Журнал «Вокруг Света» №02 за 1987 год

Готовили (и готовят) венгры многие блюда, сохранившие немецкие названия: во многих районах страны до сих пор немецкие и венгерские села вперемешку, хотя на улицах и тех и других в основном уже звучит венгерская речь.

Можно найти блюда и тюркского происхождения, хотя тут объяснить сложнее: заимствовали ли их венгры в древности, когда кочевали их предки среди тюркских племен, или они пришли вместе с турецкими захватчиками в XVI веке, да так и остались. Зато у венгров — и только у них в Центральной Европе! — можно встретить такой способ проквашивания мяса, который применяется лишь в Тибете. Еще немного похож один способ у чувашей. Правда, родственные венграм коми и карелы проквашивают похожим образом рыбу.

А когда готовят рыбацкий суп «халасле» — гордость венгерской кухни,— из рыбы не устраняют кровь (на этом настаивает любая венгерская поваренная книга!). Но в пищу рыбью кровь — это отмечено этнографами — употребляют лишь ближайшие языковые родственники венгров — манси и ханты на далекой Оби!

Вся сложная этническая история венгерского народа, где оставили след все его предки (и кочевники и те, что жили исконно в Паннонии), весь его длинный путь до Европы и тысячелетняя история в Европе отразились в столь простой и обыденной пище, как стол крестьянина. В традиционной пище.

С Гайком Степановичем мы расстались в Баку на вокзале. Прощаясь со мной, он пригласил заходить, если окажусь в городе Аван, и обещал угостить превосходным кебабом. В родных местах он, оказалось, слыл великим мастером кебаба, и именно ему по обычаю доставался лаваш, пропитанный вкуснейшим кебабным соком.

— Хотя какой мужчина не умеет у нас кебаб делать? Заверяю вас, что об осьминогах своих вы и не вспомните.

И, весело посмеиваясь, он удалился, окруженный родней.

Устами моего почтенного спутника вещала Этнография. Но он об этом не думал, потому что для него это и была нормальная жизнь.

А ведь и продукты, которые он брал в дорогу, и умение, с которым заворачивал в тонкий листик лаваша сыр с зеленью, и умение жарить кебаб — все это заслуживало внимания. Потому что в такой, казалось бы, простой и будничной вещи, как трапеза, отразились вкусы и привычки его земляков, предков — древних пастухов и земледельцев каменистых нагорий, их тысячелетний опыт и связи с соседними народами.

Что же касается недоверия к осьминогам и супу из ласточкиных гнезд, то это дело вкуса.

Вот только вкус вырабатывается в нас в раннем детстве всем нашим окружением, которое в конце концов есть часть народа, к которому мы принадлежим.

К которому принадлежали предки и будут принадлежать потомки.

Л. Минц

Боб Шоу. В эпицентре взрыва

Продолжение. Начало см. в № 1.

Проснувшись на следующий день, Хачмен с удовлетворением отметил особое, цвета меда, солнечное сияние, какое, он был уверен, можно увидеть только по утрам в выходной. Сегодня он наметил отправить письма, предназначенные для самых отдаленных уголков планеты. Он решил разделить их на небольшие стопки и опустить в разных почтовых ящиках, расположенных как можно дальше друг от друга. Сколько можно объехать за день? Почти всю юго-восточную часть страны.

Хачмен выбрался из постели и заглянул в смежную спальню. Викки спала под сплетением теней от задвинутых штор. Он быстро принял душ, оделся, сложил конверты в кейс и отнес его в машину. Перед уходом он заглянул в комнату Дэвида и, остановившись на пороге, долго вглядывался в спящего мальчишку.

С утра движение на дороге было не очень сильное, и Хачмен решил первую часть конвертов отправить в Бате. В том случае, если начнется подробное расследование, у спецслужб уже будет определенное начальное количество данных: место и время отправки писем, и меньше всего Хачмену хотелось оставить ясный след, начинающийся в Кримчерче. Он вел машину быстро, предельно сосредоточившись на дороге, и едва замечал звуки, доносящиеся из радиоприемника, пока не передали сообщение о сборе пожертвований для недавно учрежденной организации помощи пострадавшему от атомного взрыва городу. Председатель организации публично заявил о своих подозрениях относительно того, что часть пожертвований переводится различными правительственными ведомствами в другие фонды. Хачмен решил, что председатель просто страдает от обычной для организаторов благотворительных сборов мнительности, но тут до него дошло, что и он для реализации своего замысла полагается на почтовое ведомство Ее Величества.

От тревожных мыслей у Хачмена выступил холодный пот на лбу. В его чемодане лежало несколько писем, адресованных в Советский Союз: государственным деятелям, ученым, редакторам научных журналов. Но что будет, если вся почта, адресованная в эту страну, подвергнется проверке? Все знают, что существуют способы, позволяющие делать это, даже не вскрывая конвертов. Он ослабил давление на педаль акселератора и попытался представить, к чему это приведет. Во-первых, охота на него начнется гораздо раньше, чем он предполагал. Во-вторых, и это гораздо важнее, ни одно письмо, направленное в Россию, не попадет к адресатам. А весь его план в том и заключался, чтобы все державы, имеющие ядерное оружие, были одновременно предупреждены о том, что случится 10 ноября.

Если лишь одна сторона получит известие, его «антиоружие» автоматически превратится в оружие.

Продолжая двигаться по шоссе, Хачмен вдруг неожиданно смутно вспомнил женское лицо. Кажется... Эндри Найт... Несколько раз он видел ее издалека в институте. Так же неожиданно в памяти всплыл отрывок из «Университетского бюллетеня новостей»: она едет в Москву на семинар по ДНК.

Он попытался восстановить в памяти дату отъезда делегации, но вспомнил лишь, что группа отбывает буквально на днях. Или уже отбыла?

Хачмен прибавил скорость и через пять минут уже был на окраине Олдершота. Миновав аккуратные ряды армейских зданий, растянувшихся по обе стороны дороги на несколько миль, он остановился у телефонной будки и разыскал по справочнику адрес и телефонный номер Эндри Найт. Он записал их на листке бумаги, затем позвонил.

— Эндри Найт слушает.— Она сняла трубку быстро, еще до конца первого гудка, и Хачмен невольно вздрогнул.

— Добрый день, мисс Найт.— Он поискал нужные слова и продолжил: — Не уверен, что вы меня помните. Я Лукас Хачмен. Мы учились вместе...

— Лукас Хачмен! — Голос звучал удивленно, но в нем чувствовались какие-то сердечные нотки.— Конечно, помню. Я видела тебя несколько раз в университете, но ты не подошел.

— Я не был уверен, что меня помнят.— Хачмен почувствовал, как краснеет, и внезапно с удивлением осознал, что они разговаривают словно близко знакомые люди.— Я всегда теряюсь в таких случаях.

— В самом деле? Тогда зачем же ты звонишь?

— Я думал...— Хачмен замялся.— Я знаю, что на слишком многое рассчитываю так сразу, но не могла бы ты оказать мне небольшую услугу?

— Надеюсь, что смогу, но должна предупредить: завтра я улетаю в Москву и вернусь только через три недели.

— Именно поэтому я и позвонил. Мне надо отправить редактору «Советской науки» статью по микроволновым излучениям. Я мог бы послать ее почтой, но выглядит вся эта математика несколько жутко, и будет столько бюрократических задержек — цензура и все такое,— что потребуется, наверное, несколько месяцев...

— Ты хочешь, чтобы я доставила ее лично? Что-то вроде трансъевропейского курьера? — Эндри рассмеялась, и Хачмен понял, что главное сделано.