Журнал «Вокруг Света» №01 за 1962 год

По дороге все время шарили прожекторы, и приходилось пригибаться, чтобы не попасть в их лучи.

А около моста через реку и вовсе пришлось залечь в снегу и замаскироваться — по дороге, прорезая фарами метель, навстречу двигались из Рьюкана два автобуса с немецкой охраной...

Незадолго до полуночи норвежцы были уже в полукилометре от завода. Сильный западный ветер доносил шум непрерывно работающих заводских машин.

Метель улеглась, людям были хорошо видны дорога и завод.

После смены караула один из подрывников, проделав в ограде отверстие, прополз во двор и открыл железнодорожные ворота.

Наступило двадцать восьмое февраля. 0.30 минут.

Стояла глухая тишина.

Четверо подошли к двери электролизного цеха, которая должна была быть открыта. До сих пор все шло так, как намечал план. Но тут — осечка. Дверь оказалась запертой.

Вторая дверь на первом этаже тоже наглухо заперта. Вахтер, который, уйдя с поста, должен был оставить двери открытыми, то ли сдрейфил, то ли не понял чего-то.

Решили, разделившись по двое, обойти здание и найти тоннель для кабеля, чтобы через него проникнуть в здание.

Операция, которая была так прекрасно задумана и так тщательно подготовлена, каждую секунду могла провалиться...

Через окошко был виден зал с концентрационной установкой. Около нее стоял охранник-норвежец в очках.

Через минуту-другую — минуты эти то съеживались до мгновения, то казались часами — обходившие здание справа нашли место, где кабель, змеясь, вползал в тоннель, и проникли в этот лабиринт перепутанных труб и проводов. Сквозь отверстие вверху они видели «объект»... Прокрались из подвала в комнату. Рядом зал с концентрационной установкой... Дверь туда была открыта... Как скупо сообщалось потом в донесении, «обезвредили охранника»... На самом деле тот и не сопротивлялся. Он был настолько близорук, что обезоружить его было очень просто. Отняли очки — и делу конец.

Командир группы Клаус стал закладывать взрывчатку. Это было легко. Модели, на которых они «практиковались», были точной копией здешней установки.

Но вот зажгли запалы. Охраннику приказали бежать, а сами через окно выскочили во двор.

Они не успели отойти метров тридцать, как раздался взрыв.

Выбежав через раскрытые железнодорожные ворота, остановились и прислушались. По-прежнему тишину нарушал только глухой шум работающих машин.

Снова начался снегопад, укрывающий следы... Нужно было скорее уходить!

Трое отправились обратно, к горной хижине. Шестеро пошли на лыжах к шведской границе. Перед самой границей они сняли воинские мундиры и перешли ее s одном белье.

...Немцы сразу же арестовали всех часовых на заводе.

Когда на другой день после взрыва туда прибыл командующий немецкой армией Фалькенхорст и осмотрел все на месте, у него невольно вырвалось:

— Отличная работа!..

Рация Кнута Хаугланда передала в штаб, за море, сообщение о потрясающем успехе: уничтожено три тысячи фунтов тяжелой воды и важнейшие части концентрационной установки. Ни одной жертвы...

Побег

К осени сорок третьего года в штабе союзников стало известно, что на заводе «Норшкгидро» снова заработала установка и тяжелая вода начала поступать в баллоны.

16 ноября крупная эскадрилья восьмой бомбардировочной дивизии9 воздушных сил США атаковала силовую станцию и электролизную установку вблизи от Рьюкана.

Но если горстке норвежцев без потерь удалось взорвать три тысячи фунтов тяжелой воды, то в результате дорогостоящего налета с воздуха, из которого не вернулось несколько бомбардировщиков, уничтожено было только сто двадцать фунтов!..

Как раз в ночь бомбежки километрах в восьмидесяти от Рьюкана сержант-телеграфист Кнут Хаугланд, пропоров свинцовые осенние тучи на парашюте, приземлился вблизи от Конгсберга... Немногим больше года прошло с ночи первой «выброски». Он считал себя уже опытным в этом деле человеком, и задание казалось ему не слишком сложным — связаться с командующим силами Сопротивления на норвежской земле.

— После приземления, — рассказывает Хаугланд, — я пошел в горы и быстро нашел хижину, где должен был ночевать.

Заснул крепким беспечным сном, как спят люди, когда опасность уже позади. Но стоит на войне забыть о ней — и она уже здесь.

Проснулся я от толчка, открыл глаза. На меня было направлено оружие. Больше я ничего не видел — ударили по глазам, потом чем-то тяжелым по голове. Прежде чем успел опомниться, три немца скрутили меня. Сорвали пистолет. Взяли рюкзак. Они сразу поняли, что я за парень. Но не убили потому, что получили приказ доставить в гестапо в Осло... Зато в комендатуре Конгсберга избили и поиздевались надо мной вдоволь.

Из комендатуры вывели меня в три часа ночи, чтобы к рассвету доставить в Осло. Четверо сопровождающих — с пистолетами. По охраннику с каждого бока, один впереди, другой со спины.

Когда мы вышли на лестницу, на площадку второго этажа, я вдруг рванулся вперед и сделал такой прыжок вниз, который в других условиях сочли бы рекордным. Раздались выстрелы... Я выскочил на улицу и побежал. Было так темно, как бывает на севере только в безлунную ноябрьскую ночь!.. Городок я знал отлично, а они — здесь чужаки. Я бросился в горы.

Откуда только взялись силы... Правда, я успел отлично выспаться в хижине!.. Шел весь следующий день без остановки. Встретил в условленном месте товарищей... Рассказал обо всем... Впрочем, моя одежда и лицо были достаточно красноречивы.

Друзья спрятали в укромное место все, что могло навести на след. Выхаживали меня, пока совсем не оправился. И лишь после Нового года, в начале января, я попал в Осло.

В родильном доме

—Хотя я и не женщина, но меня поместили в центральную женскую больницу, в родильное отделение, к доктору Финну Бё...

Вместе с доктором Хаугланд прошел по всем этажам больницы, чтобы в случае опасности знать, куда бежать. На чердаке он обрадовался, увидев вентиляционную трубу, которая проходила вдоль всего здания и заканчивалась крошечной каморкой. Она-то и стала его резиденцией.

— Отсюда я регулярно передавал сведения «за море», — рассказывает Кнут.

Немцы забеспокоились, начали отыскивать неизвестную рацию. Пришлось менять и время работы и шифры. Но все ближе и ближе подбирались они к родильному дому.