Журнал «Вокруг Света» №01 за 1972 год

— И вы идите, — сказал мне строго и наставительно кассир, видя, что я задержался в аптеке. — Идите, а то потом не найдете.

И в его голосе была столь глубокая уверенность в том, что я обязан идти за человеком с кастрюлей, что отказаться было невозможно.

...Задняя комната харчевни, перед входом в которую висели освежеванные и слетка обжаренные оранжевые утки и шипели на противне лепешки, была полна народу. Человек двадцать скопилось в центре, окружив нечто, полностью захватившее их внимание, а еще несколько человек сидело на корточках перед кастрюлями, кастрюльками и баночками. закрытыми крышками или завязанными марлей.

Аптекарь, на попечение которого меня успел передать кассир, забыв начисто и обо мне, и о прохожем с кастрюлей, устремился к толпе. Но тут взрыв голосов, торжествующих и разочарованных, раздался в середине комнаты, и толпа начала рассасываться, словно лопнули нити, привязывавшие людей к невидимому мне центру

Не иначе, здесь проходило какое-то гастрономическое торжество: то ли конкурс изобретателей супов, то ли мастеров лапши «мен-тао». Быть может, я опоздал, и знатоки уже продегустировали там, в центре комнаты, первую кастрюльку и разделились на ценителей и хулителей редкого супа?

Я заглянул в середину круга, но на полу под яркой, на длинном шнуре лампой стояла лишь пустая деревянная бадейка с невысокими бортами. И старик в ковбойке подметал бадейку кисточкой...

Заинтригованный таинственным действом, я перебрался поближе к ряду закрытых кастрюль и тоже присел на корточки, ожидая, пока с них снимут крышки. И вот с ближайшей ко мне кастрюли сняли крышку. Бережно, будто суп мог выпрыгнуть.

Но оказалось, что это не суп. Ничего общего с супом. На дне кастрюли миролюбиво толкались с десяток больших сверчков. И только.

Извлек сверчка из своей кастрюли и давешний прохожий. Кое-кто из посетителей полез себе под рубашку, достал оттуда маленькие коробочки. Там тоже оказались сверчки. И тогда я почему-то вспомнил о тараканьих бегах — на что еще могут понадобиться эти прыгучие насекомые явно небогатым людям, собравшимся в задней комнате дешевого ресторанчика?

Шел отбор сверчков. Хозяева еще раз придирчиво оценивали любимцев, разглядывали, склонившись, ноги и усики. Прошло еще несколько минут, прежде чем два сверчка были пересажены в бадейку.

Мне, как гостю на детском празднике, было выделено место у самой бадейки, под лампой. Владельцы насекомых уселись на корточки друг против друга, достали кисточки и принялись щекотать сверчков. Сверчки расправляли крылышки, поводили усами и двигались все быстрее и быстрее — начали злиться. И по мере того как они, еще не обращая внимания на соседа по бадейке, все больше суетились, росло напряжение и среди зрителей. Кто-то навалился мне на спину, кто-то дышал прямо в ухо, зашуршал банкнот — кто-то ставил на одного из сверчков. Комнату затоплял азарт, он как сильный жар в этом и без того жарком помещении исходил из круглой бадейки, где два маленьких сверчка вдруг поглядели друг на дружку и с неожиданной яростью бросились в бой.

Сверчки оказались настоящими турнирными бойцами. Они толкались лбами, старались дотянуться до противника сильными задними ногами, раскрывали крылья, подпрыгивали, как петухи. Я поймал себя на том, что с волнением слежу за действиями сверчка поменьше ростом, желаю ему победы и уже не могу оторвать глаз от кипящего боя.

Вдруг случилась беда. Не беда вообще, а беда для меня и других болельщиков малыша. Он под ударом противника опрокинулся на спину. Хозяин тут же начал переворачивать повергнутого бойца, но сверчок, видно, догадался, что лежать на спине безопаснее — противник тут же терял всякий интерес к бою и отбегал к стене, стараясь найти выход.

Три раза малыша переворачивали на живот, и три раза он при приближении противника ложился лапками кверху. После третьего раза бой был закончен. Перерыв. Я незаметно выбрался из толпы и вышел на улицу.

Что ж, думал я, пожалуй, это самый безобидный из боев, на которые ходят любоваться люди. Он миниатюрен во всем — даже в размерах бойцов. Говорят, когда-то устраивали бои слонов. До сих пор процветает коррида — бой быка с человеком. Насмерть бьются петухи. Клюют друг друга перепела. Сверчки отделываются испугом. Милое, безобидное развлечение. Странно, что я не слыхал о нем раньше. Курьез из породы тысячи курьезов, с которыми сталкиваешься в Азии.

Солнце спряталось за крыши. Наступил тот томительный предвечерний час, когда пропадает ветер и накаленные за день крыши, камни отдают свой жар воздуху. За мной из ресторанчика вышел аптекарь. Вид у него был чуть виноватый. Увидев меня, он подошел.

— Не осуждайте их,— сказал он. — В жизни так мало развлечений.

— А за что осуждать? — удивился я, собираясь поведать случайному знакомому свои мудрые рассуждения о невинности этой забавы.

— Но это так опасно, — сказал аптекарь искренне. — Такие большие деньги. Недаром эти бои запрещены во многих городах.

И он рассказал о том, что виденное мною — детская игра по сравнению с настоящим бизнесом, в который превращены сверчковые драки в некоторых странах Азии. Спорт этот (если можно условно применить столь благородное слово к бою сверчков) родился в Китае тысячи лет назад. Он порой столь захватывал людей, что случались трагедии. Известно, что полководец сунской династии Ця Су-тао лет восемьсот назад настолько увлекся боями сверчков, что забыл об армии, которой командовал, и армию разгромил противник.

В наши дни «сезон» боев сверчков начинается в августе и продолжается всю осень. В среднем в «конюшне» любителя сверчков живет до трехсот самцов (самки, оказывается, слишком миролюбивы для драк). Из них выбираются лучшие — их откармливают червяками, пауками и рисом. Рядовой сверчок стоит не больше доллара, зато чемпионы «тянут» до пятисот долларов за штуку! Зрелище это доступно всем — за вход на «арену» платят сущие гроши. Главный же доход хозяина не в этом — ему принадлежит процент с любого выигрыша, а, войдя в азарт, любители зачастую проигрывают все, до последней рубашки. В богатых домах, в номерах роскошных гостиниц Гонконга и Макао ставки измеряются в тысячах долларов.

— Это как опиум, — сказал аптекарь. — Только не так заметно. Они такие крошечки, эти насекомые...

Из ресторанчика вышел давешний прохожий. Он нес за ручку пустую кастрюлю. Остановился у входа, подумал о чем-то и бросил кастрюлю на мостовую. Кастрюля оглушительно загремела по камням.

— Для него, видать, сверчки кончились... Может быть...

Человек долго смотрел, как кастрюля, замедляя движение, катится по мостовой. Потом вдруг бросился за ней, догнал, прижал к груди и ушел по улице, быстро затерявшись в толпе.