Журнал Наш Современник №12 (2002)
Шрифт:
Синий,
И живет над крышею
Луна!
1960
ИЗ ЮНОСТИ
Не догорев, заря зарей сменялась,
Плыла большая круглая луна,
И, запрокинув голову, смеялась,
До слез смеялась девушка одна.
Она была веселой и беспечной,
И каждый вечер верила со мной
Она любви единственной и вечной,
В которой мы признались под луной.
...Давным-давно мы навсегда расстались,
И годы шли,
И женщины смеялись,
Но так смеяться не умел никто...
Мне кажется, что посреди веселий,
В любых организованных огнях,
Я, как дурак, кружусь на карусели,
Кружусь, кружусь на неживых конях!
А где-то ночь все догорать не хочет,
Плывет большая круглая луна,
И, запрокинув голову,
Хохочет,
До слез хохочет девушка одна...
1961
МОСКОВСКИЕ СТРОФЫ
В этом городе старом и новом
Не найти ни начал, ни конца...
Нелегко поразить его словом,
Удивить выраженьем лица.
В этом городе новом и старом,
Озабоченном общей судьбой,
Нелегко потеряться задаром,
Нелегко оставаться собой!
И в потоке его многоликом,
В равномерном вращенье колес,
В равнодушном движенье великом
Нелегко удержаться от слез!
Но летит надо мной колокольня,
Но поет пролетающий мост...
Я не вынесу чистого поля,
Одиноко мерцающих звезд!
1964
* * *
В. Кожинову
Как эта ночь пуста, куда ни денься,
Как город этот ночью пуст и глух...
Нам остается, друг мой, только песня —
Еще не все потеряно, мой друг!
Настрой же струны на своей гитаре,
Настрой же струны на старинный лад,
В котором все в цветенье и разгаре —
“Сияла ночь, луной был полон сад”.
И не смотри, что я не подпеваю,
Что я лицо ладонями закрыл,
Я ничего, мой друг, не забываю,
Я помню все, что ты не позабыл.
Все, что такой отмечено судьбою
И так звучит — на сердце и на слух, —
Что нам всего не перепеть с тобою,
Еще не все потеряно, мой друг!
Еще струна натянута до боли,
Еще душе так непомерно жаль
Той красоты, рожденной в чистом поле,
Печали той, которой дышит даль...
И дорогая русская дорога
Еще слышна — не надо даже слов,
Чтоб разобрать издалека-далека
Знакомый звон забытых бубенцов.
1965
* * *
Наедине с печальной елью
Я наблюдал в вечерний час
За бесконечной каруселью
Созвездий, окружавших нас.
Но чем торжественней и строже
Вставало небо надо мной,
Тем беззащитней и дороже
Казался мир земли ночной,
Где ель в беспомощном величье
Одна под звездами стоит,
Где царство трав и царство птичье,
К себе прислушиваясь, спит.
Где все по балкам и полянам
И над мерцающим селом
Курится медленным туманом,
Дымится трепетным теплом...
1965
ПОЭТУ
Мы все, как можем, на земле поем,
Но среди всех — великих было мало...
Твоей душе, тяжелой на подъем,
Их высоты прозрачной не хватало.
Ты заплатил в своем начале дань
Набегу разрушительных глаголов,
И лишь полей нетронутая даль
Тебя спасла от них, как от монголов.
Тебе твой дар простором этим дан,
И ты служил земле его и небу
И никому в угоду иль потребу
Не бил в пустой и бедный барабан.
Ты помнил тех далеких, но живых,
Ты победил косноязычье мира,
И в наши дни ты поднял лиру их,
Хоть тяжела классическая лира!
1968
* * *
Не помню ни счастья, ни горя,
Всю жизнь забываю свою,
У края бескрайнего моря,
Как маленький мальчик, стою.
Как маленький мальчик,
на свете,
Где снова поверить легко,
Что вечности медленный ветер
Мое овевает лицо.
Что волны безбрежные смыли
И скрыли в своей глубине
Те годы, которые были
И снились которые мне.
Те годы, в которые вышел
Я с опытом собственных сил,
И все-таки, кажется, выжил,
И, кажется, все же не жил.
Не помню ни счастья, ни горя...
Простор овевает чело.
И, кроме бескрайнего моря,
В душе моей нет ничего.
1968
* * *
Ночью слышатся колеса,
Длится гул земли,
Это где-то вдоль откоса,
В русле колеи.
Ночью отсветы-пожары
Мечутся в окне,
Это город гонит фары
Где-то в стороне.
Это все во мраке тонет,
Глохнет за стеной.
Ночью слышно: ветер стонет...
Это — надо мной.
1971
КЛАДБИЩЕ ПОД ВОЛОГДОЙ
Памяти Рубцова
Края лесов полны осенним светом,