Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Журнал «Вокруг Света» №04 за 1981 год

Вокруг Света

Шрифт:

Где-то в конце третьего дня пешего пути начиналась местность, где можно найти человека по имени Кефегу. Он обитал в такой же хижине, как одиннадцать миллионов амхарских крестьян.

На более-менее ровной площадке с помощью веревки обводили круг радиусом в два метра. По периметру тесно набивали колья из тамариска и переплетали их эвкалиптовым лыком. Так возникали неплотные, пропускающие воздух стены. Для конусообразной крыши применяли связки сушеного тростника. Вместо двери — занавеска. Перед хижиной очаг — несколько камней. Прямо на голую землю клали охапку сена и гибкие веточки. Все. Ни светильника, ни мебели.

Такую хижину можно было поставить лишь на земле, которая

принадлежала крестьянину. И если недалеко было поле и источник. Низкие урожаи заставляли крестьянина искать и засеивать все больше земли. Оттого и деревни в этих местах не сложились.

Кефегу ничего не знал о своих предках. Не ведал, что существуют другие страны. Не осознавал и существования Эфиопии как государства.

В своей одинокой хижине Кефегу обитал с женой и шестью детьми. Он не помнил, сколько сезонов косил тефф, сколько вырастил козлят, сколько раз тащил деревянную лохань для поливки поля.

Никогда в жизни он не ел досыта, как и его отец, и его дети. Эфиопский деликатес — харенгу, безвкусную серо-зеленую лепешку из теффа, на которой лежит кусок баранины в жгучей подливке и горсть дробленого сыра,— он ел всего три раза в жизни. Мясо доводилось попробовать лишь тогда, когда сосед, владелец ружья, добывал в зарослях антилопу.

Своим просом Кефегу мог бы прокормить семью. Но после уборки урожая из каждых десяти мер зерна восемь он отдавал ростовщику по имени Ханганхор.

Теперь уже трудно объяснить, когда и откуда взялся этот обычай. Возможно, что какой-нибудь предок Кефегу после засухи оказался на мели и задолжал местному ростовщику. Известно только, что еще во второй половине прошлого века все окрестные крестьяне стали должниками ростовщика.

08-02

Потом все пошло обычным путем Ростовщик передал долги другому, а тот требовал немедленной уплаты. Поскольку платить было нечем, церковный суд (а других тогда в Эфиопии не было) постановил, что крестьянская земля принадлежит ростовщику. Тот продал потом землю князю Макконнену, родственнику императора.

Мне случалось встречаться с князем Макконненом, владельцем провинции Воллега, тогдашним постоянным представителем Эфиопии в ООН. Он, естественно, был выпускником Оксфордского университета, его английский был безупречен, манеры образцовы.

Скорее всего князь никогда не бывал в своей провинции, куда можно было с трудом добраться лишь на вездеходе. Более того, боюсь, что оксфордское образование не помогло ему заметить, какой парадоксальный процесс развивается в тогдашней Эфиопии. Когда во всем мире крестьянство шло от феодальной зависимости к владению землей, в Эфиопии было наоборот. Крестьянам во время оно удалось избавиться от власти церкви и получить относительную свободу, но в последние сто лет они попали в крепостную зависимость от феодалов. Князь никогда не узнал бы о судьбе человека по имени Кефегу, если бы не события весны 1974 года.

Во время первой весенней пахоты Кефегу лишился плуга. Вообще-то плугом орудие, которым он разрыхлял почву, назвать трудно. Непонятно было, почему «плуг» сломался,— делают его из твердого дерева и он может по служить лет сто. Новый обошелся бы в двадцать быров (примерно десять долларов). Такого расхода Кефегу позволить себе не мог. Три дня спустя у него пал буйвол.

Кефегу послал детей разбивать комья земли палками. Жена выпросила у соседа железную мотыгу и принялась исступленно долбить землю, пока у нее не хрустнуло в пояснице. А через два дня сосед мотыгу отобрал. Кефегу понял, что без буйвола и плуга ему конец. Откуда взять теперь восемь мер проса для уплаты процентов и две на пропитание семьи?

Единственный выход — обратиться

к ростовщику Ханганхору. Кефегу и прочие крестьяне видели в нем посланца богачей, которые, безусловно, каждый день ели харенгу и обитали в деревянных домах с садом. Они в свою очередь, выплачивали проценты еще более невообразимым богачам из Аддис Абебы, которые коленопреклоненно, бия челом о землю, приносили деньги князю Макконнену.

Все эти люди были для Кефегу столь же нереальны как святые с икон. Они никогда не появлялись перед крестьянами, хотя и жили их трудом. Никто не знал, как их именуют и как они живут. Единственной связью с их миром был ростовщик Ханганхор. Он то всегда был рядом — мерил поля, взвешивал урожай. На его решения нельзя было пожаловаться. Да и кому?

Ханганхор выслушал просьбу Кефегу, дал сто быров на буйвола и плуг. Он заявил, что Кефегу должен вернуть ему сумму сразу после уборки урожая. Это было весной. А потом пришла самая страшная засуха, подобной которой никогда не было на памяти людей. Кефегу собрал всего три меры проса вместо двенадцати.

Ростовщик Ханганхор прибыл на черном коне и потребовал вернуть долг. Кефегу пал перед ним ниц — у него не было ни денег, ни зерна. Ханганхор спрыгнул с коня, пнул ногой Кефегу, ударил хлыстом его старшую дочь и объявил, что его терпение лопнуло. Так в октябре 1974 года Кефегу стал рабом.

Поверить во что либо подобное трудно, и каждое такое сообщение необходимо тщательно проверять. Моя задача облегчалась тем, что с проблемой рабства в Эфиопии я познакомился в ООН (здесь существует комиссия по борьбе с рабством) еще в шестидесятые годы. Из документов я узнал невероятные вещи. В отчете за 1966 год было отмечено, что больше всего рабов в Саудовской Аравии (свыше сорока тысяч), потом в Эфиопии (двадцать пять тысяч) и в Северном Йемене (десять-двенадцать тысяч).

Отчет давал точное определение рабству, чтобы не возникло недоразумения, и рассматривал возможность выкупа несчастных за счет общественных, частных или международных средств. Высказывались критические замечания о рабстве и весьма несмело упоминались различные документы из истории человечества. Комиссия существует и доныне. Правда, Эфиопии теперь в этом списке нет.

Я очень хорошо помню, что меня заинтересовала одна деталь. По мнению комиссии, число рабов постепенно уменьшается. Иногда их отпускают на волю владельцы, иногда вводятся строгие запреты в отношении рабства и т. д. Единственным исключением из этой обнадеживающей тенденции была Эфиопия. В этой стране число рабов постоянно возрастало. Я прямо спросил об этом у князя Макконнена.

Представитель негуса высмеял «бессмысленные утверждения» комиссии. Он объяснил, что система землевладения в Эфиопии принципиально отличается от всех прочих на свете. До настоящего времени там существуют элементы родоплеменного общества, патриархата, сложных межсемейных союзов. Никакой иностранный наблюдатель в этом не разберется. А кроме того, склад мышления амхарского крестьянина…

Его превосходительство развел руками и предоставил положиться на мою фантазию.

Ростовщик Ханганхор стал владельцем Кефегу. Он приказал ему, чтобы тот прислал свою жену ему домой. На следующую ночь потребовал, чтобы пришла его старшая дочь. По эфиопскому счету ей было лет двенадцать-четырнадцать. Она могла бы принести отцу сильного, красивого внука, который потом помогал бы выплачивать старые и новые долги.

Но случилось иначе. Вокруг шеи ей вытатуировали тонкую линию, которой с давних времен в Эфиопии отмечали продаваемых женщин. Это самая страшная татуировка, которую я когда-либо видел: женщина жива, но голова уже вроде отрезана.

Поделиться с друзьями: