Журнал «Если», 2001 № 01

Я вырулил на шоссе. Тут губернаторская машина показала все, что заложили в нее конструкторы. Топить педаль в пол я перестал тогда, когда понял, что стрелка спидометра держится у отметки триста километров в час. Никогда в жизни я еще не передвигался по поверхности земли столь стремительно, если не считать скоростных поездов. Острое наслаждение, замешанное на риске и ощущении могущества, пришлось прервать, когда справа за деревьями показались пестро разрисованные приземистые здания. Я остановился и опустил боковые стекла. Судя по раскраске, совпадающей с описанием советника, это была фабрика по переработке мусора. Некоторое время я опасливо принюхивался, пытаясь уловить в воздухе зловоние, вполне, на мой взгляд, естественное для такого места. Никакого намека. Только из елового леса тянуло запахом смолы, а дорога пахла раскаленным на солнце асфальтовым покрытием высшей категории качества.

Я вынужден был признать, что на Парфии даже помойки имеют благородный вид.

Тронувшись с места и двигаясь дальше на малой скорости, я недоумевал. Пока все, что я видел, соответствовало рассказу советника. Тогда к чему я должен отнести его заговорщический тон?

Указатель в сторону кладбища был нарядно-печален. Над неширокой дорогой, ведущей к месту последнего упокоения, смыкались кроны высоких лип, создавая своеобразный туннель. Через несколько минут я выехал на большую площадку. Я выбрал место поближе к воротам, чтобы поменьше ходить под обжигающим солнцем.

По пути от машины к воротам я не увидел ни одного человека. И только когда очутился за чугунной оградой, мне навстречу вышел человек с профессионально скорбным лицом и, несмотря на жару, в черном костюме. Он грустно смотрел на меня, не говоря ни слова.

— Здравствуйте, — сказал я. Он ответил легким полупоклоном. — Я бы хотел посмотреть на могилу моего друга. Его похоронили вчера.

— Как его зовут?

Честно говоря, я бы предпочел упоминание о покойнике в прошедшем времени. Но поправлять служителя не стал.

— Темер Уинстон. Генерал, — ответил я и зачем-то добавил, глядя в непроницаемое лицо: — Он был представителем Конфедерации Сор-ка на Парфии.

— Третий участок. — Служитель показал на висевшую на стене схему кладбища. — Вас проводить?

— Пожалуйста.

— Тогда прошу вас минуту подождать.

Служитель наклонил голову и скрылся за дверью. Прошла не минута, а целых три, прежде чем оттуда вышла девушка несколько, на мой взгляд, рассеянного вида. Я бы даже сказал, что она походила на пьяную, но предположить подобное в хорошо отлаженной машине здешнего сервиса было невозможно.

— Здравствуйте, — нараспев проговорила она. — Меня зовут Сью. Я буду вашим сопровождающим. Прошу вас следовать за мной.

Дорожка, по которой мы шли, с обеих сторон была обсажена высоким кустарником: мы шли, словно выпавшие из пространства.

— Скажите, вы видели, как хоронили генерала?

— Кого?

— Генерала Уинстона.

— А кто это?

Ничего себе!

— Мы сейчас идем к его могиле, — сдерживая раздражение, сказал я.

— Нет. Здесь нам направо, — показала она на ведущую в сторону дорожку.

В ее тоне любезности было много меньше, чем это должно было предполагаться ее служебными инструкциями. За время моего пребывания на Парфии она была первым человеком, который всем своим видом говорил мне, что я ему мешаю.

Теперь мы были на третьем участке. Аккуратные ряды могил, в основном богато убранных, несколько склепов-мавзолеев со скульптурными композициями и барельефами, изображающими скорбь или прижизненные пристрастия усопших. Один из покойников явно имел отношение к космическому флоту, другой, скорее всего, был актером. Скульптура Меркурия говорила о торговом прошлом покоящегося в земле праха.

Я обратил внимание на даты смерти, значащиеся на захоронениях. Позапрошлый год, прошлый, нынешний.

— Скажите, здесь у вас элитный участок?

— Нет. Мы хороним всех подряд, по мере поступления. На Парфии демократическая система.

Видела бы она, как меня сегодня встречали! Но чтобы не расстраивать и без того удрученную девушку, я не стал ей об этом говорить. Но если это правда, то хоронят здесь не так уж часто. Два, может быть, три человека в месяц. Здесь, конечно, курорт, а не богадельня для престарелых ветеранов космофлота, но все равно мало для такого крупного города.

— Это единственное кладбище? — спросил я.

— Вы имеете в виду… — Она посмотрела на меня оскорбленным взглядом, как будто я попытался выяснить размер ее лифчика. — Конечно. А зачем еще одно?

Табличка с именем Уинстона была едва видна за венками. Судя по надписям на ленточках, о его смерти скорбели коллеги, губернатор, представительства нескольких планет и правительство Конфедерации Сорка. С полсотни живых цветов еще не успели увянуть: крупные капли влаги блестели на некоторых лепестках. Кто-то совсем недавно освежал их, и я с благодарностью подумал о здешних служителях.

Скорбь моя была не настолько сильной, чтобы не заметить две фигуры на дальнем конце участка. Впрочем, мое внимание они привлекли только на секунду, не больше. Я забыл бы о них в следующее мгновение, как забываешь случайно встреченного на улице незнакомого человека. Если бы не тень Сью, лежащая слева от могилы генерала. Она пришла в необычное для этого смирного места волнение. Махала рукой, перемещалась вправо-влево и активно кивала головой, вставая при этом на цыпочки.

Наконец один из тех двоих заметил ее знаки, что-то сказал второму, они поднялись и скрылись за густым кустарником. Я поклонился генералу, повернулся и спросил, в упор глядя на служительницу:

— Кто это был, Сью?

— Где? — засуетилась девушка.

— Там. Двое. Вы им так отчаянно махали, что я уже начал опасаться, как бы меня не сдуло.

— Я не махала… То есть… Это наши служащие. Добровольцы. Что-то вроде волонтеров. Они нам помогают, — закончила она с облегчением.

Одновременно придумывать и стараться говорить убедительно — трудно. Я это по себе знаю. Но жалость моя была мгновенной. Поэтому я уточнил:

— То есть сами вы не справляетесь?

Это был удар ниже пояса. Я имел представление о том, как люди держатся за свои рабочие места в богатых заведениях, в дорогих отелях, на пассажирских филиалах, на межпланетных лайнерах повышенной комфортности, где кроме приличной зарплаты им перепадают немалые чаевые от клиентов. А вся Парфия была одним большим шикарным отелем. И сам я мог оказаться не скорбящим родственником, а одним из многочисленных проверяющих.

Она смотрела на меня взглядом кролика и несла уже совершенную чушь.

— Это добровольцы… Из числа отдыхающих… Мы по инструкции обязаны во всем идти навстречу нашим клиентам. Если они сами решили, то мы не можем им препятствовать.

— В чем препятствовать, Сью? Что они решили?

— Я не знаю… Клиент всегда прав.

На нее было жалко смотреть. Она то глупо отнекивалась, то по памяти воспроизводила строчки из не известных мне документов. И еще она боялась. Меня, что понятно. Но еще больше она боялась говорить правду.