Журнал «Если», 2007 № 04

Вообще-то жанр «хоррор», особенно специфической вампирской закваски, никогда и не претендовал на уважение к логике, причинно-следственным связям и прочей естественнонаучной скукоте. Но когда к общей алогичности жанра (не за это, как говорится, мы его любим) добавляется еще и смысловая невнятица авторов фильма, впору взвыть от острого желания пустить им кровь. Кажется, единственным мотивом к созданию этого произведения было тогдашнее шальное ощущение, что «можно!». Или деньги, которые у кого-то столь же шальным образом завелись, и их срочно нужно было пристроить…

Все предельно понятно насчет мотивов и в другом, столь же клиническом случае экранизации «Семьи вурдалака» — фильме под веселеньким названием «Папа, умер Дед Мороз» (1991), поставленном известным в свое время адептом «некрореализма» Евгением Юфитом. Заявлена была картина в качестве «гротескового фильма ужасов», а идею экранизировать повесть Толстого, как я где-то прочитал, предложил режиссеру Алексей Герман. Вместо того, чтобы пытаться описать ЭТО человеческим языком, я малодушно предоставляю слово заслуженному некрореалисту, сказавшему о картине в авторской аннотации буквально следующее: «Это хроника смерти Деда Мороза, вернее, сообщение об этом. Есть проекция-прогноз, исчерпание телесного опыта, свертывание неопределенного пространства. Некротворчество выдыхается в особое состояние чувства, мысли, духа. Камера чутко замирает, вдумчиво работает во внутреннем срезе… Что это? Вывод не ясен, но он уже есть — хочется мыслить и домысливать: некрореализм — это гуманизм». Уяснили? Кто не смотрел, поверьте на слово — большей ясности не возникнет и после просмотра.

Для экстренного поднятия настроения осталось напомнить о четвертом и последнем киновоплощении А. К. Толстого — искрометной, динамичной, талантливой во всем и за то справедливо ставшей культовой экранизации повести «Граф Калиостро» — телевизионном фильме «Формула любви» (1984). Но к кинофантастике он отношение имеет самое непосредственное. К тому же все, что сотворили на телеэкране покойный Григорий Горин и пребывающий во здравии Марк Захаров, всецело и эксклюзивно принадлежит другому жанру — «Горин-Захаров». Будь оно «по мотивам» Шварца, Свифта, Распэ или того же Алексея Константиновича Толстого, все равно это Горин с Захаровым.

В этой, повторяю, блестящей картине есть все, чего желает душа интеллигентного и обладающего чувством юмора зрителя. Кроме фантастики. Не считать же ею лукавые иллюзионные номера старого итальянского плута с печальными грузинскими глазищами Нодара Мгалоблишвили. Кстати, в литературном первоисточнике фантастика все-таки присутствовала — у Толстого статуя в финале оживала. А постановщики, видимо, сочли это чрезмерным, потому в фильме вместо ожившей каменной Галатеи подсуетилась верткая ассистентка мага-экстрасенса. Но зато «уно моменто» в потрясающем исполнении дуэта Абдулова-Фарады вошло в историю!

Затерялась фантастика в ворохе мелодраматических и историко-этнографических подробностей и в добротной экранизации повести «Конотопская ведьма» классика украинской литературы Григория Квитка-Основьяненко. Одноименный фильм 1990 года (в других источниках — просто «Ведьма») заявлен как мистическая драма, но если драм в нем хоть отбавляй, то мистики наблюдается очевидный дефицит. Да и то, что вытворяет молоденькая конотопская «ведьмячка», не требует даже маломальских спецэффектов. [5]

5

Для полноты картины можно упомянуть еще и короткометражный студенческий этюд «Бог» (1995), снятый о Беларуси, как сказано в аннотации, «по мотивам сказок Евгения Замятина и Даниила Хармса». Замятин — он, конечно, Замятин, но его дореволюционные сказки — это все-таки сказки, и к фантастике отношение имеют стороннее. (Прим. авт.)

Зато фантасмагории и «ужастей» хватает в фильме «Жажда страсти» (1991 — вы уже обратили внимание на частое мелькание этой даты?), снятом по мотивам фантастических рассказов Валерия Брюсова из сборника «Земная ось»: «В зеркале», «Мраморная головка», «Теперь, когда я проснулся» и других. Между прочим, и этой картине одни только титры обещали успех. Анастасия Вертинская в сочетании с музыкой Игоря Крутого и анонсом-этикеткой «Мистика, эротика» — это что-то значит! Да и постановка стала режиссерским дебютом одного из секс-символов советского кино — актера Андрея Харитонова.

Для любителей «хоррора» в фильме есть все — галлюцинации главной героини, раздвоение личности, вампиры и прочие монстры, «врач-убийца», воспылавший страстью к своей пациентке. А вдобавок ко всему томная и порочная атмосфера belle epoque, полная раскованность — вплоть до откровенных эротических сцен — Вертинской. Красиво до жути! В общем, не киношедевр, но жанр выдержан — что в нашем кино уже несомненный плюс.

Наверное, так же пугали публику в синематографах почти век назад три немых фильма, снятых по мистическим романам популярной тогда Веры Крыжановской-Рочестер — «Болотный цветок», «Венчал их Сатана» (экранизация «Адских чар») и «Кобра Капелла» (другое название — «Женщина-змея»). Все эти, по современным представлениям, короткометражки вышли накануне революции, в 1917-м, и с тех пор окончательно и бесповоротно забыты. Первая картина вообще до нас не дошла, другие сохранились лишь частично.

Та же судьба постигла самую, видимо, масштабную «фильму» российского немого кино — картину «Девьи горы» («Легенда об Антихристе») по мотивам «Волжских легенд» не менее популярного тогда Евгения Чирикова. Этот фильм не пришелся ко двору ни прежней власти, ни новой. Царская цензура картину запретила, Временное правительство запрет сняло, но закончились съемки отечественного суперколосса только в конце 1918-го, когда власть в стране снова сменилась. И после единственного просмотра в сентябре 1921 года — во время проведения «Кинонедели помощи голодающим» в Петрограде — картину запретили окончательно. Видимо, она и открыла собой печально знаменитый список «полочных» (в смысле — положенных на полку) советских кинолент.

«Это, безусловно, самая роскошная и самая художественная постановка, какие имеются в области русского производства фильмов, — вспоминал тогдашний нарком просвещения А. В. Луначарский (сам, кстати, писавший фантастические памфлеты и пьесы), — К сожалению, Советская Власть на основании отзыва 8-го Отдела Наркомюста не сочла возможным допустить «Девьи горы» к обращению, т. к. картина проникнута религиозной идеей». К тому времени автора сценария Евгения Чирикова уже не было в России. За год до того он получил записку от своего однокашника по Казанскому университету: «Евгений Николаевич, уезжайте. Уважаю Ваш талант, но Вы мне мешаете. Я буду вынужден Вас арестовать, если Вы не уедете. В. Ульянов-Ленин».

Фильм дошел до нас не полностью, практически без титров. Лишь по воспоминаниям современников можно судить о размахе этого первого отечественного блокбастера. Причем, что приятно, фантастического во всех смыслах — в том числе и сюжетно. В грандиозной мистерии с участием Сатаны, Иуды, чертей и ангелов, монахов и «волжских амазонок» было занято 150 (!) артистов Художественного и Малого театров. Поставил фильм известный театральный режиссер, один из создателей МХАТ Александр Санин, а продюсером выступил известный купец-старообрядец Михаил Трофимов.

На том «чуждая советскому народу» мистика и чертовщина на экране закончилась. Однако киноупыри, как и их литературные собратья, по определению бессмертны. Пришли иные времена, и они снова вернулись на экран. О том, что у нас потусторонние силы — живее всех живых, наглядно свидетельствует несмолкаемый топот по экранам необъятной родины ночных и дневных дозоров. Они не спят!

Михаил КОВАЛЁВ

ПРОЗА