Журнал Наш Современник 2009 #1
Шрифт:
Тут подала голос молчавшая до сих пор Антонина Павловна:
– Вот что, философы, скоро двенадцать часов. Качнется вода или нет, я не знаю, но я каждый год обливаюсь водой на Крещенье. Может, кто желает из вас - воды у меня хватит.
– На улице?
– передернула плечами Татьяна.
– Нет, я к такому не готова.
– Мне нельзя, - сказала Валентина.
– Я - пас!
– поддержал женщин Алексей.
– Дома, в ванной, еще куда ни шло, а тут - нет, увольте.
Отец Дионисий понял, что ему как священнику нельзя терять лицо и придется - хочешь не хочешь - поддержать отчаянную старушку.
– А Вам не опасно, - осторожно начал
– Чай, не впервой!
– твердо сказала староста.
– На миру и смерть красна.
Отец Дионисий вздохнул.
– Я тоже буду, - произнес он обреченно.
Да ты что, Денис!
– схватила его за руку Валентина.
– Простудишься!
– Молодец, батюшка!
– похвалила старуха.
– Ничего с ним, милая, не случится, - сказала она Валентине.
– Крепче будет с Божией помощью.
Во дворе у засыпанной снегом скамейки Антонина Павловна поставила четыре ведра воды.
– Два тебе, - сказала она отцу Дионисию, - а два мне. Ну, кто первый?
– Я, - сказал отец Дионисий, вознамерившийся держать марку до конца.
– Давай, батюшка. Раздевайся в сенях, вот простыня, ей укроешься опосля. С Богом!
Все остались в доме. Отец Дионисий разделся донага, и укрывшись простыней, вышел на улицу. Морозом обожгло все тело и захотелось вернуться в теплый дом, но он победил в себе слабость и вприпрыжку побежал к скамейке, где стояли ведра. Скинув простыню, он посмотрел на звезды и остро почувствовал вдруг, как не чувствовал еще никогда, какой маленький и жалкий человек под огромным ночным небом - соринка в великом космосе.
Голые ступни ломило - не до раздумий. Отец Дионисий схватил ведро, произнес громко: "Во имя Отца и Сына и Святого Духа!" и вылил на себя воду. Дыхание перехватило, но он, не останавливаясь, опрокинул на голову второе ведро и, схватив простыню, бросился в дом. Уже на пороге ему стало тепло, все тело будто кололи тонкими иголками, но не больно, а приятно.
Дома его встретили восторженными криками, а Валентина протянула махровое полотенце, позаимствованное у хозяйки.
– Ну как, батюшка?
– спросила Антонина Павловна, - как водичка? Святая?
– О-о!
– только и выговорил отец Дионисий.
– Так и я пойду, пожалуй, - сказала она и вышла в сени.
– И не боится!
– воскликнула Татьяна.
– В восемьдесят-то лет!
– Вера чудеса творит!
– отозвался из полотенца радостный отец Дионисий.
Дверь распахнулась, и в дом вместе с облаком белого пара влетела босоногая хозяйка в прилипшей к телу простыне.
– Господи, помилуй!
– воскликнула она, пробегая в соседнюю комнату.
– Вот это хорошо, так хорошо!
– Берите пример!
– сказал, обращаясь сразу ко всем отец Дионисий, и пошел одеваться.
Время пробежало незаметно, и пора было уже собираться в церковь. С улицы послышался колокольный звон. Антонина Павловна поднялась из-за стола.
– Евдокимыч на службу приглашает.
– Он у вас и звонарь?
– улыбнулся отец Дионисий.
– Я ж говорю, на все руки. Ишь, вызваниват. Да-а… Первый звон - пропадай мой сон, второй звон - земной поклон, а третий звон - из дому вон! Пошли, что ли, молодежь?
Веселые, счастливые, нагруженные деревенскими подарками утром после службы и чаепития, они возвращались к машине. Бедная "шестерка", конечно, замерзла и долго отказывалась заводиться, и все, радостно хохоча, толкали ее по дороге, пока, наконец, мотор не фыркнул раз-другой и
заработал. Потом, обогревшись в салоне, они до самого города вспоминали разные детали своего праздничного путешествия. А на лестничной площадке, пока искал в кармане ключ, отец Дионисий спросил матушку:– Ну что, не жалеешь, что поехала со мной в медвежий угол?
– Не жалею, - ответила она.
– Готова еще прокатиться. Кстати, это была моя идея. А ты, скажи-ка мне, как не испугался обливаться на морозе-то?
Отец Дионисий снисходительно усмехнулся и сказал, имитируя голос старосты:
– Чай, не впервой. На миру и смерть красна! Оба громко расхохотались.
СЕРГЕЙ АГАЛЬЦОВ
Реки румяное блистанье, Зари широкий чистый свет, Черёмухи благоуханье - Мне и отрада, и привет.
Как нравятся мне скрип телеги И треск сорочий на сосне, Торчащие из стога слеги И дальний мирный свет в окне.
Так незаметно ночь настала, Взошла над нивою луна. Какою вдруг окрестность стала, Большой луной озарена!
АГАЛЬЦОВ Сергей Александрович родился в 1954 году в селе Сараи Рязанской области. Окончил Рязанский педагогический институт. Работал учителем на Дальнем Востоке, на Рязанщине, тележурналистом в Туркмении, редактором в издательстве "Современник" в Москве. Печатался в журналах "Новый мир", "Наш современник", "Москва", "Роман-журнал XXI век", в альманахе "Поэзия" и в газетах. Автор стихотворных сборников "Утренний просёлок", "Шиповник", "Русская печаль". Член Союза писателей России. Живёт в рабочем посёлке Ухолово Рязанской области
Луг так таинственно мерцает, Светясь и серебрясь в ночи. Чу! Соловей… Как запевает!… Остановись. Замри. Молчи.
Как воздушны, как легки Снега белые клоки На осинах, на берёзах - Словно в чистых детских грёзах!
Хоть бы звук! Лишь тишина По округе всей слышна. В воздух, что прозрачен, пуст, Отлетает пар от уст.
Пар от свежих уст девичьих. Снег кругом в следочках птичьих. Как под солнцем он блестит! Как под валенком хрустит!
Сладко по снегу брести. Гляну - глаз не отвести: Как нарядно и светло Убрала зима село!
Облака сияют надо мной. Вдоль дороги тихой никнут ивы, А по сторонам недвижны нивы, И томит, томит июльский зной.
Под горой берёзовый лесок, Где спускаюсь я на дно оврага. Сладко пьётся ключевая влага, На пригретый я сажусь песок.
Забываюсь, глядя на ручей, Весь залитый золотистым светом. И отрадно мне, что в мире этом Я так юн, свободен. Я - ничей!