Журнал «Вокруг Света» №02 за 1974 год

Предпринимаются попытки дать боран новые источники дохода, чтобы возместить потери, которые они понесут в случае отказа от своих набегов. При мге в Сололо местные власти, созвав боран из соседних стойбищ, агитировали их покончить с набегами и заняться земледелием. Участникам собрания было бесплатно роздано 425 лопат и ножей-панг, 263 топора и 230 мешков кукурузы на семена. Пантами и топорами боран остались довольны, но к лопатам отнеслись довольно критически. Пока что во всем районе известны лишь пятьдесят три боран, согласившихся заняться земледелием...

Свидание с большой синицей

Вчера опять мы с ребятами после чаепития разорились за полночь. На улице светает. Проснулись только дрозды. Тянусь за курткой, натягиваю. Вдруг вспоминаю, что к паре синиц, за которой мне сегодня наблюдать, я всегда хожу в штормовке. К куртке они не привыкли, могут испугаться, не будут чувствовать себя естественно в моем присутствии, и работа окажется сорванной.

Иду за штормовкой к вольеру с летягами. Это ночные зверьки, близкие родственники белки. Между передними и задними лапами у них натянута кожистая, покрытая шерстью перепонка. С ее помощью летяги могут совершать длинные планирующие прыжки.

Пока мы с Катериной меняемся куртками, она жалуется на летяг. Сегодня хотела снимать их полет, а они очень любопытные и, вместо того чтобы летать, собираются перед объективом и с интересом исследуют технику. Отправляюсь, бурча под нос, что «мне бы ваши заботы...».

Никак не могу выяснить, например, где ночует синичий самец. Самка-то, ясно, остается в дуплянке, на гнезде, а вот где ночует самец — неизвестно. Утром он появляется около дуплянки так неожиданно и бесшумно, что я никак не могу заметить — откуда. Гнездовая территория большой синицы до одного гектара. Найти его ночью на этой площади леса трудновато, а знать, куда он забирается на ночлег, мне очень хочется.

Довольно холодно, да еще накрапывает мелкий дождик. Но идти примерно километра два, значит, успею согреться. Хозяйство мое навешано на меня со всех сторон: бинокль, магнитофон, полевушка с дневником и бумагой для зарисовок. В кармане коробочка с мучными червями и другими вкусными вещами для Хытьки — самца большой синицы. У нас с ним дружба. Хытька очень любит мучных червей, и я его кормлю с руки. Никто из ребят не верит. Дикая птица в природе — и ест с руки! Ведь обычно появление человека возле дуплянки вызывает у синиц испуг и тревогу. Надо было провести много часов у этого гнезда, чтобы птицы совсем привыкли ко мне.

По дороге заглядываю к одному молодому синичьему самцу. Он начал петь только в этом году и ведет себя почти как человек, который подбирает песню на слух. Синичья молодежь обычно, экспериментируя, расставляет ударения и импровизирует мелодию, пока не получает нужный рисунок песни. Так вот, мой знакомый делает успехи, но еще не добрался до желанного варианта. Я уже неделю хожу его слушать.

Дальше мой путь лежит мимо колонии дроздов. Это, судя по значительной поросли плодовых кустарников вокруг гнезд, старая колония (дрозды, питаясь разными ягодами, распространяют их семена).

Наблюдение за дроздами, к сожалению, не входит в план моей работы, но мне очень интересны их территориальные отношения. У таких птиц, как синицы, есть большой участок вокруг гнезда, который они охраняют и постоянно патрулируют. Синицы весьма похожи на фермеров: их территория кормит все семейство — и родителей и птенцов. А дрозды-рябинники селятся колониями, у них часто бывает два гнезда на одном дереве. Они летают собирать корм на соседнее вспаханное поле, да еще кормятся ягодами.

А раз их гнездо не связано с «приусадебным хозяйством», раз они занимаются «отхожим промыслом», то спрашивается, есть у них территория, которую они охраняют, или нет?

Несколько дней назад я была свидетельницей происшествия, которое, как мне кажется, многое может прояснить. Сойка хотела разорить одно дроздиное гнездо. На помощь хозяевам устремилась соседняя пара. Но родители, вместо того чтобы принять помощь, бросились на соседей и прогнали их со своего дерева (может быть, выгнали за пределы своей территории?). Только после этого они снова принялись за сойку. Но та уже успела утащить одного птенца...

Сейчас в колонии все спокойно, поэтому иду дальше. До конца продумываю сегодняшнюю работу: снова надо проверить границы территории нескольких пар синиц и посмотреть их реакцию на разные типы песен соседей. Но сначала я хочу посидеть и просто понаблюдать.

Наконец прихожу на место. Иногда меня упрекают, что я слишком много времени затрачиваю зря, что надо ставить конкретные задачи и конкретно решать их. Но мне кажется, что необходимо сначала хорошо приучить птиц к себе, а себя к птицам, научиться смотреть на мир их глазами. Только тогда многое можно увидеть и понять. Большая синица — удивительно активное, легковозбудимое и в некотором смысле социальное, общительное создание: разобраться в ее жизни непросто.

Я сажусь на поваленное дерево невдалеке от гнезда. Раскладываю свое хозяйство. Синицы еще не проснулись. Хорошо, значит не опоздала.

Минут через двадцать появляется Хытька, как всегда, неизвестно откуда. Сначала он осматривает, все ли в порядке. Это его непосредственные обязанности: охранять территорию да еще кормить детей.

Гнездо — вот это уже забота самки. На дно дуплянки она натаскивает мох, после чего остается сделать углубление — лоток, где будут лежать сначала яйца, а потом и дети. Большие синицы делают лоток из шерсти или волоса. Но если мха в лесу достаточно, то с шерстью дело обстоит посложнее. Однажды я нашла синичье гнездо, лоток которого был аккуратно выстлан красными и зелеными волоконцами мохеровой шерсти! Цивилизация проникает и в птичье царство...

Самец при постройке гнезда лишь сопровождает самку и поет. Бездельничает на первый взгляд. Ничего подобного: он трудится! И это нелегкий, ответственный труд: песней самец заявляет свои права на территорию.

Как-то мне довелось наблюдать такую житейскую сцену. Синичья пара отлучилась на полчаса. В это время показался посторонний самец и решил посмотреть, не подойдет ли ему данная «жилплощадь». Но в момент, когда он осматривал дуплянку, появились ни о чем не подозревавшие хозяева. Уже через секунду самцы сцепились и, не удержавшись на веточке, упали в траву. Еще через полминуты чужак был с позором изгнан. А самка? Она мельком взглянула на драку, влетела в дуплянку и как ни в чем не бывало принялась устраивать принесенную в клюве порцию мха.

Прогоняя чужака, самец преследовал его лишь до некоего, одному ему известного места. О, это особое место! Всякий раз, когда пара издали летит к своему гнезду, на каком-то незримом рубеже самец вдруг начинает петь. Я принялась специально наблюдать. Оказалось, что самец прекрасно знает границы своего участка. Много раз я пыталась определить, по каким же признакам проведена граница. Иногда она проходила по просеке или лесной тропинке. Чаще, однако, никаких видимых ориентиров не было. И все же самец ни разу не ошибался. Для него рубеж был так же явствен, как если бы всюду стояли пограничные столбы. Наверное, существуют какие-то отметины, которые человек не замечает, а может, даже и не в состоянии заметить. Ведь известно, что птицы видят мир далеко не так, как его видит человек.