Журнал Наш Современник №4 (2004)

Но чтобы понять это, надо отправиться в путь и пройти эти дороги, кос­нуться этих камней, согретых руками человека, Бога и времени. Там чувст­вуешь, что плоти нет и вместе всё — плоть, нет времени и вместе всё — время, там нет мужского и женского и всё — слишком мужское и женское. Там вытекают из рая Тигр и Евфрат и не заходит месяц, там крест не попирает месяц, а рождается из него или оплодотворяет его и они вместе есть вечность. И в этом нет кощунства или невежества, а есть живое чувство вечно длящейся жизни, смерти и воскресения, и конец мира — это или затмение нашего разума, не увидевшего этой колыбели вечности, для которой нас надо разбудить силой, или общее радостное понимание этого и совпадение с Богом в работе сотворчества и вечная радость, оправдывающая собой и воскре­шающая всех мертвецов, кто в слепоте слишком тесного времени и слишком требовательной плоти не успевал в страдании или эгоизме увидеть этой общей колыбели мира.

Наталья Блудилина • Так называемые "Московские письма", или Достойный ответ "клеветникам России" восемнадцатого столетия (Наш современник N4 2004)

Наталья Блудилина

ТАК НАЗЫВАЕМЫЕ “МОСКОВИТСКИЕ ПИСЬМА”,

или Достойный ответ “клеветникам России”

восемнадцатого столетия

В 1735 г. у российского правительства особую озабоченность вызвало появление в печати “Московитских писем” (“Lettres Moscovites”), по поводу которых Кантемир докладывал Остерману 15 ноября 1735 г.: “Я не видел изданных до сих сатир и либелльов, сия с крайнейшею бесстыдностию и предерзостию порекает двор, министров и весь народ российский, одну высочайшую ее импер велич и принцев крови особ включая”*.

Кантемир приложил немалые усилия, чтобы найти автора “Московитских писем”, ибо они “наипаче вашего сиятельства и других господ чужестранных в российской службе касается, которых сам автор неслыханными попрекает браньями”, — пишет он Остерману 14 ноября 1735 г. Поэт был готов выступить “в защищении славы моего отечества и партикулярно в предостережении вашего сиятельства чести”**.

Кантемир пытался воспрепятствовать появлению книги в английском переводе и снова натолкнулся на противодействие свободной английской прессы, о чем сообщил в письме к государыне Анне Иоанновне 21 ноября 1735 г.: “...вольность здешнего народа так далеко простирается, что против своего собственного государя без всякой опасности повседневно печатают. И подлинно англичане свободное печатание почитают за фундамент своей вольности, а потому никакого акту парламентского до сих пор сочинить было не можно противу издателей сатир и либелльов, когда в них именно персоны не упоминаются”***.

Наконец, Кантемиру удалось установить имя возлюбленной автора****, а потом и самого сочинителя “Московитских писем” — Локателли*****, жившего в России, о чем он сообщил в письме к Остерману от 23 мая 1738 г., добавив при этом, что за Локателли установлена слежка******.

Однако попытки Кантемира начать судебное преследование автора пасквиля не увенчались успехом. В том же письме Остерману он писал, почему это оказалось невозможным: “Кроме того, вольность здешнего народа, которая на всякий день в бесстыдных пасквинатах против самого короля* и министров показывается, так велика, что никогда чрез суд в подобных делах сатисфакцию получить не можно”**. “Поэтому, — докладывал он императрице о возможности самовольного наказания Локателли, — чрез тайно посланных гораздо побить и буде ваше имп велич тот способ опробовать изволит, то я оный в действие произведу”***. Думается, что императрица все же не изволила отдать такое распоряжение своему дипломатическому представителю.

Все эти меры, которые предлагал и осуществлял Кантемир, показывают, что молодой дипломат, осмысляя суть демократических английских законов, действовал исходя из принципов абсолютистского государственного порядка, где возможно применение и грубой физической расправы.

У Кантемира была и другая возможность опровергнуть клевету “Моско­витских писем” публично — в печати. Императрица Анна Иоанновна предлагает дипломату составить опровержение против “той книги на французском и на английском языках”. 6 января 1736 года Кантемир доносит канцлеру Остерману, что он уже начал писать опровержение: “...сочинено будет под образом писем”. В донесении императрице от 13 февраля 1736 года дипломат предлагает придать этому сочинению вид “описания, как географического, так и политического, Российской империи, каковые имеются во всех знатных государствах под титлом “Ета презан” (“Etat present” — Существующая или энциклопедия — франц .).

Свой замысел Кантемир осуществил в Германии: совместно со своим секретарем Генрихом Гроссом он подготовил подробные примечания и возражения к немецкому изданию памфлета 1738 г., которые вышли под названием: “Так называемые “Московитские письма”, или Направленные против славной русской нации и составленные неким прибывшим с чужбины итальянцем немыслимые клеветы и тысячекратная ложь”, с указанием места издания: Франкфурт и Лейпциг. Ныне это издание является раритетом и никогда более не переиздавалось и не переводилось на русский язык.

Опровержение на гнусный пасквиль, где Россия изображалась как нация рабов, ибо весь ее варварский народ пребывает в страхе и раболепии и не имеет ни единого доброго чувства, не вызывает сомнения, состоит из двух частей: перевода на немецкий язык “Московитских писем” и подстрочных обширных примечаний к ним, развернутых в интереснейшее энцикло­педическое описание России того времени. Например, на болезненный для русских вопрос о засилии иностранцев, которые, по утверждению автора пасквиля, присвоили себе власть и поработили всю русскую нацию, Кантемир приводит пример Петра Великого, который строил свое государство не по французскому образцу, но с великим умом и трудом собирал все благородное в других государствах Европы и заимствовал то, что было полезно, благостно для его собственного государства. Он подчеркивает, что истинная цель пасквилянта — натравить русскую нацию на чужеземцев и учинить бунт и кровопролитие в русском государстве.

В примечаниях же цитируется известная речь Петра I 1714 г., в которой говорится, что науки и искусства из Греции перешли в Италию и Европу, далее же найдут свое пристанище в России. На эту тему Кантемир написал в 1730—1731 гг. “Песнь” под названием “В похвалу наук”****.

Несомненно, что Кантемир был инициатором немецкого издания “Моско­витских писем”. Но кто был переводчиком и автором текстов примечаний? Генрих Гросс, принятый в 1736 г. на посольскую службу в канцелярию Кантемира, возможно, перевел на немецкий язык текст памфлета с французского оригинала (см. выше). Правда, некоторые исследователи предполагают, что и перевод “Московитских писем” был поручен старшему брату Генриха Гросса — Христофу Фридриху Гроссу, который до 1728 г. был профессором Императорской академии наук в Петербурге и учителем Кантемира, первым редактором и составителем “Санкт-Петербургских ведомостей”, а в 1730-х годах был домашним учителем и секретарем у вице-канцлера Остермана. Версию, что именно Х. Ф. Гросс работал над подготовкой примечаний к немецкому изданию “Писем”, доказывают архивные документы: “Списки книг и рукописей по истории и географии России, принадлежавших покойному проф. Гроссу”, хранящиеся в “Канцелярских ордерах и документах к библиотечному и кунсткамерскому журналу 1748 года”*. Благодаря хлопотам А. Кантемира из Парижа о письменном наследии Х. Ф. Гросса было: “По определению канцелярии академии наук велено письма покойного профессора Гросса, о которые господин профессор Миллер академическом собрании объявил, что оные весьма достойны к хранению при академии, по каталогу принять в библиотеку...”**. На листе приписано: “Получено сент. 21 дн. 1748 года № 1461”; а на его обороте помечено: “При сем ордере означенные книги и письма в библиотеке получены, и куда что подлежит поставлены”***. В пользу этой версии свидетельствует и лингвистический анализ текста, в котором делается попытка вывести слово “русские” (Reis-Ryssen-Russi) из древненемецкого обозначения Атиллы как “бича божья” (Rute, Reis — розга, хлыст, прут)****.

Комментатор приложил к переводу обширный исторический очерк России. При подготовке немецкого издания Кантемир просил Остермана о предос­тавлении ему соответственных теме материалов: об этом свидетельствуют и рукописи на темы истории и географии России в его фондах*****. Это доказывает, что Кантемир не только был инициатором издания, но и идейно управлял процессом его подготовки, возможно, редактировал тексты.

Но мне кажется несомненным, что резко сатирическое предисловие к немецкому изданию принадлежало перу Кантемира, которое в переводе мы и предлагаем вашему вниманию. Это обращение “ко всем разумным и честным читателям” весьма поучительно — достойный пример из “осьмнад­цатого” столетия, как надо отвечать “клеветникам России”, которые за сто лет до появления книги маркиза де Кюстина ненавидели и боялись сильной России, и, движимые страхом, клеветали на неё и русский народ.

Так называемые

МОСКОВИТСКИЕ ПИСЬМА,

или Направленные против славной русской нации и

составленные неким прибывшим с чужбины итальянцем

немыслимые клеветы и тысячекратная ложь

Перевод с французского, снабженный подробным указателем, учинен немецким автором на благо сочинителям записок и всем друзьям-единомышленникам, которые возвращаются из чужих краев с полезными воспоминаниями.

Франкфурт и Лейпциг

Издатель Иоганн Леопольд Монтаг,

книготорговец в Регенсбурге

1738

Ко всем честным и разумным читателям

Среди тех, кто по неразумию или злобе поносил другие народы или нации в самой легкомысленной, дерзкой, коварной манере, самым бесстыдным и бессовестным, каких свет не видал, следует признать сочинителя так называемых “Московитских писем”.