Журнал «Вокруг Света» №03 за 1974 год

— Ну чего там, — сказал он, — с кем не бывает... Не убережешь каждого... Пока жив ненец — жив и волк. Чего там. Спать полезай, убухался, поди...

И Спирька послушался отца. Он сдернул с ног тобоки, скинул пиджак и втиснулся на свое место, на шкуры. Лег на правый бок и уставился в тонкую, чуть тронутую инеем занавеску полога. Жена спала. Дышала, чуть приоткрыв рот, и ситец слегка покачивался. Спирька слышал, как, покряхтывая и похрустывая костями, улегся отец, как мать шикнула на собак, задула лампу и зашуршала одеждой.

Он лежал и смотрел в темноту.

Бригадир вернулся из стада, как и положено, через сутки. В его чуме уже сидел Спирька и курил папиросу. Он отряхнул пепел и поднял на Емельяна глаза.

— Троих, — сказал бригадир. — Да одного теленка унесли. Надо срочно самолет вызывать. Худое дело.

— Надо. Но покуда доберешься до рации — две недели пройдет, — рассердился Спирька. — Сколько оленей не станет!

— Да-а-а, — протянул Емельян и стащил с малицы совик.

— А знаешь что? — сказал Спирька, и сказал так тихо и сдержанно, что бригадир забыл бросить совик на латы.

— Что? — напряженно спросил он.

— То, что в мое дежурство я убью волка. А может, и двух. И все время буду их убивать, пока они тут.

Емельян с шумом бросил совик в сторону.

— Утка хвасталась озеро выпить...

Спирька встал, прямой, как прут.

— Увидишь, Емельян. Только мне помощь нужна. Двоих пастухов.

Опрокидывая низенькие скамеечки, бригадир прошел по чуму, сел за столик и потянулся к стакану чая.

— Чего напридумал. Пастухам отдыхать нужно перед дежурством. Никого не дам.

— Помоги тогда сам, — Спирька провел рукой по лицу.

— Нашел дурака.

Дочка бригадира, Аня, маленькая, смешливая, с черненькими мышиными глазками, пустила сквозь зубы:

— Ай-яй-яй... Все разбегайтесь! Идет Спирька — волчья смерть! — И прыснула в подол платья.

Спирька швырнул в нее кусок шкуры, и та прикусила язык.

— Тогда я возьму мальчишек. Кто побойчей... Ладно?

Бригадир уже пил третий стакан чаю.

— Это можно. Бери. Только расскажи, в чем дело...

Утром, в день своего дежурства, Спирька распорядился запрячь три упряжки из лучших быков, на одну сел сам, на другие посадил своего братишку Семку, четырнадцатилетнего подростка, и Петьку, сына пастуха Ивана. Расставил две упряжки километра за четыре друг от друга по обе стороны стада и велел ждать его нарт и ничего не бояться.

Никто не знал, что день назад Спирька долго колесил вокруг стада, изучал волчьи следы на снегу, их направление, длину шага и прыжка. Теперь он выехал на легких нартах к стаду. За плечами болталась винтовка. Он спрятал упряжку за кустами ивняка с той стороны, откуда обычно нападали волки. Чуя полную безнаказанность, хищники обнаглели. Не прошло и часа, как Спирька увидел волка. Едва заметный среди кустов и кочек, он бежал, низко свесив хвост и нюхая снег. Он казался крохотным отсюда. Нечего было и думать попасть в него.

— Оленьей печени захотел, стервец, — прошептал Спирька и направил нарты в его сторону.

Волк застыл, поднял вверх морду и бросился от стада.

Спирька дернул вожжу, заорал на быков, и они галопом ринулись по кустарникам и горбам. Они несли его легко, оставляя сзади слабые следы полозьев. Ветер свистел в ушах, комья снега били в лицо. Олени несли изо всех сил, но Спирьке этого было мало. Он пустил в ход хорей. Волк мчался длинными прыжками и легко уходил от преследования, то скрываясь за кочками, то выскакивая на взгорки. Он несся, выгибая спину. Он летел, то вытягиваясь в струнку, то сжимаясь в комок, все увеличивая расстояние между собой и нартами.

Ему нельзя было дать ни минуты передышки.

Спирька не спускал с него глаз и думал: будет он удирать по прямой в лес или пойдет, как обычно, большими кругами? Если не пойдет кругами — все сорвется. А если пойдет, Спирьке помогут расставленные упряжки.

Он чуть не заорал по-мальчишески «ура!», увидев, что волк отвалил от прямой влево. Но когда волк опять отклонился, Спирька забрал правее, стал ошалело орать и заставил зверя изменить свой курс. Скоро нарты достигли его следов, сдвоенных, широко брошенных друг от друга, — волк шел прыжками.

Олени устали, от них валил пар, шерсть взмокла, языки вывалились. Они хрипло дышали. А волк шел все так же легко и упруго, точно в нем была навечно заведенная пружина, безотказно бросавшая его тело огромными скачками вперед. Но теперь расстояние между ними почти не увеличивалось. Спирька гнал волка по кругу. Подлетая к сизому леску, он пронзительно свистнул, и вслед за тем сбоку появилась свежая упряжка с Семкой. На ходу перескочил в нее Спирька, а братишка прыгнул в его упряжку. Как бешеные несли быки пастуха по целине, по сдвоенному, точь-в-точь как у собаки, следу. Снежная пыль окутала его, и он на миг потерял из виду зверя. Как Спирька обрадовался, увидев, что просвет между следами чуть уменьшился! Волк начал уставать. По рассказам других он знал: хочешь загнать волка — не дай ему остановиться.

Спирька вспотел. Винтовка больно колотила его по плечам и спине, руки и ноги замлели, и, чтоб пошевелить ими, он время от времени приподымался на нартах. Расстояние между упряжкой и волком сокращалось. Быки видели невдалеке хищника, таращили в испуге глаза, бросали в стороны головы, но вожжа, крики и хорей гнали и гнали их на волка.

Теперь, пожалуй, в него можно было попасть. Но вдруг промах? С ходу бить нельзя, рискованно — мушка будет прыгать, а совсем остановить быков — упустишь время; еще дальше уйдет хищник — и, кто его знает, может скрыться. И он гнал упряжку вперед, ведя волка по кругу. Когда к нему подскочила новая, свежая упряжка, он уже не мог впрыгнуть в нее на ходу. Задыхаясь от усталости, он кулем перевалился в нее и помчал по следам — уже коротким, глубоким, измученным следам.

И когда расстояние между ними сократилось метров до сорока, Спирька, не останавливая быков, одной рукой снял винтовку, вскинул, чуть попридержал быков, прицелился — и сухо лопнул выстрел. Пуля поймала волка в воздухе. Он взлетел над кочкой невредимым, а опустился со свинцом в лопатке. Однако, подскочив к нему, Спирька увидел, что зверь только ранен. Он остервенело полз по снегу, перебирая лапами и оставляя прерывистый красный след. Он был весь мокрый, шерсть клочьями дыбилась на спине и боках. Почуяв за собой человека, волк внезапно повернулся к нему, прыгнул в сторону, клацнул зубами и захрипел.

— А олешек кушать вкусно? — спросил Спирька, поднимая винтовку...

Скоро к стойбищу подъехали три упряжки. На задних нартах лежал волк.

— Всех их надо так, — сказал Спирька уже в чуме, кладя в рот сразу два куска оленины, — всех по очереди.

— Точно, сынок, надо, — поддакнул отец, подрезая кожу и, как чулок, стаскивая с волка серовато-бурую, в желтых подпалинах шкуру. — Так оно и будет.

А через час, когда Спирька исправно посапывал в своем балагане, а возле чума шумела детвора, катавшая из снега огромную бабу, старик отогнал их подальше и свирепо крикнул: