Журнал «Если», 2000 № 02
Шрифт:
— Что тут удивительного? Ваша классическая физика, конечно, насквозь детерминистична, но здесь ее законы не работают.
— Я почти дотянулся до контрольной панели «Ворона». Хотелось бы знать…
— Что именно, Джереми?
— Ты удачно снабдил мой мозг телепатической функцией. А можешь ли научить меня чему-нибудь вроде телекинеза? Я имею в виду нечто такое, что позволит мне минуту или две удерживать вокруг себя воздушный пузырь. Ведь не хватило всего лишь доли секунды — и все потому, что я замедлил бег, надевая шлем.
— Посмотрим, что можно сделать. Постарайся уснуть.
Проснувшись,
— Спасибо, Ник, все в полном порядке.
— Ты чрезвычайно интересный объект для изучения, Джереми.
На этот раз, вступив в трапецоид, он напряг разум и ухитрился сформировать воздушный пузырь на бегу к контрольной панели гиперпривода. Добежав, он увидел ровно светящиеся индикаторы и быстро протянул руку к ряду тумблеров, чтобы вновь врубить их, как только огоньки погаснут. Они погасли после знакомого толчка, но
Джереми в мгновение ока заставил их засветиться вновь.
И одновременно с жалобным скрежетом корпуса, попавшего во власть приливных сил черной дыры, в кормовой части корабля раздался мощный взрыв. Составители инструкций по эксплуатации гиперпривода были абсолютно правы: реактивация двигателей Вартон-Пурга сразу же после остановки воистину губительна для здоровья! Джереми успел напялить шлем до того, как ему в лицо кинулся широкий язык пламени, а изолирующая подкладка скафандра уберегла его от опасного перегрева, когда «Ворон» в огне и дыму печально разваливался на части.
Однако на сей раз Джереми так и не увидел фигуры человека в комбинезоне.
Он снова дрейфовал в сторону черной дыры.
Когда появился Ник, чтобы спасти его, Джереми заново рассказал ему всю историю.
— Получается, что в любом случае я все равно проигрываю, — заключил он.
— Похоже на то, — согласился Ник.
Когда ЗПКВ донесла их до конгрегации флипов, и Ник в очередной раз отправился посоветоваться с Виком, Джереми обратил свое модифицированное восприятие на горизонт событий.
Теперь он ясно видел антигравитационное поле, поставленное Ником, и даже мог манипулировать им посредством собственного разума. Он ощутил, что способен сохранить достаточный контроль над своей защитой, чтобы не размазаться в сверхтонкий блин и не вытянуться в супердлинную макаронину. Ну ладно, на худой конец его сил вполне хватит до нижней границы того фиолетового слоя…
— Какого черта, — пробормотал он, тщетно пытаясь представить вечное изображение, которое останется от Джереми Бейкера в этом бренном мире.
Он падал и падал прямо в центр всепожирающей сферы, притом очень быстро, и вскоре вокруг него развернулись гигантские шелковые занавеси Aurora Borealis [6] . Какое-то время спустя Джереми показалось, что Ник зовет его, однако он не был вполне уверен. Впрочем, в любом случае это уже не имело значения.
В самом деле, что там оставалось от жизни… Запасы кислорода, воды и пищи в скафандре вскоре подойдут к концу, а шансы на то, что кто-нибудь возьмет и явится
на выручку, остаются нулевыми. Так не лучше ли погибнуть во славе, увидев то, что не дано узреть человеку, оставив вдобавок свою крошечную сигнатуру на краю огромной Вселенной?..6
Арктическое сияние (лат.)
Разноцветные волны высоко поднялись со всех сторон, чтобы навсегда заключить его в объятия, но ослепительное сияние вдруг потускнело, потом померкло и совсем погасло. Джереми был один в непроглядной черноте, полностью лишенный сенсорных ощущений. «Неужто я на самом деле прошел сквозь черную дыру и выжил? — подумал он. — Или это моя последняя мысль, зацикленная в темпоральном кольце?»
— Первое, — сказал голос Ника откуда-то рядом.
— Ник?! Ты здесь, со мной?..
— Точно. Я решил присоединиться к тебе и попытаться помочь.
— Послушай, когда ты входил в дыру… Какое изображение я оставил на горизонте событий?
— Извини, я не поглядел.
— Где мы сейчас? В сингулярности?
— Возможно. Сам не знаю. Я ведь никогда здесь не был. А может быть, мы в процессе бесконечного падения.
— Но я думал, что вся информация разрушается, как только попадает в черную дыру.
— Видишь ли, есть разные школы научной мысли. Информация необходимым образом связана с энергией, и одна из гипотез гласит, что в черной дыре она может остаться когерентной, хотя и будет абсолютно не доступной для внешнего мира. Ценность данного рассуждения в том, что оно опирается на всеобщий закон сохранения энергии.
— Похоже, так оно и есть?
— С другой стороны, когда твое тело разрушилось при входе в дыру, я успел быстренько прогнать тебя через тот процесс, который сделал меня бессмертным энергетическим существом. Я подумал, ты будешь не против.
— Бессмертие?.. Черт побери! Ты хочешь сказать, что мне светит провести все оставшееся время Вселенной в качестве падающего неизвестно куда бесплотного сознания? Не думаю, что смогу такое вынести.
— О, ты потеряешь рассудок гораздо раньше, так что незачем беспокоиться.
— Да уж. Вот это дерьмо так дерьмо, — буркнул Джереми.
Последовало долгое молчание. Потом Ник тихонечко хихикнул.
— Кажется, я вспомнил, что это такое, — сказал он наконец.
— И мы в нем завязли по самые уши, — мрачно добавил Джереми Бейкер.
— В нашей ситуации следует учесть еще один фактор, — сказал Ник по истечении бесконечности или нескольких минут, как кому нравится.
— Это какой же? — осведомился Джереми.
— Когда я беседовал с Виком, тот заметил: мы так долго и упорно возились с этой черной дырой, что вполне могли спровоцировать необычную ситуацию.
— И что это должно означать?
— С теоретической точки зрения, черная дыра может взорваться, и Вик пришел к выводу, что наша уже довольно близка к этому. Чтобы увидеть столь редкое событие, сказал он, не жалко и жизни.
— А что получается после взрыва?
— Я не знаю, и Вик тоже. Но мне кажется, что к нашей ситуации наиболее применима гипотеза корнукопиона, или рога изобилия.