Журнал «Вокруг Света» №01 за 1977 год
Шрифт:
— А правда, что местные врачеватели знают противоядия от укуса любой змеи? — спросил я Бруно.
— Правда, — сказал тот и уверенно добавил: — Отец знает все.
Через два дня Самсан повел меня в дальнюю комнату дома. Все стены ее были увешаны пучками сушеной травы, листьев и кореньев, стол заставлен баночками и горшочками с порошками и зернами. Здесь стоял горьковатый полынный запах. Самсан снимал со стены какой-нибудь пучок и объяснял: если прокипятить эти листья и дать навару настояться, получится лекарство от малярии. Это — от расстройства желудка, это — от зубной боли. Потом подвел меня к большому глиняному чану в углу:
— Я заметил, что ты пьешь только воду, привезенную с собой. Если хочешь, бери воду отсюда. Я сам ее пью. В ней не может быть никакой болезни.
К Самсану в деревне относятся с почтением, но без того затаенного страха, который внушают крестьянам колдуны: он — «добрый колдун» и никогда не применяет свои знания во вред людям. К тому же Самсан — хранитель земель общины. Он обязан помнить, кому принадлежит то или иное поле и пастбище, где проходит граница между участками, кто и от кого унаследовал землю. Он — живая поземельная книга, высший авторитет в любом вопросе, касающемся земельной собственности.
Кроме того, Самсан — старейшина охотников. Вот уже несколько лет как он перестал ходить в лес наравне с молодежью, но, когда охотники возвращаются в деревню, они приносят Самсану часть добычи. Вот и сегодня после недельного отсутствия охотники вернулись домой и зашли к старику. У них длинные, почти двухметровые допотопные ружья, и лишь у одного старенькая потертая бескурковка. Присматриваюсь — а ружья-то кремневые...
Перед отъездом Самсан подарил мне свое, точно такое же старое ружье: короткая ложа, непомерной длины ствол, цевье оплетено отполированной прикосновениями рук буйволиной кожей. В зажиме фигурного, напоминающего голову какого-то животного, курка — кусок кремня, на кожаном шнурке привязана проволочка — прочищать запальное отверстие. Дуло и ложа изготовлены, похоже, лет 60—70 назад, но спусковой механизм гораздо «старше» — возможно, он взят еще с тех ружей, что привозили когда-то сюда, на Невольничий берег, португальские купцы для обмена на рабов: пять здоровых мужчин — за одно ружье. Заряжается оно, как и следовало ожидать, со ствола: порох, пыж, пуля, а то и просто нарубленные гвозди, снова пыж. Чтобы выстрелить из такой фузеи, надо быть очень смелым человеком, но африканские охотники до сих пор ходят с этими музейными экспонатами на самого крупного зверя.
Одеты были охотники в темные линялые рубахи и старые шорты: убойная сила их «артиллерии» невелика, и к зверю надо подойти почти вплотную. Лишь на груди одного охотника поблескивал осколок зеркала, оплетенный кусочками кожи. Оказалось, это амулет, предохраняющий владельца от змеиного яда. Сведущие люди объяснили мне, что здесь водятся «плюющиеся змеи» — с расстояния в несколько метров они попадают струйкой яда в глаз человека или животного. Казалось бы, что за сказки, ан нет. И объяснение очень простое — глаза ведь блестят, поэтому-то змеи — они близоруки — и не промахиваются. Тогда становится ясно и назначение амулета — кусочек зеркала блестит гораздо ярче и отвлекает змею от цели. Ну а то, что изготовление амулета сопровождается приношениями божествам и колдуну-изготовителю, не уменьшает его «чудодейственной» силы.
Добыча в этот раз была не особенно богатой, и охотники принесли своему старейшине лишь одного агути — небольшого, похожего на поросенка зверька с длинной коричневой шерстью. Самсан поблагодарил охотников и позвал их вечером к себе на небольшой праздник, который затеял Бруно со своими приятелями.
Гости собрались во дворе в сумерках. Последним пришел известный в деревне барабанщик, гордый и сосредоточенный, как гармонист на сельской свадьбе. Он не спеша установил свой инструмент, снял рубаху — работа предстояла жаркая, значительно посмотрел на барабанщиков-подголосков и как бы нехотя выбил первую дробь на туго натянутой коже барабана. Полчаса спустя с него уже лил градом пот, но он без передышки все бил и бил по звенящей коже, как будто хотел вогнать барабан в землю...
Было давно за полночь, когда
я, утомленный этим бесконечным днем, ушел спать в свою каморку. А праздник, похоже, только начинался. Барабаны тревожно били над самой головой, и потому, наверное, в эту ночь мне снились страшные сны: плюющиеся змеи и та самая, так и не увиденная мной, толстая и неповоротливая габонская гадюка.Настал день отъезда. Уже были уложены в машину все вещи, когда Самсан позвал сына в дом. Там собрались старейшины. Они уселись вокруг Бруно и, что-то бормоча, окропили земляной пол водой и посыпали орехами кола и ракушками. Церемония закончилась скоро, стали прощаться. Старики молча жали нам руки. Самсан, обняв сына, надел ему на шею небольшой амулет, только что после церемонии смастеренный им самим из нескольких перышек и ракушек. Десять минут спустя мы уже были в пути.
Несколько слов об африканских проселках. Не знаю, как это объяснить научно, но под воздействием солнца, дождя и ветра он очень быстро превращается в громадную стиральную доску, расстояние между ребрами которой иногда превышает полметра. По такой дороге можно ехать лишь со скоростью не менее 80 километров в час — тогда машина как бы перелетает с гребня на гребень, и тряска не так чувствуется. Вот мы и мчались со скоростью 90 километров в час, когда в нескольких километрах от Дасса-Зуме спустило левое заднее колесо. Покрышка мгновенно разлетелась в клочья, или, как говорят профессионалы, «сработала на взрыв», и машина пошла юзом. Проселок в этом месте был узкий, обсаженный высокими деревьями, с крутыми подъемами и спусками. Не знаю, каким чудом мне удалось удержать машину на дороге и сбросить скорость... Когда мы почти остановились, машина мягко легла на левую сторону, затем перевернулась колесами вверх и замерла. Опасаясь пожара, мы, как мыши, прыснули из открытых окон в кювет. Но машина не загорелась — в последний момент я успел выключить зажигание. Через пятнадцать минут с помощью прохожих мы поставили машину на колеса. Потери были минимальные: потек аккумулятор, выпало ветровое стекло. Одним словом, через час, после небольшого ремонта в Дасса-Зуме, мы продолжили путь. Но на этом история не закончилась. Через неделю ко мне зашел Бруно и рассказал следующее. Оказывается, перед нашим отъездом из Акпаси старый Самсан «проконсультировался» с богами, и те якобы сказали ему, что может произойти несчастье. Тогда Самсан собрал старейшин и устроил ту самую церемонию, которую я видел перед отъездом.
— Я постараюсь предотвратить беду и сделать так, чтобы все обошлось без крови, — сказал Самсан сыну. — Только не говори ничего гостю.
Так я испробовал на себе силу бенинских колдунов. Не знаю, может, и не надо обладать особым даром, чтобы предсказать аварию на дороге, по обочинам которой лежат десятки остовов сгоревших машин. А может, отцовское сердце рассказало Самсану о беде, грозящей сыну... Но мы были квиты с добрым колдуном из Акпаси — ведь с нами пришел в его деревню дождь.
Николай Баратов
Акпаси — Котону
Роберт Хайнлайн. Пасынки Вселенной
Роберт Хайнлайн вошел в американскую литературу в начале 40-х годов и оказал глубочайшее влияние на развитие в ней научно-фантастического жанра. Вот как оценивает его творчество Артур Кларк: «Боб Хайнлайн — один из основателей современной научной фантастики и первый исследователь многих тем, ставших за последнее тридцатилетие основными в ней. Вряд ли будет преувеличением сказать, что влияние, оказанное им на развитие жанра, можно сравнить только с влиянием, оказанным Уэллсом, также посеявшим семена, всходы которых с энтузиазмом пожинали последующие поколения фантастов».
По мнению большинства авторитетных исследователей американской фантастики, да и самих писателей-фантастов, именно Роберт Хайнлайн заложил основы наиболее интересного, значимого и плодотворного направления американской научно-фантастической литературы — социальной фантастики.
Влияние Хайнлайна на творчество таких известных авторов, как Клиффорд Саймак, Айзек Азимов, Гарри Гаррисон, и многих других выражалось не только в том, что они успешно разрабатывали предложенные им темы и сюжеты, но и прежде всего в том, что Хайнлайн первым из них поднял в жанре научной фантастики серьезные проблемы человеческих взаимоотношений в обществе, развития человека в обществе, взаимосвязи развития науки и социальных отношений и условий.