Журнал «Вокруг Света» №02 за 1974 год
Шрифт:
— Привет, старуха! Смотри, чтобы со мной сегодня ничего не случилось!
Они молят ее вступиться за них перед Тио, когда им угрожает опасность, и благодарят, когда покидают шахту здоровыми и невредимыми.
Совершенно противоположным типом символического существа женского пола является Виуда, или «вдова». Шахтеры, которые чрезмерно увлекаются чичей — кукурузной брагой, утверждают, что «вдова» частенько является им. Это молодая красивая чола — индеанка, привыкшая к городскому образу жизни. Она, мол, заставляет мужчин терять голову, а порой и заработанные деньги. Она тоже супруга злого духа и вербует людей, чтобы они, прельщенные мнимыми обещаниями богатства, заключали с ним договоры.
Однажды мужчины
— Ч"алла происходит на рабочем участке внутри шахты. Мы с напарником совершаем ч"аллу каждую пятницу, а в первую пятницу месяца к нам присоединяются все рабочие нашего горизонта. Приносим с собой флаги, конфетти и серпантин, вставляем сигарету в рот Тио, зажигаем ее. Потом разбрызгиваем по земле спирт для Пачамамы, даем немножко и Тио. Вынимаем листья коки, жуем их и курим при этом. По кругу идут бутылки, которые каждый приносит с собой. Зажигая сигарету для Тио, говорим: «Тио, помоги нам в работе. Не допусти, чтобы случилось несчастье».
Мы не встаем перед ним на колени, как сделали бы перед каким-либо святым, потому что это святотатство.
Все быстро пьянеют и принимаются обсуждать работу и связанные с ней религиозные обряды. Наговорившись, обвиваем шею Тио серпантином и готовим месы — столы с приношениями: сладкие пироги, мясо гуанако, рис, леденцы...
Наконец мы говорим: «Пошли!» Те, что потрезвее, выносят пьяных. Мы идем в раздевалку, отдыхаем, затем возвращаемся, обвиваем серпантином шеи друг друга и украшаем Тио флажками и бутылками со спиртом. С этого момента каждый делает все, что ему хочется...
Я думала, что никогда не смогу участвовать в ч"алле, ведь в управлении мне сообщили, что горняки не любят, когда женщины спускаются под землю, а тем более присутствуют при священных обрядах. Однако мне удалось получить разрешение посетить шахту.
Очутившись на самом нижнем горизонте шахты Сан-Хозе (от поверхности земли его отделяют 340 метров), я попросила у проводника разрешения остаться с одной из бригад рабочих, а не таскаться по галереям, как делает большинство посетителей. Он с облегчением оставил меня и вернулся к работе. Только теперь я по-настоящему оценила труд шахтеров. Я попробовала поработать с ними. Вскоре руки мои окаменели от вибрации и тяжести 75-килограммового бура, а тело ломило от управления экскаватором при 38-градусной жаре.
В конце смены все члены бригады собрались у ниши Тио в большом коридоре. Это была первая пятница месяца, и старший по смене, Лино Пино, извлек бутылку фруктового сока, смешанного со спиртом, что приготовила его жена, а все остальные вытащили пластиковые сумки с листьями коки. Лино зажег сигарету во рту Тио, затем разбрызгал по земле спиртное и воззвал:
— Халлалла! Халлалла! Халлалла!
Мы уселись на глыбах руды, разбросанных вдоль путей, и помощник Лино обошел всех по кругу с маленькой жестяной чашей. Все понемногу выпили. Мне не было выказано никакого предпочтения, но я не была и забыта ни разу. Кто-то дал мне листьев коки из своего запаса, я приняла их обеими руками — так меня учили еще наверху. Я жевала, пока не онемела щека, будто сделали инъекцию новокаина у дантиста. По словам рабочих, кока — дар сердобольной Пачамамы.
Поднося спиртное Тио, Лино попросил его «приносить» больше руды и дать ей «созреть», как будто речь шла об урожае зерна. В этом нет ничего удивительного, ведь шахтеры — дети или внуки безземельных фермеров, которые были завербованы, когда в начале века бывшие золотые и серебряные рудники вновь открылись уже для добычи олова.
...Через месяц на этом горизонте заряд динамита скатился по желобу в забой
и взорвался. Двое шахтеров умерли в шахте, третий — несколькими днями позже, в госпитале. После того как произошло несчастье, рабочие перенесли своих мертвых товарищей в контору, где омыли обуглившиеся лица, стараясь хоть немного смягчить ужасное зрелище. Весть о несчастье быстро разнеслась по поселку. Когда жены и соседки погибших вбежали в здание, где лежали тела, они заголосили и стали топтать землю.Вся община собралась на поминки возле гробов. Ритуал, казалось, утверждал не только необходимость продолжать жить, но и само право на жизнь.
Несчастный случай произошел не в том коридоре, где я побывала, однако на том же горизонте. Вскоре после происшествия студентка, работавшая со мной, попросила разрешения посетить шахту. Управляющий отказал ей: горняки намекали, будто несчастье случилось из-за гринго (любой инородец со светлыми волосами, в данном случае моя скромная персона), которая спускалась вниз. Я встревожилась, потому что мои взаимоотношения с членами общины оказались под угрозой.
В тревоге и напряжении пребывали шахтеры до конца июля. Поговаривали, будто Тио «съел» шахтеров, потому что ему не поднесли другой пищи. Будто он требует к"араку — церемониального пиршества с поеданием жертвенных животных. В течение первой половины столетия, когда рудниками владели «оловянные короли» — Патино, Хохшильд и Арайямао, управляющие и даже некоторые из владельцев участвовали в приношении животных «дядюшке» Тио, в выпивке и танцах, что следовали за этим.
Однако за последние годы горняки совершили обряд только один раз. Это было в Сан-Хозе, когда два человека умерли от истощения. Теперь Тио снова продемонстрировал, что голоден, «сожрав» трех шахтеров. Горняки решили принести ему в жертву живую плоть, то есть устроить к"араку.
В половине одиннадцатого вечера в последний день июля я пришла в шахту со студенткой Дорис Видеркер и боливийским художником Эдуардо Ибаньесом. Я была несколько озабочена тем, как нас встретят шахтеры после всего сказанного управляющим. Однако горняки, казалось, были рады нашему приходу. Пока мы сидели у входа в главный шахтный ствол и ждали ятири — шаманов, шахтеры угощали нас чичей и смесями из соков и спирта.
Когда я спросила одного из горняков, почему они подготовили ритуал и каково его значение, он ответил:
— Мы устраиваем к"араку, потому что человек не может умереть просто так. Мы пригласили управляющих, но никто из них не пришел. Это потому, что только рабочие могут прочувствовать смерть своих товарищей...
В одиннадцать вечера на нулевой горизонт приехал грузовик компании с двумя белыми гуанако — самцом и самочкой, пожертвованными администрацией. Шахтеры убрали парочку цветным серпантином и красочными серьгами из шерсти — так фермеры украшают своих животных.
Как только показались двое ятири, горняки погрузили гуанако в клеть. Два шахтера вошли туда же вместе с животными, а еще восемь забрались на крышу, чтобы спуститься на горизонт 340. Им было поручено совершить обряд. Все рабочие собрались в шахте, чтобы принять участие в церемонии внизу, а человек 50 остались на нулевом горизонте. Они решили отметить событие выпивкой — к"араку характерен тем, что на месте жертвоприношения пить нельзя.
На нижнем горизонте рабочие подвели ятири к тому месту, где произошел несчастный случай. Там они оросили землю спиртом и воззвали к Тио, Авиче и господу, чтобы они охраняли людей от дальнейших несчастных случаев, — перечислили все горизонты шахты, различные рабочие участки, разнообразные рудные жилы, не забыли про шахту подъемника и лебедку. Сняв каски, они повторяли каждое название трижды, прося Тио не пожирать больше рабочих, дать им новые рудные жилы, где они могли бы работать, и закончили мольбой о даровании жизни: