Журнал «Вокруг Света» №01 за 1982 год
Шрифт:
Крестьяне из внутренних районов страны вынуждены совершать многокилометровые пешие переходы, чтобы продать плоды своего труда на рынке. Многие жители деревень бегут в города, но и там крайне трудно найти работу. Эта семья, забредшая в поисках лучшей доли в приморский городок Сен-Марк, осталась без гроша в кармане и без крова над головой.
— Мишель Дювалье? Богатая? Конечно...— Он махнул рукой в сторону разбросанных по склонам особняков:
— Тут все богатые...
На холмах, в ложбинах и седловинах из густой зелени выглядывают виллы богачей, стилизованные под негритянские хижины. Это Петьонвиль. Тут живут политики, землевладельцы, промышленники, торговцы, спекулянты — опора диктатуры Дювалье. Они составляют меньше одного
Самый верхний этаж имущественной пирамиды занимает семейство Дювалье. Состояние диктатора оценивается в 200 миллионов долларов, не меньше и у его сестры Мари-Дениз, и у вдовы Франсуа Дювалье, «мамаши Симон»: огромные вклады в швейцарских банках, виллы в Европе, яхты, самолеты, автомобили... Семейство переводит на личные счета около 40 процентов всех государственных поступлений, плюс половину из ежегодных 150 миллионов долларов, «впрыскиваемых» в Гаити странами Запада, плюс доходы от продажи гаитянских рабочих в соседнюю Доминиканскую Республику по 800 долларов за «голову».
Так формируется «президентский фонд», или, как его именуют заглазно, «королевская казна», из которой Дювалье раздает милости своим приближенным. А если в кои-то веки из этих денег и выделяется сумма на строительство школы или больницы для богатых, то Дювалье спешат объявить это своим «даром» народу.
...Асфальтированная дорога оборвалась, и машина снова затряслась на ухабах. Исчезла за поворотом последняя вилла, машина круто пошла вниз — туда, где распростерлось лоскутное покрывало пальмовых крыш бедняцкого района Ла-Салина. Вновь потянуло гнилью и дымом.
На последней странице газеты — рубрика «Полицейская хроника». «В минувшее воскресенье в районе Ла-Салина полиция нашла задушенного ребенка. Мать призналась, что умертвила его из жалости, чтобы избавить от страданий в жизни. У нее семь детей...»
Еще в Петьонвиле после обмена короткими замечаниями исчезла настороженность Жюмеля, водитель окончательно убедился, что его пассажир не «янки».
Мариус без удивления воспринял «полицейскую хронику»:
— Такие случаи у нас каждый день — то мертвые новорожденные, то задушенные подростки... Найденные ночью трупы — обычное явление. Вы думаете, газета сообщила об этом из жалости? Ничего подобного! Из стремления похвалить полицейских... А власти, кажется, вполне удовлетворены, что люди мрут как мухи: население растет, а кормить его нечем.
— Я читал,— говорю водителю,— что через двадцать лет население Гаити удвоится и составит 12 миллионов, а производство сельскохозяйственной продукции падает. Но ведь не случайно же американское агентство по международному развитию помогает Гаити осуществлять контроль за рождаемостью?..
— Да? Вы так думаете? Зачем же им бороться с рождаемостью? — зло спросил таксист.— Одни и так дохнут от голода, другие бегут из страны, третьи прощаются с жизнью, не выдержав пыток...
— Три месяца назад,— помолчав, добавил Жюмель,— две семьи из деревни, где я родился, решили бежать на лодках. В трех километрах от берега их настиг морской патруль. Одну лодку со взрослыми и детьми потопили, другую вернули, пятерых беглецов бросили в тюрьму, пожалели только восьмилетнего мальчика. На той неделе двух арестованных выпустили, что бывает редко, а вчера оба скончались от побоев. Они успели рассказать родным, как их пытали электричеством и били дубинками...
Паутина воду
Мы снова в плену узких улочек — глинобитные стены, лачуги из фанеры, картона, железа... Жюмель сворачивает на вытоптанную лужайку, обнесенную низкой оградой из ржавых железных прутьев. В центре шалаш, крытый пальмовыми листьями, перед ним навес. Это «умфро», водуистский храм,— цель моей поездки. Через полчаса здесь начнется религиозный обряд. Люди уже подходят, есть и европейцы. К нам направляется группа гаитян, среди них знакомые Жюмеля. С меня берут доллар и выдают бумажку с каким-то сложным орнаментом — входной билет.
В ожидании зрелища я беседую с молодыми людьми. Лишь один из них — Гийом, бывший студент юридического факультета,
исключенный из университета Порт-о-Пренса после ареста брата в прошлом году,— знает английский язык.— Ваш водитель сказал, что вы были на Кубе, расскажите о жизни наших соседей,— тихо просит он.
На Кубе мне приходилось бывать не раз, и я с удовольствием рассказываю о революционных преобразованиях в стране, расположенной лишь в ста километрах от Гаити, о горах Сьерра-Маэстра, где разгоралось пламя народной борьбы.
Глаза креола вспыхивают, но огонек тут же гаснет, и Гийом с тоскливой безысходностью говорит:
— У нас тоже есть высокие горы, но нет лесов. Вы понимаете, о чем я говорю? Да и таких вот умфро,— он кивнул в сторону шалаша,— у нас тысячи, настоящая паутина. Вы не можете представить, как воду тормозит социальный прогресс! Этот умфро да еще несколько в Порт-о-Пренсе — зрелище для туристов, остальные же «работают» на тех, кто живет в Петьонвиле...
Само слово «воду» означает «дух», «божество». Оно пришло на Гаити вместе с черными невольниками из Дагомеи, и боги древней Африки стали богами гаитянской земли. Ныне девять десятых населения страны — водуисты, несмотря на господствующую католическую религию. Они верят в черную магию, колдовство и злых духов. У них множество богов — «лоа», которые, по поверью, могут вселяться в людей и руководить их поступками. В каждом умфро есть центральный столб — «митан» — канал входа и выхода лоа. Возле митана приносят в жертву коз, быков или петухов. Если жертва достаточна, то лоа через митан вселяется в одного из участников обряда, и тот начинает биться в конвульсиях, показывая, что дух обуял его. Окружающие в это время плясками и песнопением просят у бога милости.
— ...Внешне культ воду экзотический и красочный,— говорил мне еще на корабле знаток гаитянской религии Хосе Диего,— но главный его порок в том, что водуисты считают, будто добро и зло — дело рук лоа, а не людей. Любое зло — нищета, болезни, войны, преступления, казни — это месть лоа людям за их грехи. Только обильные жертвы богам, только воздаяния священникам — «унганам» или колдунам — «бокарам» могут избавить от зла. Вот в чем страшная сила воду.
Помню, я возразил Хосе Диего:
— Но ведь когда-то вера в лоа поднимала народ и на борьбу. Вспомним восстание рабов, которое возглавил Туссен-Лувертюр, а в книге гаитянского писателя Жака Стефена Алексиса «Деревья-музыканты» показана сила воду в деле сплочения народа...
— С помощью лоа,— с жаром прервал мои рассуждения Хосе Диего,— гаитяне объединялись и восставали только против белых. К сожалению, древние дагомейские духи оказались бессильны в борьбе с предателями гаитянского народа. Когда я думаю о Франсуа Дювалье,— продолжал мексиканец,— то меня не покидает ощущение какого-то страшного и подлого обмана, уникального в истории. Этот преступник использовал главный догмат воду: веру, что лоа могут вселяться в людей и руководить их поступками. Он объявил, будто в него вселился сам глава богов мертвых Папа Геде, и назвал себя Папа Док. Что только он не вытворял, чтобы «обожествить» себя! В присутствии верующих носил черный смокинг, ходил медленно, вытянув трубкой губы и закатив глаза. С застывшей, зловещей полуулыбкой на лице он и впрямь казался богом царства мертвецов. Заставил всех унганов во всех умфро повесить на митаны свои портреты. Колдуна Захари Делву назначил своим апостолом, шефом «тонтон-макутов» — оборотней. Облаченные в черные одеяния, в черных очках, они наводили ужас на людей.
Да, лоа сегодня не поднимают народ на борьбу, как было когда-то, они держат его в узде. Именно это имел в виду и Гийом, называя культ воду «тормозом социального прогресса».
Хосе Диего закончил нашу беседу о воду так:
— Если гаитяне научатся читать и писать, если в деревнях загорится электричество, то мрак невежества уйдет из хижин и лоа умрут. Только тогда свободный от предрассудков народ увидит подлинных виновников своих страданий — династию Дювалье, американский капитал. Это хорошо знал Франсуа, и это хорошо знает его сын Жан Клод. Именно поэтому и тот и другой предпочитают держать народ в невежестве...