Журнал Наш Современник №12 (2001)
Шрифт:
Одновременно заработала машина экономических санкций — чудовищный инструмент наказания целых народов, именно с распадом СССР вошедший в широкое употребление. Летом 2000 года исполнилось 10 лет со дня введения санкций ООН в отношении Ирака, и вот как описывает их итоги доклад “Ирак: десять лет санкций”, подготовленный сотрудниками Международного Комитета Красного Креста (МККК): “Вследствие постоянного ухудшения жизненных условий, инфляции и низкой заработной платы... повседневная жизнь здесь — это бесконечная борьба за выживание, тогда как нехватка еды, лекарств и питьевой воды угрожает самому существованию 22 миллионов иракцев”.
А ведь до войны в Заливе Ирак был технологически весьма развитой страной арабского Востока, производил хорошее медицинское оборудование и многое другое. Сегодня же в стране распространяются болезни, свойственные слаборазвитым странам (дистрофия, дифтерит, холера и т. д.), а поскольку в ней, по сути, рухнули все современные
В Косове, где было сброшено 40 тысяч боеголовок с обедненным ураном, лишь получила дальнейшее развитие тенденция, отчетливо заявившая о себе уже во время войны в Заливе, да и сами балканские войны последнего десятилетия ХХ века были способом дальнейшей отработки той войны нового типа, первым опытным полигоном которой в 1991 году стал Ирак, и в театр которой, спустя десять лет, рискует превратиться вся планета.
* * *
Сегодня у всех на памяти Косово весны-лета 1999 года, но реально первое масштабное использование военной силы НАТО произошло четырьмя годами раньше, в Боснии. Бомбардировки сербов начались 30 августа в 2 часа пополуночи, и по подсчетам экспертов, за всю Вторую мировую войну немцы не сделали столько самолето-вылетов по Югославии, сколько за короткий срок сделали натовцы: генерал Младич называет цифру 3200 за 15 дней, журнал “Сербия” говорит о 5515 атаках с воздуха. Газета “Нойес Дойчланд” писала в те дни: “Война в Боснии мало-помалу обретает очертания, которые так любят американцы: четко очерченный образ врага, возможность стрелять, не подвергаясь в то же время ответным ударам, показывать миру превосходство собственного оружия. Например, применяя крылатые ракеты с борта авианосца “Нормандия” по сербским объектам в Баня-Луке.
Такие же “Томагавки”, которые, по утверждениям американцев, являются “довольно точными”, они уже использовали во время войны в Персидском заливе для разрушения иракских бункеров.
Сербские источники говорят о многочисленных жертвах. Это — жертвы войны, которую уже давно нельзя оправдать решениями ООН. Нельзя оправдать действия американцев и намерениями защитить “зоны безопасности” — Баня-Лука является не осажденным мусульманским образованием, а городом в сербской части Боснии, до отказа забитым беженцами. Для исхода войны это не так важно, но важно для США, которые четыре года спустя после кризиса в Персидском заливе получили возможность испытать свои модернизированные системы оружия в реальных условиях. Не в пустыне, а в центре Европы”.
Испытания были продолжены летом 1999 года, когда авиация НАТО совершила 25200 налетов на Югославию, сбросив 25200 тонн взрывчатки. При этом пресловутое высокоточное оружие с поразительной точностью било не столько по военным, сколько по гражданским объектам, о чем говорит уже сама статистика потерь среди гражданского населения (от 1,2 до 2 тысяч убитых, около 6 тысяч раненых). При этом 33% убитых и 40% раненых составили дети, что говорило само за себя: ведь не могло же такое количество детей находиться в непосредственной близости от военных объектов, и стало быть, они стали жертвой целенаправленных атак на объекты гражданские, в том числе и на жилые. Либо же — элементарных промахов, ибо подобно тому, как это было и в Ираке, высокая точность “оружия космического века” во многом была пропагандистским мифом. Во всяком случае, более половины бомб, сброшенных британскими ВВС на территорию Косова во время агрессии НАТО против Югославии, попадало мимо обозначенных целей. Об этом говорится в секретном докладе Британской армии, доступ к которому летом 2000 года получили сотрудники Би-би-си и журнала “Флайт интернэшнл”. В документе сообщается, что лишь 40% общего числа сброшенных бомб достигло своей цели. А еще раньше, в феврале, “Эмнисти интернэшнл” осудила методы натовской авиации, бомбившей объекты с непозволительно большой высоты, дабы полностью обезопасить себя от ударов югославских ПВО. Но ведь и сама эта исключительная, поистине сугубо уголовная забота о своей и только о своей безопасности являлась составным элементом доктрины войн XXI века, их мировоззренческим обоснованием.
Полковник французской армии и писатель Мишель Манель на страницах специального приложения к газете “Монд”, целиком посвященного проблемам Косова (Le Monde, 25 janvier 2000), напомнил, что о войнах такого рода (Манель с иронией говорит о “революционной стратегии”), при которых риск для нападающей стороны являлся бы нулевым, грезил еще итальянский генерал Душе (Douchet) тотчас после Первой мировой войны, о войнах с колоссальным преобладанием одной из сторон в воздухе, когда наземным войскам оставалось бы лишь занять разгромленную и поверженную в прах без какого-либо участия (а уж тем более без жертв) с их стороны территорию. Технологическая мощь западного блока и в первую очередь США, отсутствие, после гибели СССР и распада ОВД, сколько-нибудь соизмеримого противника позволили приблизиться к реализации этой мечты.
О войне с “нулевым риском” для агрессора как инструменте “имперской демократии”, согласно введенному им определению политической системы США, пишет также французский философ и драматург Ален Бадьу, уловивший главное: то, что в случае военной кампании Запада в Югославии летом 1999 года говорить о войне, в классическом понимании этого явления как противостояния более или менее одинаково подвергающих свою жизнь опасности вооруженных людей, можно вообще лишь очень условно. Война в Косово, подчеркивает французский автор, “создала НАТО эпохи после холодной войны, НАТО как планетарную полицию... Введение в ранг абсолютной стратегической концепции идеи нулевого риска для профессиональных военных свидетельствует о моральном крахе общества, в котором технологический прогресс занимает место высшей ценности. Это война нового имперского образца”.
Смерть же — удел исключительно противника: “Ноль смерти для демократов! Ну, а чего же может стоить жизнь недемократа, подумайте сами?” Эти размышления Алена Бадьу звучат чрезвычайно актуально и в ситуации, складывающейся на планете после 11 сентября 2001 года. Совершенно очевидно, что грозный рев Америки, что опрокидывание остатков международного права ее руководством и позорные арабские погромы, к которым сразу же перешло ее население*, имеют причиной не только естественную боль травмы, но и — притом в гораздо большей степени — уязвленность посягательством на самый принцип “ноля смерти для демократов”. Убежденность в том, что жизнь гражданина США бесконечно ценнее и дороже жизни любого другого человека на земле, всасывается американцем с молоком матери. А поскольку история до сих пор баловала США, не познавших и тысячной доли тех испытаний, через которые прошел Старый Свет (не говоря уж о России), то свою исключительную безопасность, свое право на чистое небо, с которого никогда не обрушится на него смерть, с таким хулиганским весельем насылаемая им на других, средний американец привык считать чем-то вроде незыблемого закона мироздания. И вот — закон попран, безопасность оказалась иллюзорной, так диво ли, что из миллионов грудей — прежде, чем расследование сделало хоть первые внятные шаги, — вырвался вопль: возмездия!
Полицейская дубинка привычно засвистела, набирая страшный размах (стягиваемый военный кулак, по экспертным оценкам, уже спустя две недели после событий в 3 раза превысил мощь армады, в свое время собранной для войны в Заливе), и... наступила пауза. Однако за внешним затишьем разворачивались бурные контакты американских и российских “верхов”, итогом которых стало постыдное и, с высокой степенью вероятности, губительное для самой России согласие на участие в новой полицейской операции США. Исторический шанс для самостоятельного маневра был вновь, как и в 1991-м, и в 1999-м, упущен Россией, и ее новая роль в мире на сегодня определилась как роль “обслуживающего персонала” при гигантской машине США-НАТО. Только с этих позиций оценивается сегодня Западом ее потенциал, и, надо сказать, усилия на то, чтобы подверстать его к обслуживанию американских мегацелей, были затрачены немалые. Однако овчинка стоила выделки, так как, прими Россия другое решение, которое она транслировала бы и бывшим среднеазиатским республикам, ударов 8 октября 2001 года вполне могло бы не быть — за отсутствием необходимых плацдармов для проведения многоэтапной операции, а в особенности наземной ее части. Было ясно, что США и их союзники по НАТО не могут ввести войска на территорию Афганистана ни, разумеется, со стороны Ирана, ни, как становится все более очевидно, со стороны бурлящего Пакистана. Но собираются ли они вообще их вводить? И война в Заливе, и война в Югославии показали, что американцы вообще как огня боятся наземных операций, в которых традиционно очень слабы. А если уж таковых не избежать, то противника стремятся вначале повергнуть в прах безжалостными бомбардировками.
Однако, по мнению большинства специалистов, в Афганистане США вряд ли поможет этот излюбленный ими способ. Говорит представитель Северного альянса, генерал Дауран Хан, в свое время один из кандидатов на участие в совместном советско-афганском космическом полете: “Американцы будут стараться решить проблему бесконтактным способом — с помощью авиационных ударов. Но в Афганистане мало объектов, после разрушения которых на контролируемых талибами территориях наступит упадок, и бен Ладен будет вынужден поднять руки... Вы знаете, у меня большие сомнения, что американцы в одиночку смогут провести успешную наземную операцию. У нас здесь горы и пустыни, а афганцы — это очень воинственный народ. Смогут ли американцы вести долгую и кровавую войну далеко от своей страны?” (“Новые Известия”, 27 сентября 2001 г.)