Журнал Наш Современник №12 (2001)

Зато США, в придачу к базам, получат здесь то, что так любят — зону контролируемой ими нестабильности на южных рубежах России, что позволит им продолжить игру по всей южной дуге. Ведь главным ее субъектом здесь всегда был Запад, а не сам по себе ислам. В XIX в. — Англия, для которой Киплингом и было создано понятие “Большой Игры”, а со второй половины ХХ в. — США, взрастившие и феномен моджахедизма в его современном виде, и талибов, и многочисленные фундаменталистские группировки, и самого Усаму бен Ладена. Последний в свое время оказался в Афганистане вовсе не как частное лицо, а как эмиссар одновременно правительства Саудовской Аравии и американских спецслужб, совместно занятых интенсивным наращиванием афганского сопротивления советскому присутствию в Афганистане. В частности, по поручению руководителя секретной службы Саудовской Аравии принца Турки аль Фейсала Усама передавал моджахедам миллиардные пожертвования, оставляя себе комиссионные. Одновременно Турки тесно сотрудничал с Уильямом Кейси, тогдашним шефом ЦРУ, которому принадлежит львиная доля заслуг в деле практической реализации восходящего еще к Фостеру Даллесу, но детально проработанного в эпоху Картера—Бжезинского проекта наращивания исламистской дуги на южных рубежах СССР. Очень тесные связи Турки поддерживал и с Дж. Бушем-старшим — так почему бы Дж. Буш-младший отказался от этого столь испытанного временем алгоритма действий?

Ведь уже сегодня ясно, что бы ни городили по поводу конфликта цивилизаций наши наиболее раболепные “штатофилы”, что США вовсе не собираются ни идти на глобальное противостояние с исламом, ни тем более истреблять всех мусульман. Сам президент США делает по этому поводу достаточно весьма весомых оговорок.

И когда главные из реальных, а не фиктивных, вроде борьбы с терроризмом, целей США будут достигнуты, то в тех же США найдется кому позаботиться о том, чтобы неизбежные в процессе такой реализации боль и страдания мусульманских народов были вымещены на ком-то другом. Как кандидат на эту должность Россия традиционно вне конкуренции, а ее усердие не по разуму и высоковероятное наращивание очередного вмешательства во внутриафганские дела, наконец, ее слабость и очевидная зависимость от Америки, к сожалению, позволят легче, чем когда-либо, направить скопившееся негодование, на сей раз к тому же смешанное и с презрением, именно на нее. Особенно если она, например, станет упорствовать в Чечне, настаивая на том, что ее война здесь есть часть общей “антитеррористической борьбы”.

* * *

Уверенность в том, что за ее соучастие в Афганистане Запад “простит” России Чечню — это ultima ratio тех, кто, не руководствуясь мотивами Немцова, Козырева или Караганова, т. е. беспримесным проамериканизмом, все же готов поддержать авантюру из государственно-патриотических, так сказать, соображений. Но совершенно непонятно, на чем основаны подобные иллюзии. Ведь американский посол в России Александр Вершбоу почти сразу же заявил, что после терактов в США может укрепиться американо-российское сотрудничество в области борьбы с терроризмом, однако последнее, по его словам, вовсе не означает совпадения взглядов обеих сторон на проблему Чечни. Нужны ли комментарии? Разве что стоит добавить, что в своей ультимативной речи Дж. Буш вообще не назвал Чечню как место пребывания террористов, и чуткий А. Бовин уже прозвучал в унисон: “Ну, какие в Чечне боевики? Там партизаны”. Стоит также напомнить, что именно США уже однажды направили Россию по следу бен Ладена, на очень высоком и конфиденциальном уровне заявив о его причастности к взрывам домов в Москве. Газеты запестрели тогда восторженными шапками: “Один враг — на два государства”, “Вместе — против терроризма” и т. д. и т. п. Однако когда Россия уже втянулась в новую чеченскую войну, генерал Шихан заявил, что никаких убедительных доказательств причастности бен Ладена к этим взрывам нет, и США жестко поставили вопрос о несоразмерности использования Россией силы в Чечне. Посланцы Масхадова принимались на очень высоком уровне и в США, и в Европе — не потому ли, что он, оказывается, как недавно сообщила нам А. Политковская на страницах “Новой газеты”, “западник”? Ну, а террорист-“западник”, разумеется, по определению не может быть так плох, как террорист-“восточник”, и не в соответствии ли с этой схемой российские власти и начинают переговоры с Масхадовым как раз в то время, когда Буш демонстрирует всему миру, что значит по-настоящему “мочить в сортире”! Само собой ясно, что “восточников”.

Наконец, не наивна ли сама по себе мысль об удержании Чечни ценой сдачи своих позиций, по сути, на всем южном рубеже? Ведь это целостная система, и для нее давно существует целостный проект, в котором роль Чечни как рычага взлома Кавказа и, далее, Поволжья слишком велика, чтобы ее можно было сдать методом только простого “бартера”. Да и зачем? Ведь современная Россия уже достаточно показала свою слабость — и экономическую, и дипломатическую, и военную, а более всего моральную. А слабого всегда заставляют отступать до конца.

Ну, а из того немногого, что она еще может сделать, главное на сегодняшний день — это ни в коем случае не допустить вступления российских войск на территорию Афганистана и участия ее авиации в каких-либо военных действиях здесь, не говоря уже о бомбардировках.

И — не позволить убедить себя циничными аргументами вроде того, который позволил себе российский президент, на своей пресс-конференции после встречи с Т. Блэром 4 октября 2001 года заявивший, что, оказывается, основная наша задача заключается в том, чтобы избавить афганский народ, страдающий под гнетом талибов. И это говорится стране, где целое десятилетие прошло под знаком либерального глумления над “интернациональным долгом”!

Словом, мы оказались в ситуации, когда прагматические национальные интересы и требования нравственного чувства совпадают, что не так уж часто случается в истории. И упустить этот случай — значит навлечь на себя на сей раз вполне заслуженную кару.

И.ЗЕРНОВ • Забытый генерал (К 100-летию со дня рождения Н. Ф. Ватутина) (Наш современник N12 2001)

К 60-летию битвы под Москвой

Игорь Зернов

ЗАБЫТЫЙ ГЕНЕРАЛ

К 100-летию со дня рождения Н. Ф. Ватутина

Имя генерала армии Николая Федоровича Ватутина, одного из выдающихся советских полководцев, не часто упоминается в литературе об истории Великой Отечественной войны. Так получилось, что в послевоенный период Н. Ф. Ватутин — бывший первый заместитель начальника Генерального штаба Вооруженных Сил CCCР в 1940—1941 годах, защищавший в 1941 году Ленинград, командовавший в 1942—1944 годах Юго-Западным, Воронежским, 1-м Украинским фронтами, внесший решающий вклад в победу под Сталинградом и на Курской дуге, разработавший и осуществивший одну из наиболее блистательных операций Второй мировой войны — Корсунь-Шевченковскую, освободивший “мать городов русских” — Киев, оказался забытым в ряду своих славных боевых соратников: Жукова, Василевского, Рокоссовского, Конева, Мерецкова и других. Во многом это объясняется его ранней, трагической гибелью после ранения в феврале 1944 года. Другие командующие фронтами, исключая Черняховского, благополучно дошли до Победы, продолжили службу в рядах армии, стали Маршалами Советского Союза, издали мемуары, участвовали в общественной жизни страны. Их заслуги перед народом и государством были достойным образом оценены. Ватутину достались лишь короткие строчки в энциклопедических словарях о Великой Отечественной войне, скупые упоминания в мемуарах. Его судьба не описана в серии “Жизнь замечательных людей”, и звание Героя Советского Союза присвоено посмертно лишь спустя 20 лет после окончания войны. За все послевоенные годы его памяти посвящены всего две небольшие книги, одна из которых, изданная в 1954 году, хотя и носит название “Путь генерала”, рассказывает не столько о Ватутине, сколько о Хрущеве. Тот факт, что начиная с Курской дуги Хрущев был членом Военного Совета фронтов, которыми командовал Ватутин, сыграло свою роль, главным образом, негативную, ибо при Хрущеве написать о Ватутине никто не успел, а уж в последующий брежневский период писать о Ватутине, наверное, стало неудобным, так как это в какой-то степени повышало авторитет Хрущева. Сам Хрущев в своих воспоминаниях говорит о Ватутине лишь в связи с какими-то иными, значимыми для него событиями или фактами, но никак не связанными с личностью и делами генерала.

В 60—70-е годы практически все крупные военачальники военной поры, а кое-кто и не по одному разу, изложили свои воспоминания о войне. Маршалы и генералы писали о своих победах, меньше — о поражениях. По-человечески это вполне понятно. Режиссеры снимали фильмы о войне, композиторы слагали песни, поэты — стихи. Ватутину не дано было изложить собственное понимание тех далеко ушедших от нас событий, доказать свою правоту и отбиться от необоснованных обвинений. В отличие от истории человеческий разум свободно оперирует понятием “если бы”. Какими выдающимися стратегическими операциями он мог бы прославить русское оружие, сколь много мог бы сделать для укрепления нашей армии. Н. Ф. Ватутин — человек высокого, трагически срезанного полета. В. И. Успенский, автор популярной серии книги “Тайный советник вождя”, так оценивает личность генерала: “В Ватутине Сталин видел не только военачальника, способного провести операцию любой сложности, не только человека, способного выдвинуть интересные и важные соображения, но и еще свой надежный военно-кадровый резерв. Понадобится — Ватутин займет пост начальника Генерального штаба, он же был заместителем не у кого-нибудь, а у самого Шапошникова. Народный комиссар обороны? — тоже вполне созрел. Подумывал Сталин даже о том, чтобы назначить Ватутина наравне с Жуковым заместителем Верховного Главнокомандующего, дабы впоследствии вообще передать Ватутину все бразды военного правления. Справится, это безусловно. А поскольку Ватутин сам никогда не стремился к власти, то никаких политических амбиций от него можно было не ожидать. В Николае Федоровиче, безусловно, видел Жуков сильного соперника, главного своего конкурента. Тем более что Николая Федоровича очень ценил и выделял Верховный Главнокомандующий. Так что со временем Ватутин вполне мог “обскакать” Жукова”.

Разумеется, это не бесспорный вывод, но и он не безоснователен. Что поделать, место на вершине пьедестала всегда одно, и в истории о Войне его по праву занял Г. К. Жуков. Военная история повествует прежде всего о крупнейших победах или поражениях, остальное находится в тени.

Но если в забвении оказываются лучшие военачальники, примиряться с этим нельзя. Герои не должны оставаться в безвестности. Обязанность потомков — воздать должное ушедшим. Спустя более полувека непросто всмотреться в события того времени. И тем не менее документальные материалы военной поры свидетельствуют о том, что ко времени своей смерти в заслугах перед Отечеством, кроме Жукова, не уступал Ватутин никому из тех военачальников, кто впоследствии оставил о себе более заметный след в истории.

Попробуем проследить жизненный путь Н. Ф. Ватутина, одновременно сверяя его военную карьеру с боевым путем его товарищей. О человеческих качествах Ватутина известно немного. Он — полководец и именно этим интересен потомкам. Г. К. Жуков в книге “Воспоминания и размышления” пишет: “Чувство ответственности за порученное дело было у него развито чрезвычайно. Обладал завидной способностью коротко и ясно излагать свои мысли. Отличался исключительным трудолюбием и широтой оперативно-стратегического мышления”. А. М. Василевский отмечал сдержанность Ватутина в оценках своих подчиненных. Важно подчеркнуть, что на долю Ватутина пришлось время наибольшего напряжения сил народа и государства под натиском немцев в начальный период войны и время перелома в войне.

Основными соперниками Ватутина на служебном поприще, в хорошем смысле слова, были Г. К. Жуков, А. М. Василевский, К. К. Рокоссовский, К. А. Мерецков, И. С. Конев, А. И. Еременко. Маршалы старшего поколения: К. С. Тимошенко, С. М. Буденный, К. Е. Ворошилов оказались не на высоте требований новой войны. Д. Г. Павлов был расстрелян, а М. П. Кирпонос погиб в начале войны. Другие выдвинулись в конце ее, уже после смерти Ватутина: Черняховский, Малиновский, Баграмян, Толбухин и другие. Смерть нашла Ватутина на взлете его военной карьеры. После войны и по сию пору в среде военных историков не утихают споры, кто из наших полководцев был самым-самым... В. М. Молотов в известной книге Ф. Чуева “Молотов. Полудержавный властелин” рассуждал так: “По характеру для крутых дел Жуков больше подходил. Но Рокоссовский при любом раскладе в первую тройку всегда войдет. А кто третий — надо подумать...” Судя по акцентам, А. М. Василевский расставлял полководцев в следующем порядке: Жуков, Конев, Рокоссовский, Ватутин, Малиновский. Г. К. Жуков в своих воспоминаниях избегал такой постановки вопроса. Немаловажное значение имел и тот факт, что Ватутин был моложе своих соратников-соперников. Еременко — 1892 года рождения, Василевский — 1895-го, Жуков и Рокоссовский — 1896-го, Мерецков и Конев с 1897 года. Ватутин же родился уже в 20-м столетии — в 1901 году, а разница в четыре и более лет для карьеры значение имела немалое.