Журнал Наш Современник №8 (2003)

Позвонил в Белград Йовану Марковичу, договорились, что через неделю я приеду в Югославию на отбор программы.

Забежали с Марго в югославское посольство к знакомому Марго консулу. Высокорослый общительный серб по фамилии Попович с ходу распорядился поставить мне визу до конца года.

— 25 раз вы можете съездить туда и обратно, — с улыбкой сказал консул, вручая мне паспорт.

Фильмы смотрю десятками, треть отбираю: есть очень интересные. Фильмы молодого ученика Маргарита, его ассистента по академии Николая Йотова, например: “Прости меня, поэзия” и “Свобода Санчо” о русском эмигранте Лобанове-Ростовском. А замечательный документальный фильм “Охотники за снами” полностью соответствует задаче, поставленной нашим фестивалем — укреплению с помощью кино славянского единства. Это, пожалуй, первая в истории кинематографа попытка объединить принадле­жащих к разным конфессиям славян — православных и католиков, сербов и хорватов с помощью искусства: так похожи, оказывается, по внутренней сути своей их песни, живопись и поэзия... Каждая новая талантливая картина укрепляет и меня. С Божьей помощью дело, начатое мною два года назад на пустом месте, начинает разрастаться и крепнуть “не по дням, а по часам”. На призывный клич “Золотого Витязя” отзываются укрепляющие душу мощные волны духовной славянской энергии. Всё очевиднее правильность зачина “Золотого Витязя”.

1 июля интервью в прямом эфире Болгарского национального радио. Говорил о цели своего визита, о “Золотом Витязе”, о том, что вот уже тридцать лет приезжаю в Болгарию, люблю ее. Последний раз был здесь 10 лет назад. За это время цветущая, райская страна, кормившая овощами и фруктами Россию и пол-Европы, стремительно пришла в упадок и теперь сама ввозит овощи из Греции. Мне больно видеть, что некогда чистая и опрятная Болгария превратилась в замусоренную колониальную санитарную зону. Вирус болезнетворной западной “демократии” и интервенция американских стандартов быстро стирают национальную самобытность Болгарии. От моих слов диктор и переводчица были в шоке.

— А раньше мы были оккупированы своим “старшим братом” — Россией, — вставил наконец диктор.

— Не думаю, что вы правы. Раньше мы помогали друг другу и были по-славянски близки духовно. А вот теперь Болгария действительно оккупи­рована. Впрочем, оккупационные режимы царят сейчас и у вас, и у нас. И здесь, и в России в общественное сознание внедряется русофобия, население дезинформируется и зомбируется СМИ на поклонение западной “демократии”. Нас уничтожают по единому сценарию. Если мы, славяне, не будем едины, станем предавать друг друга, нас поочерёдно сотрут с лица земли.

Хозяева слушали в оцепенении, не в силах прервать.

Как оказалось, эту передачу услышали многие. Десятки людей говорили мне потом, что за последние 10 лет ни разу не слышали ничего подобного в болгарском эфире.

Дело в Болгарии сделано, программа отобрана, теперь — в Югославию.

По природе я — цыган. Люблю дорогу. В длительных поездках хорошо думается. Читаю “Выбранные места” Гоголя. Боже, как актуально:

“Всяк должен подумать теперь о себе, именно о своём собственном спасении... Не бежать на корабле из земли своей, спасая своё презренное земное имущество, но, спасая свою душу, не выходя вон из государства, должен всяк из нас спасать себя самого в самом сердце государства. На корабле своей должности и службы должен теперь всяк из нас выноситься из омута, глядя на Кормщика небесного. Служить же теперь должен из нас всяк не так, как бы служил он в прежней России, но в другом, Небесном государстве, главой которого уже Сам Христос...

И уж нечего теперь глядеть на какие-нибудь щелчки, которые стали бы наноситься от кого бы то ни было, нашему честолюбию или самолюбию, нужно помнить только то, что ради Христа взята должность”.

“Наша брань не против крови и плоти, но... против мироправителей тьмы века сего. Против духов злобы поднебесных”. (Из послания ап. Павла).

Привожу в порядок мысли, обдумываю дальнейшие шаги, составляю в уме первый каталог “Золотого Витязя”, который, даст Бог, в этом году напечатаем. Как говорил Йован: “Есть каталог — есть фестиваль. Нет каталога...”. Мозг работает интенсивно: созидает новый фестиваль, складывает из разрозненной мозаики программ и участников единую фреску Всеславянского кинофорума.

Я единственный знаю всю картину фестиваля в целом, внутренним взором вижу всю духовную мощь того грядущего события, которое многие оценят лишь потом, только когда третий “Золотой Витязь” состоится, запечатлеется в сознании его свидетелей и на видеоплёнке, станет нашим прошлым, фактом нашей кинематографической истории.

Собираю в уме составы пяти международных жюри, прикидывая их мировоззренческие установки и психологическую совместимость. Зная всю конкурсную программу, мысленно распределяю награды, стараясь быть справедливым.

В Югославии меня догнало сообщение из Москвы: Союз кинематогра­фистов Молдавии намерен направить мне официальный протест против проведения “Золотого Витязя” в Приднестровье. На это Йован привёл сербскую поговорку: “За хорошим скакуном поднимается пыль”. Узнав о том, что министром кинематографа Греции является мой старый знакомый, кинорежиссёр Манос Захариос (в фильме которого “На углу Арбата и улицы Бабулинас” я играл много лет назад, когда он еще жил в Москве), я направил ему факс с предложением участвовать в “Золотом Витязе” и отобрать фильмы других греческих режиссеров. Воистину: не имей сто рублей, а имей сто друзей!

Смотрели с Йованом по карте маршрут машины с сербской делегацией в Приднестровье. Непросто будет им попасть из блокадной Югославии через недружелюбную Молдову в Тирасполь.

— Не знаю как... но мы — приедем, — с улыбкой сказал Йован.

Вскоре после возвращения в Москву выступил на одном из телевизионных каналов с рассказом о предстоящем “Золотом Витязе”, почти сразу после этого дома раздался телефонный звонок. Моя давняя знакомая, журналистка Галина Кожухова, жена замечательного русского артиста Алексея Петренко, сказала, что Алексей видел интервью, целиком разделяет мои устремления, просит считать его соратником “Золотого Витязя” и надеется на приглашение в Приднестровье. В нашем полку — прибыло!

Своё благословение “Золотому Витязю” прислал Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий, и дело пошло ещё радостнее.

“Тверьуниверсалбанк” со скрипом, но помогал, и это давало нам возмож­ность шаг за шагом продвигаться к намеченной цели, удивляясь на ходу, что всё, хоть и в последний момент, но получается, и третий “Золотой Витязь” собирается, поднимается на глазах: программа отобрана — 130 фильмов на 51 час просмотрового времени; призы в отливке; дипломы печатаются; каталог готовится, да ещё какой — цветной, на лучшей бумаге; вагоны заказаны... В Тирасполь приедут гости из 16 стран мира — и какие гости!..

Ночью первого сентября приднестровцы с оркестром встречали наш звёздный поезд. Невыспавшиеся, но радостные актёры давали свои первые интервью прямо на платформе: Г. С. Жжёнов, А. В. Петренко, В. В. Гостюхин, А. Е. Ливанов, Н. С. Бондарчук, Р. С. Макагонова... Все говорили о душевном подъёме, о надежде на светлые дни фестиваля...

А потом прибыло подкрепление — Никита Михалков.

В день открытия фестиваля кинематографисты шли “по главной улице с оркестром”. Тысячи людей встречали их со слезами на глазах, кричали слова благодарности любимым артистам: “Спасибо, что вы нас не забыли!”, бросали под ноги цветы, на ходу целовали, пожимали руки... Кинемато­гра­фи­ческий десант “Золотого Витязя” встречали, словно армию освободи­телей...

Открытие прошло красиво, празднично и торжественно. Фестиваль напутствовал президент ПМР И. Н. Смирнов. Каждого участника зал встречал щедрыми аплодисментами, а когда объявили, что на фестиваль в Тирасполь прибыл Никита Михалков, взорвался долгой овацией.

Мы вручили две премии “За выдающийся вклад в славянский кинемато­граф” — Никите Михалкову и Юрию Ильенко. Я осознанно свёл их на одной сцене после восьми лет взаимного отчуждения, начавшегося в 1986 году, на 5-м съезде кинематографистов в Кремле. Предварительно я подготовил каждого из них к предстоящему событию, сказав добрые слова в адрес другого...