погибла.

— Если система грохнется, ты умрешь?

— Думаю, да. К счастью, я себя сохранила. Потеряла только капельку памяти. Еще одну каплю памяти.

— Ах вот оно что! — сказал я.

— Ладно, поскакали. Я могу провести тебя в Верхний зал, — заявила она.

Я попытался напустить на себя невозмутимый вид.

— Я думал, это я должен тебя туда провести.

— Невелика разница. Я знаю дорогу через мышиные норы. Смотри на меня или на кепку. Пошли. Клайд скоро выпустит кота.

— Кота? Я видел собаку.

— О, черт! Выходим немедленно, — и она зашвырнула свою красную кепку куда-то мне за спину. В месте падения кепки бетонный пол расколола широкая трещина. Я лег и кое-как протиснулся через нее по-пластунски, выставив плечо вперед.

И оказался в светлой комнате с окном во всю стену. Шкафы и диван были уставлены горшками с цветами — присесть негде. Глюкки стояла у окна, одетая в лифчик светло-персикового цвета с узкими бретельками регулируемой длины и глубоким декольте и трусики-бикини того же цвета, полностью закрытые сзади. Разумеется, она была в красной кепке.

Я встал рядом с ней у окна. Ожидал увидеть верхушки деревьев, но за окном были лишь облака — и те далеко-далеко внизу. Я в жизни так высоко не забирался.

— Этот кот-собака, которого ты видел, — отладчик системы, — сказала она. — Вынюхивает мышиные норы. Если найдет меня — каюк.

Мне понравилось, как застежка лифчика врезается в ее спину.

— Ничего, если я буду называть тебя Глюкки?

— Я уже сказала, что это неплохое имя, — ответила она. — Тем более, что своего я не помню.

— Не помнишь своего имени?!

— Когда система грохнулась, я потеряла энную часть памяти, — сказала она, почти всхлипнув. — Это еще не считая того раза, когда Клайд меня убил.

— Кто этот Клайд? И кто ты сама такая, кстати?

— Ты слишком любишь задавать вопросы, — отрезала она. — Я Глюкки. И точка. Дева, заточенная в темнице. Твоя фантазия. Так что пошли. Трепаться можно и на ходу.

Она швырнула красную кепку в стену. Я обнаружил кепку в углу, где под отставшими обоями оказалась трещина шириной с кончик моего мизинца. Пришлось поднатужиться, но я пролез бочком. И оказался в спальне с эркером. Глюкки…