Журнал «Если», 2004 № 9

Я украдкой глянул на часы: до начала заседания оставалось двадцать пять минут. Ничего, возьму такси…

— Я сейчас пойду на конференцию… — (фея с надеждой отняла ладони от лица), — … один, — поспешно добавил я. — Но постараюсь вернуться побыстрее, и мы спокойно все обсудим.

Мари упала на постель и разрыдалась. Раздираемый жалостью и раздражением, я бросился прочь.

6. Дуэль

Поймать такси не удалось, в результате чего последние триста метров до Конгресс-Холла мне пришлось бежать. С трудом переводя дыхание, я ворвался в зал, отведенный нашей секции. Все было готово — ждали только меня, ибо я являлся председателем. Техник прицепил мне к лацкану микрофон, я объявил название первого доклада; заседание потекло по накатанной колее. Однако мысли мои витали далеко от уравнения Буссинеска, о котором толковал докладчик. Меня мучил более важный вопрос: а хватит ли фее еды? Насколько я помнил, у нее остались почти целый апельсин и пол-яблока — однако при ее аппетите…

Наконец наступил перерыв. Разговаривать ни с кем не хотелось — я отцепил микрофон и торопливо вышел в коридор. Кругом толпились участники других секций, из буфета высовывался хвост очереди… мои надежды на чашечку кофе увядали на глазах. Впрочем, на другом этаже очередь, возможно, меньше… я устремился к лифту.

Я поднялся на самый верх Конгресс-Холла — никого. Ни людей, ни буфета… похоже, этот этаж пустовал. Для верности я заглянул в одну из комнат — действительно, никого. Ладно, обойдусь без кофе. Я разочарованно повернулся и…

В полуметре от моего лица висел голый маленький человечек в блистающем шлеме. В руке он держал меч. Слившись в полупрозрачную пелену, за его спиной бешено работали крылья.

— Защищайся, презренный! — пронзительный голосок гулко раскатился по пустому коридору.

— Почему «презренный»? — удивился я.

— Потому что я тебя презираю! — вскричал человечек с яростью.

Он выставил вперед меч и стал медленно надвигаться на меня. Я опасливо попятился: несмотря на свои размеры, малютка вполне мог выколоть мне глаз. Или, например, перерубить сонную артерию…

— Презираете за что? — спросил я, чтобы выиграть время.

— За то, что ты соблазнил мою возлюбленную Мари!

Физиономия человечка исказилась от злобы — с быстротой молнии он метнулся мне в лицо. Я попытался уклониться, но преуспел лишь частично: удар пришелся не в глаз, а чуть выше брови. Острая боль пронизала меня; заливая глаз, из раны хлынула кровь.

Человечек взмыл вверх, сделал мертвую петлю и опять застыл в полуметре от моего лица.

— Получил? — злорадно пропищал он.

— Получил, — согласился я, стискивая зубы.

Путаясь в рукавах, я стащил пиджак… сейчас мы с тобой разберемся! Я сделал отвлекающий выпад левой и махнул пиджаком, пытаясь сбить гаденыша на землю. Но тот ловко вывернулся — и опять бросился мне в лицо. Р-раз… на моей скуле появился длинный глубокий разрез.

— Получил?

Кровь застучала у меня в висках — что же это такое? Неужели я не могу справиться с двадцатисантиметровым супостатом?! Издав воинственный клич, я бросился вперед.

Если честно, мне просто повезло: не наткнись враг на люстру, меня бы, наверное, уже не было в живых. Но он, дурашка, наткнулся — и, потеряв равновесие, закувыркался вниз.

Тут-то я и огрел его пиджаком — что называется, от души. Малютка врезался в стену и шмякнулся на пол.

Первым делом я подобрал меч (тот вонзился в паркет) и, завернув в носовой платок, сунул в карман. Потом посмотрел на поверженного врага: человечек сидел на полу и ошалело крутил головой. Видимых повреждений у него не было… разве что слегка помяты крылья.

— Получил? — спросил я.

Человечек не ответил… по щекам его потекли слезы. Кряхтя от унижения, он встал и — сначала медленно, а потом быстрее — заработал крыльями. Когда те слились в полупрозрачную пелену, он снялся с пола. Я проводил его взглядом: летел он как-то боком и странно тряс головой под съехавшим набекрень шлемом.

Перед тем как вылететь в форточку, он повернулся и погрозил кулаком.

— Пр-роклинаю! — донесся до меня писклявый голосок.

7. Как жить дальше?

Когда я вышел от доктора, о возвращении на конференцию не могло быть и речи… хватит того, что меня, залитого кровью, при всем честном народе увезла «скорая помощь». Лицо мое ныло, будто под кожу загнали две ржавые иголки, голова кружилась — то ли от боли, то ли от потери крови. Уж не знаю, поверил ли врач моему рассказу о хулигане с бритвой… так или иначе, он наложил с десяток швов, посоветовав немедленно показаться пластическому хирургу — если я не хочу, конечно, чтобы на лице остались шрамы. За услуги он слупил некруглую сумму в 94 евро и попросил медсестру вызвать для меня такси.

Когда я вошел в номер, Мари лежала на постели лицом к стене. Пошатываясь от слабости и головокружения, я рухнул рядом.

— Посмотри, что наделал твой кавалер! — сказал я сердито.

Вздрогнув, фея села.

— Ой! — ужаснулась она.

Несколько секунд она изучала мои повреждения. Потом вскочила на ноги.

— Ну и коновалы эти ваши доктора! — сварливо сказала она. — Ложись!

Спорить сил у меня не было — не снимая ботинок, я вытянулся на постели.

Мари подошла вплотную и склонилась надо мной — груди ее повисли в сантиметре от моего глаза (должен признать, что зрелище сие оказалось весьма приятным… соски феи походили на крошечные вишенки). Я почувствовал, как она ощупывает мое лицо.

— Не шевелись.

Она ловко отодрала пластырь. Боли я не почувствовал… и все же: что она делает?

— Не волнуйся, — проворковала фея. — Все будет в порядке.

Маленький теплый язычок прикоснулся к ране… ощущение было на редкость странное — но опять-таки не лишено приятности. Потом я почувствовал, как Мари перекусывает швы.

— Можешь посмотреть в зеркало.

Я поднялся и подошел к висевшему на стене зеркалу: разрез выше брови исчез — кожа на этом месте ничем не отличалась от кожи в других местах лба.

— Как это у тебя получилось?!

— Иди сюда — я обработаю рану на скуле, — ласково сказала Мари.

Пока она возилась со вторым порезом, я рассказал о случившемся — фея молча выслушала, но от комментариев воздержалась.

Наконец вторая рана затянулась. Мари перепрыгнула на журнальный столик и села напротив меня.