Журнал «Вокруг Света» №01 за 1980 год
Шрифт:
— В прошлом каждый красил дом по-своему... Мы же, реставрируя дом, стараемся использовать краски, которые доминировали в той или иной эпохе.
Мне показалось, что я со своим вопросам поторопился, но Расмус Кангропооль, как вежливый хозяин, простил мне эту несдержанность.
— Еще одна черта, присущая только Таллину... Старый город почти со всех сторон окружен городской стеной. Это явление тоже ведь нечасто встречается в близких нам странах. И если прибавить к этому дошедшие до наших дней домостроительные и центральные ансамбли, такие соборы, как Олевисте, Нигулисте, Домский, Пюхавайму, то можно сказать, что Таллин сохранился очень целостно. То есть сохранился основной каркас города,
Начиная с 1966 года Старый город объявлен государственной охранной зоной. Строительный режим отвечает теперь двум принципам. Первый — Старый город не должен стать большим музеем под открытым небом. Музей — это что-то неживое, стерильное... Мы, жители Таллина, уверены, что сама жизнь лучше всего сохраняет любые вещи от разрушения. Ведь если какой-то памятник прошлого нам нужен повседневно, то мы и заботимся о нем каждый день. Поэтому Старый город должен в первую очередь служить таллинцам. Но как, в каком качестве он должен им служить? Как пользоваться им? И тут вступает в силу второй принцип. Вот, например, площадь Ратуши. Это не место для большого транспорта. И нельзя здесь заниматься продажей, скажем, холодильников, лучше устроить продажу народных изделий, сувениров. И еще. Если мы хотим, чтоб Старый город был живым, то и всех жильцов оттуда нельзя выселять. Сегодня в средневековом центре проживает более семи тысяч человек, а лет десять назад было пятнадцать. Это много. Большая часть теперь живет в новых районах и за чертой старого центра. А для оставшихся мы можем создать нормальные условия со всеми удобствами. По вечерам здесь окна должны светиться, ведь жители и есть основная атмосфера в этой старинной среде. В Таллине нет главной улицы, наша главная улица — Старый город...
Резко зазвонил телефон. Кангропооль потянулся к аппарату и шутливо заметил:
— Настоящее напоминает о себе...
Говорил он долго. Положив трубку, закурил и, некоторое время помолчав, сказал:
— У нас сейчас работают гданьские мастера, вы могли их видеть на улице Виру, они реставрируют кафе «Гном» — жилой дом XV столетия. И рядом перестроенный бывший амбар. Участие польских мастеров — приятное явление в истории Таллина, и нам очень хочется, чтобы деловые связи с ними продолжались и после олимпийского года. Очень надеемся...
Я подумал, что у эстонцев и поляков много схожего в стиле обживания старинных памятников. В каждом погребке, в толще крепостной стены или в подсобных помещениях домов прошлых столетий устроены кафе, клубы. Помню, в Гданьске я сидел в клубе судоверфи. В древней оборонительной стене города с коваными петлями дверей, со старым деревом — вдруг телевизор, магнитофон, в бойницах — красный электрический свет... Мы сидели с ребятами из судоверфи в одном из фортов XVI века и отдыхали от шума современного города... Такое же ощущение не оставляло мевл и в Таллине в клубе Молодежного театра на улице Лай.
— Мне пришлось перелистать немало архивных страниц, — сказал Кангропооль, завершая нашу встречу, — и я знал, что в Таллине в начале XVI века работал польский мастер и скульптор Клемент. Это редкое имя для нас. И вдруг, в один прекрасный день, перелистывая хорошо знакомый архивный томик, я наткнулся на документ, гласящий, что именно этот мастер Клемент в 1516 году представил магистрату эскизы и проект постройки башни Толстая Маргарита. После этого я оказал полякам: «Слушайте, вам надо довести до конца то, что вы когда-то начали...»
С Яаном Соттером мы встретились, как и условились, на улице Ратаскаеву, у гостиницы «Тооме». Когда я подошел к нему, он разглядывал канал, вырытый посреди улицы и обложенный по краям бетонными плитами.
Увидев меня, Яан улыбнулся.
— Вот колодец, — сказал он и указал себе под ноги.
В полуметре от поверхности вскрытой мостовой я увидел круглую стену колодца, сложенную из известняковых камней. С краю лежали аккуратно собранные брикеты брусчатки.
— Нашли недавно, я еще был в Бурятии. Случайно. Начали копать для центрального отопления и наткнулись на колодец. А теперь посмотрите сюда. — Яан раскрыл какую-то книгу на нужной ему странице, нашел улицу Ратаскаеву, на которой мы стояли, с картинкой колодца. — Это снимок 1840 года, его пересняли с маленькой архивной акварели, потому-то изображение неясное. Вот здесь, в беседке за колонной, угадывается колесо. Существование колодца отмечается в документах с 1359 года, а название улицы Ратаскаеву — с 1489-го. Если перевести на русский язык это название, то получается: «Ратае» — «колесо», «каев» — «колодец», улица Колодца с колесом...
Яан спрятал книгу и, когда мы стали спускаться к центру города, сказал:
— Надеюсь, олимпийцы увидят колодец не на бумаге...
На улице Виру мы остановились перед «Гномом». Ободранный фасад, заложенные свежим кирпичом квадратики окон, бетонные подпорки. Я помнил этот дом и свой первый приезд в Таллин. Два столика, буфет, вспотевшие от кофейного пара окна изнутри и струи проливного дождя снаружи.
— Пошли? — тронул Яан меня за рукав. — Пошли, выпьем теперь кофе по-эстонски...
Надир Сафиев Фото А. Маслова
Счастливые сезоны на леднике Росса
К азалось, совсем недавно я получил письмо от моего друга, геофизика Джона Клауха. Он работал тогда в университете маленького города Линкольн, столицы штата Небраска. Было это в 1971 году. Много воды утекло с тех пор...
«Дорогой Игорь, — писал Джон, — ты знаешь, что такое шельфовый ледник Росса. Это крупнейшая в мире плавающая на поверхности моря ледяная плита толщиной почти до километра: размером она такая же, как наш штат Техас или Франция. Плита эта с незапамятных времен покрывает южную часть моря Росса, но подо льдом еще остается слой воды глубиной в 200-300 метров. Ледник непрерывно движется с юга на север, где на границе с открытым морем обламывается, образуя айсберги: положение края ледника почти не меняется.
С юга поступает новый лед. Он образуется в основном за счет потоков льда, стекающих из центральных областей Антарктиды. Ледник непрерывно плывет, и плывет не так уж медленно: скорость его движения — до пятисот метров в год. Да что тебе говорить! Все это ты знаешь сам. Ведь именно на этом леднике мы с тобой встретились в первый раз. Пишу я, чтобы сообщить: мы решили пригласить тебя участвовать в комплексном исследовании этого удивительного создания природы. Сможешь ли ты принять участие в работе, которую мы назвали «Проект исследования шельфового ледника Росса»? Одной из главных задач Проекта является выяснение вопроса — тает или намерзает лед под ледником в местах, удаленных от открытого моря?..»
Смогу ли?!... Да ведь я много лет и сам пытался выяснить именно это! Делал расчеты, но все это была только теория, построенная на стольких произвольных предположениях, что уж мне-то, ее автору, было больше, чем другим, ясно, как важно ее проверить. Однажды целый год прозимовал я в составе американской антарктической экспедиции у края этого ледника. Но лишь немногое стало чуть-чуть яснее. Силы были неравные. Я и мои коллеги из США, да и не только из США, действовали тогда против ледяного колосса, что называется, в одиночку...