Журнал «Вокруг Света» №01 за 1970 год

Есть и другое доказательство. Известно, что празднику Ивана Купалы, обозначенному на кувшине двумя крестами, предшествовала так называемая «русальная неделя», состоящая из шести дней. Но вплотную ко дню Купалы на календаре в нижнем ряду примыкает выбивающаяся из обычного ряда «гирлянда» квадратов, их ровно шесть. И наконец, последнее в звене доказательств. Один из квадратов стоит прямо под значком, напоминающим дерево, предположительно символом праздника Ярилы. Единственное летописное свидетельство о дате этого праздника, часто подвергавшееся историками сомнению, называет день 4 июня. И если подсчитать, квадрат под деревом стоит точно на месте 4 июня...

Итак, на «ромашкинском кувшине» очень точный календарь. Сомнений в этом уже не могло быть. Календарь, начинающийся, как нетрудно было подсчитать, 2 мая и кончающийся 7 августа.

Мне пришло в голову сравнить известные сегодня вегетационные сроки созревания на Украине яровой пшеницы и ячменя с «агротехническим календарем» кувшина. Около 2 мая появляются первые всходы. 20—30 мая пшеница выходит в трубку — в этот период растениям необходимо много влаги. И на календаре из села Ромашки прямо над квадратиками, обозначавшими именно эти дни, в верхнем ряду рисунков располагались отчетливые волнистые линии. Линии, явно символизирующие дождь...

11—20 июня — колошение. И в этот период растениям необходимы дожди. И снова над квадратами этих дней расположены те же волнистые линии. 4—6 июля — молочная спелость зерна. Вновь волнистые линии наверху. Наконец, день 20 июля, праздник бога неба. После этого праздника волнистые линии на календаре переходят из верхнего ряда в нижний. Дожди больше не нужны земледельцам — и календарь символизирует «низведение» всех небесных вод под землю накануне жатвы.

Четыре периода дождей на «ромашкинском» кувшине почти точно соответствуют тем четырем оптимальным периодам, когда дожди действительно были нужны яровым хлебам.

В языческих молениях о дожде большую роль играла вода: моления проводились у рек, у «святых» озер, у родников, у ручьев. Кувшин с магическим календарем делал налитую в него воду «святой», и этой водой кропили поля, чтобы «вызвать» дожди, подобно тому как это еще недавно делали христианские священники во время молебнов о дожде.

Увлекшись календарной символикой, я, естественно, стремлюсь понять наиболее глубокие ее корни. Мне кажется, они уходят к земледельческим и скотоводческим племенам бронзового века. Удалось расшифровать (правда, менее надежно) некоторые рисунки из раскопок на Кавказе и в Венгрии. Мышление древних людей везде шло сходными путями.

Эвлин Во. Поклонник Диккенса

Несмотря на то, что мистер Макмастер прожил в Амазонии около шестидесяти лет, никто, кроме нескольких семей индейцев-ширианов, не знал о его существовании. Хижина Макмастера стояла на маленьком островке саванны, не более трех миль в диаметре, окруженном со всех сторон плотной стеной джунглей.

Небольшая река, протекавшая неподалеку, не была нанесена ни на одну карту; ее бурное течение представляло опасность даже для бывалого путешественника. Большую часть года переправиться через нее удавалось далеко не каждому. И никто из обитателей этой забытой богом земли, за исключением самого мистера Макмастера, даже не подозревал о существовании таких стран, как Колумбия, Венесуэла, Бразилия или Боливия, каждая из которых в разное время претендовала на этот район.

Хижина Макмастера была больше, чем жилища его соседей-индейцев, однако не отличалась от них по конструкции — такая же крыша, покрытая пальмовыми листьями, те же глинобитные стены и пол. Макмастер владел десятком коз, которые паслись в саванне, плантацией кассавы и несколькими банановыми и манговыми деревьями. У него была собака и старинная одностволка. Скудные сведения о внешнем мире Макмастер получал от золотоискателей-одиночек, причем эти сведения множество раз передавались из уст в уста и переводились с одного языка на другой, пока не доходили по цепочке от Манауса до глубинных районов Амазонии.

Однажды, когда Макмастер набивал патроны, в хижину заглянул индеец. Он сообщил, что видел в джунглях белого человека. Тот один и, видимо, болен. Макмастер зарядил ружье, положил в карманы уже готовые патроны и двинулся в направлении, указанном индейцем.

Вскоре Макмастер отыскал человека. Тот был без шляпы и ботинок; через изодранную в клочья одежду просвечивало исхудавшее тело. Ноги человека, порезанные и распухшие, кровоточили. Оголенные поверхности тела были облеплены насекомыми. Глаза человека лихорадочно блестели. Он разговаривал сам с собой, но, когда Макмастер обратился к нему по-английски, человек бессвязно забормотал:

— Я очень устал. Не могу идти дальше. Мое имя Хенти. Андерсон умер. Это было давно. Я, наверное, кажусь вам сумасшедшим.

— Я думаю, что вы больны, мой друг.

— Просто устал. Я не ел, наверное, уже несколько недель.

Макмастер помог Хенти встать, обхватил его за талию, и они медленно пошли к хижине.

— Здесь совсем недалеко, — успокоил мистер Макмастер больного. — Я дам вам отличное лекарство. Оно живо поставит вас на ноги.

— Спасибо.

— Теперь, мистер Хенти, вам не нужно ни о чем беспокоиться. Вы больны и много пережили. Я позабочусь о вас. Устраивайтесь поудобнее, — сказал Макмастер, когда они достигли хижины. — Сейчас я кое-что принесу.

Через несколько минут он принес какую-то банку и, приподняв голову больного, дал ему отпить несколько глотков. Вскоре Хенти заснул.

«Обреченная» — таким термином наградила пресса экспедицию Андерсона в район реки Паримы и верхнего течения Урарикуэры. Начиная с ранних приготовлений в Лондоне и кончая последней стадией, уже в Амазонии, экспедицию преследовали неудачи. В конечном счете это привело к тому, что Поль Хенти оказался один в труднопроходимых джунглях вдали от населенных мест.

Поль Хенти, молодой ученый-ботаник, возлагал большие надежды на экспедицию. Ее успех помог бы ему завоевать себе имя в научных кругах; к тому же он хотел собрать материалы для монографии о некоторых видах лечебных трав, которые росли только в том районе, куда направлялась экспедиция. Жена неохотно рассталась с Полем: ведь он должен был вернуться не ранее чем через год. Однако молодой ученый убедил ее, что это путешествие крайне важно для его дальнейшей карьеры.

К тому времени, когда участники экспедиции прибыли в Бразилию, там сменилось правительство, что не было редкостью в странах Латинской Америки. Новая администрация отнеслась к ним с подозрением. Совершенно неожиданно нескольких членов экспедиции арестовали и неделю продержали в тюрьме. Встретив такой нелюбезный прием, многие ученые не пожелали участвовать в экспедиции и вернулись в Лондон. Профессор Андерсон и Поль Хенти оказались в изоляции, но гордость не позволила им отказаться от задуманного и вернуться домой ни с чем: слишком уж много внимания уделила им пресса перед отъездом.

Андерсон и Хенти решили пробиваться в район Урарикуэры, впрочем, почти без всяких надежд на успех. Через семь недель они оказались в непроходимых джунглях Амазонии.

Ученые фотографировали редких змей, изучали быт индейцев, собрали небольшую коллекцию насекомых. Но все материалы погибли, когда их лодка перевернулась на одном из притоков Урарикуэры. Вскоре профессор Андерсон заболел малярией; несколько дней он лежал в гамаке, безучастно глядя вокруг, потом впал в беспамятство и умер, не приходя в сознание. Хенти остался один с дюжиной гребцов-индейцев, языка которых он не знал. С незначительным запасом продовольствия и без всяких планов на ближайшее будущее он продолжал плыть по какой-то небольшой реке.