Журнал Наш Современник №9 (2003)
Шрифт:
Я думаю, пора нам перестать выдавать желаемое за действительное и взглянуть на вещи трезво. Да, страна все глубже погружается в хаос, усиливаются процессы упадка и дезинтеграции буквально во всех жизненно важных сферах. Однако следует признать и то, что организаторы и исполнители распада СССР и России действуют по тщательно разработанному плану, держат его под строгим контролем. Против страны и общества применено невиданное ранее оружие, к отражению которого они оказались совершенно неподготовленными. Здесь задействована особая социальная технология, которую можно назвать технологией «управляемой катастро-фы».
Ее суть заключается в том, чтобы постоянно нагнетать социальную напряженность, в то же время не доводя дело до всеобщего
О механизме подобного регулирования мы знаем очень мало, а потому и не умеем пока с ним эффективно бороться. Наиболее известен и понятен механизм манипулирования общественным сознанием через средства массовой информации, ибо он был приведен в действие в числе первых, еще в начале так называемой «перестройки». О существовании же других мы только начинаем догадываться, а до выработки действенных контрмер еще очень далеко…
…Причина этого коренится в недостаточной силе оппозиции и особенно в общей слабости Советов, которые только полторанинской пропагандой изображаются красным монолитом, а на деле являются весьма рыхлыми, аморфными образованиями, подверженными сильным конъюнктурным колебаниям. Неудивительно, если учесть, что большинство их депутатов — это вчерашние «демократы». Парламенты действуют решительно только тогда, когда ощущают на себе мощное давление внепарламентской оппозиции. А оно оказалось недостаточным. Поэтому когда один из советников президента сказал во время IX съезда, что в стране идет «советизация власти» и «коммунизация Советов», он явно преувеличил. Но сама по себе эта формула мне нравится и должна быть взята нами на вооружение в качестве формулы нашей главной политической цели.
Так или иначе, но попытка переворота и установления открытой президентской диктатуры была предотвращена совместными усилиями оппозиции здравомыслящих сил в руководстве законодательной и судебной ветвей власти. Однако итог мартовских событий оказался половинчатым. Организаторы переворота не были ни отстранены от своих постов, ни наказаны — все грозные постановления на этот счет повисли в воздухе. Ельцин же добился реализации одной из своих целей — стране был навязан референдум, в преддверии которого президент повысил свой рейтинг в общественном мнении как «гонимый», «великомученик», которому на каждом шагу «мешают».
Здесь в очередной раз проявилась важнейшая особенность тактики президентской команды: требовать сразу очень многого с большим запасом, добиваться некоторых уступок и максимально их использовать в свою пользу. В данном случае такой уступкой стало назначение референдума.
Почему мы говорим, что референдум был стране навязан? Разве мы в принципе против выявления воли народа путем всеобщего голосования?
Нет, конечно, не против. Но чтобы всенародный опрос действительно выявил реальные общественные предпочтения, полемизирующие политические стороны должны находиться в равных условиях и, в первую очередь, должны иметь равные возможности излагать свою точку зрения на государственном радио и телевидении. Именно исходя из этих соображений партия призывала в свое время к бойкоту президентского плебисцита, который намечалось провести под руководством самозванной «комиссии Шумейко», ибо таким руководством благоприятный для президента результат был однозначно запрограммирован. Тогда в своем намерении бойкотировать плебисцит мы были полностью правы.
Но когда референдум был назначен Верховным Советом, ситуация изменилась. Оппозиция решила призвать своих сторонников участвовать в голосовании только потому, что одновременно с назначением референдума были приняты решения, направленные на ликвидацию президентской монополии в государственных СМИ, на ликвидацию политической цензуры на радио и телевидении, создание наблюдательных советов.
Увы, эти решения остались на бумаге. Для их реализации Советы noчти ничего не сделали, а оппозиция на этот раз не смогла подтолкнуть их к решительным действиям. Когда стало ясно, что Советы в этом отношении безвольны и бессильны, что оппозиция не может сконцентрировать силы и переломить ситуацию, что президентская сторона скорее умрет, чем поступится информационной монополией, когда выявилась вся гнусность и низость всех методов информационно-пропагандистского оболванивания населения, не лучше ли было вновь отказаться от участия в референдуме, призвать к его бойкоту?
Трудно судить задним числом, но ясно, что изменения позиции в этом вопросе были восприняты обществом как колебания, признак нерешительности и сослужили нам плохую службу. Мы не сумели широко и доходчиво разъяснить даже своим сторонникам суть нашей позиции и причины ее изменения, в результате чего настроение граждан, не принимающих нынешнего режима, застыло где-то в промежуточном положении между бойкотом и активным участием…
…Усредненные и округленные результаты голосования по двум первым вопросам таковы:
– поддержали Ельцина и его политику 36 % населения;
– не поддержали (сказали «нет» или испортили бюллетени) 28 %;
– не приняли участие в референдуме 36 %;
– итого в сумме 100 %. Активность населения — 64 %, относительная поддержка Ельцина (то есть от числа принявших участие в голосовании) — 56 %. Каковы могли бы быть результаты в случае, если бы противники президента были более твердо сориентированы нами либо на бойкот, либо на активнейшее участие?
В первом случае, при ориентации на бойкот, достаточно было, чтобы половина из тех 28 процентов, что голосовали против, не пришли на участки и референдум был бы признан несостоявшимся из-за отсутствия кворума.
Достижим ли был такой результат? Я думаю, что при правильной постановке разъяснительной работы, при отсутствии колебаний в агитации за бойкот вполне достижим.
Теперь возьмем второй вариант: четкую, без колебаний, ориентацию на активное участие всех сторонников оппозиции в референдуме.
Как показали надежные социологические исследования в самый канун 25 апреля, среди тех, кто решил игнорировать голосование, противники президентской политики составляли три четверти. Следовательно, из 36 процентов неучаствовавших насчитывается около 27 процентов потенциальных сторонников оппозиции, но пассивных и уже отчаявшихся изменить что-либо голосованиями. Если бы из их числа нам удалось расшевелить всего одну треть и привлечь на участки для голосования, то итоги референдума имели бы следующий вид:
– поддержало Ельцина — 36 %;
– не поддержало — 37 %;
– не участвовало — 27 %;
– активность населения — 73 %;
– относительная поддержка Ельцина — 49 %, т. е. меньше половины.
Возможен ли был такой итог? Ведь гладко только на бумаге. Чтобы проверить это, нужно обратиться к конкретным результатам референдума.
По нашей цифровой прикидке заложена весьма высокая активность избирателей — 73 %. Поэтому и обратимся к реальным итогам голосования в тех округах, где активность была именно такой (напомню, что в среднем по стране она составила 64 %). Вот средние суммарные итоги голосования по первому вопросу по РУССКИМ округам (национальные округа не берем, ибо активы голосования в них имели свою специфику), активность в которых составила свыше 70 %. Для наглядности сравнения повторю еще раз результаты нашей арифметической прикидки.