Журнал Наш Современник 2009 #1

На улице было темно, хоть глаз выколи. Но это только поначалу, со света. А потом стало видно и дома, и деревья, и темнеющий за ними храм, и узкую тропку вдоль деревенской улицы среди высоких сугробов. В редких окнах горел свет, остальные дома стояли черные и угрюмые, словно мертвые, да они такими, собственно, и были без людей. Здесь, за городом, небо казалось огромным и низким, по нему, как по черному бархату, рассыпались яркие звезды, похожие на елочные игрушки. Под ногами крепко хрустел снег.

Евдокимыч все еще топил печь. В храме стало заметно теплее, и немногочисленные прихожане сгрудились у печки не столько, пожалуй, погреться,

сколько послушать сторожа. Он сидел на низенькой скамеечке, картинно отставив ногу, обутую в огромный рыжий валенок, в одной руке держал кочергу, другую, с вытянутым указательным пальцем, поднимал вверх и что-то говорил.

–  Ишь, вещает!
– кивнула Антонина Павловна.
– Он у нас любит вещать. Начитается книжек и давай проповедовать, хоть хлебом не корми. Такой уж есть.
– Она вздохнула.
– А других-то и нету - последний мужик в Сосновке. Летом, конечно, наезжают, а зимой - он один. И швец, и жнец, и на дуде игрец.

Отец Дионисий познакомился с псаломщицей Надеждой, худой строгой женщиной лет шестидесяти в темном платке.

–  Вот, Вам в помощь, - представил он ей Валентину и Татьяну.
– Могут петь и читать.

–  Хорошо, - только и сказала та и, посмотрев на девушек долгим взглядом, словно не веря, что такие молодые и современно одетые девицы могут что-то делать в церкви, стала готовить на клиросе книги.

Служить решили вечерню с присоединением чина великого водоосвящения, как и положено, так как Крещенский сочельник пришелся в этом году на субботу. Алтарь показался отцу Дионисию тесным, да еще справа от царских дверей стояло старое кресло, на котором сложены были облачения всех цветов; оно занимало много места, но и убрать его не удалось, потому что облачения хранить, кроме как в алтаре, было негде. Отец Дионисий вздохнул. "Ладно, - подумал он, со своим уставом в чужой монастырь не ходят, мое дело - отслужить".

Без дьякона и без алтарника служить было непривычно - тут тебе и ек-тиньи, и возгласы, и частички из просфор надо вынуть. Ладно, что кадило раздувала за пределами алтаря сама староста и подавала всегда безошибочно вовремя. Наконец запели "Глас Господень на водах…", и отец Дионисий, открыв царские врата, вышел на середину храма, где Евдокимыч уже приготовил большой сосуд с водой. Вокруг него стояли полнехонькие банки, пластиковые бутылки, старинные ведерки и даже две зеленых эмалированных кастрюли.

Отец Дионисий поставил впереди свечу на высоком подсвечнике и начал, пока пели тропари, каждение вокруг стола с посудой. Дым из кадила вырывался густыми сизыми клубами и был такой едкий, что кто-то тут же закашлялся. "Где они только берут такой ладан", - думал отец Дионисий, но тут же ему стало стыдно - а на что они купят хороший ладан, на какие-такие средства? Или ты привез из города коробочку смирны? Так укорял он себя и решил, что, как только сможет, обязательно передаст в Сосновку килограмм афонского ладана. Хотя бы "Гвоздики" или "Розы", а лучше - "Архиерейского". Точно - "Архиерейского"! Попросит Алексея, и тот отвезет.

А служба шла своим чередом. Вот уже запели тропарь "Во Иордане кре-щающуся Тебе, Господи…", и он погрузил крест в воду. Потом все прикладывались к распятию, а отец Дионисий, не жалея воды, кропил головы прихожан во имя Пресвятой Троицы. Евдокимыч, получив свою порцию, попросил окропить его еще раз, и тяжелое от воды кропило аж причмокнуло на лбу сторожа.

–  Ох, хорошо!
– приговаривал бородач.
– Ох, славно! Окропиши мя иссопом и очищуся!… Еще разок, так. Слава Тебе, Господи! Омыеши мя и паче снега убелюся…

–  Тебе, Евдокимыч, надо в проруби купаться - вот тогда будет хорошо!
– сказала стоящая рядом староста Антонина.

–  Нет, на это я не способен, - возразил Евдокимыч.
– Сердечко слабовато - не выдержит великой радости.

Добрую порцию святой воды получили и певчие Валентина с Татьяной. Они подставляли под кропило лица, крепко зажмуривали глаза и почему-то открывали рот - задыхались от восторга.

–  Теперь отдохнем малость и Богоявленскую службу будем править, - сказала староста и громко объявила приказным тоном: - Ночью приходите в час тридцать. И чтобы без опозданий у меня!

Довольные старушки упаковывали свои бутылки и ведерки и отправлялись по домам. Пошли домой во главе с бабушкой Антониной и гости. Небо казалось еще темней, а звезды, как полагается, - ярче.

–  Хорошо, - сказал, вздыхая полной грудью, Алексей.
– И в город не хочется. Этот праздник надо в деревне встречать, точно!

Антонина Павловна всем приготовила места для отдыха, но за разговорами никакого отдыха не получилось. Говорили о празднике, о купании в проруби, о святой воде.

–  Та макрон агиасма, - сказал, показывая на сосуд с крещенской водой, отец Дионисий.
– Так греки называли эту воду. Великая святыня, значит.

–  Правда, что капля этой воды море освящает?
– спросила Татьяна.

–  Как на такой вопрос ответишь?
– отец Дионисий почувствовал, что попал на своего конька.
– Церковь к любой воде относится с уважением, как к источнику жизни. Был такой святой - Кирилл Иерусалимский - так он говорил, что начало мира - вода и начало Евангелия - Иордан.

–  А вода из святых источников?

–  А что - из источников?

–  Она тоже - святая?

–  Святая. Любая вода, над которой читаются молитвы, - святая. Есть, например, вода с копия, которым разрезается Агнец на проскомидии. Или вода с обычного водосвятного молебна.

–  В чем же разница?
– спросил Алексей.

–  Разница?… - отец Дионисий подумал и продолжал: - Если говорить языком богословия, то разница в степени воплощенности Божественной энергии.

–  А попроще?

то ж тут непонятного? Сила молитв различна в разных случаях. А по молитве нашей Господь посылает свою особую благодать на то или иное вещество… На Богоявление при водосвятии особые молитвы. И вода - особая. Раньше даже был особый чин причащения от Богоявленской воды - вот какое значение ей придавалось.

–  Говорят, что в двенадцать часов ночи на Богоявление вода в любом сосуде, хоть в чайном блюдце, качнется, - сказала Валентина.
– Ангел крылом задевает.

–  И вся вода святая!
– воскликнула Татьяна. Отец Дионисий возразил:

–  Святая, конечно. Такой уж день - "днесь вод освящается естество". Но не Великая агиасма, потому что только над водой при великом водоосвящении читаются специальные молитвы, только она пропитывается божественной энергией и становится "макрон агиасма". Остальная святая вода - "микрон агиасма". Великая святыня и малая святыня.