Журнал «Вокруг Света» №04 за 1986 год
Шрифт:
— У меня там дела, а вы посмотрите, как привыкают к оседлой жизни кочевники, как освоились на новом месте переселенцы из засушливых районов, прибывшие к нам несколько лет назад. Кстати, Дохерер стоит прямо на берегу Уаби-Шэбэлла, к которой вы направляетесь,— добавил секретарь.— В похожей деревне в крестьянской семье в провинции Арси прошло и мое детство...
В дороге товарищ Гетачеу рассказал о своей жизни, сложившейся, как и у многих двадцатилетних после революции, необычно для простого эфиопского крестьянина. Он и сейчас любит навещать свой дом в местечке Чанге-Лоде. Когда отец и старшие братья строили этот обычный амхарский (Эфиопию населяют многие
Гетачеу часто скрывался в раскаленный полдень в новом тукуле, где пол приятно холодит ступни ног и от конской сбруи, развешанной на крюках по стенам, знакомо пахнет кожей. В дождливые холодные вечера он забирался с ногами на «алгу» — постель, деревянную раму на подставках, заплетенную тонкими ремнями. Натягивал на себя шерстяное одеяло и слушал, как стучит глиняными горшками мать, готовя на ужин тушеный лук с яйцами и острой приправой. Потрескивал хворост в каменном очаге, от дыма щекотало в носу, и Гетачеу потихоньку засыпал...
Ему снилось, как от него убегают козы и овцы, а он, совсем маленький, никак не может согнать их вместе. Испуганный, он кричит; «Отец! Отец, помоги...» И сон прерывался.
Как многие амхарские дети, он начал работать по хозяйству в четыре года. Вообще эфиопские дети взрослеют очень рано: после десяти лет мальчики получают клочок земли, на котором выращивают урожай, а девочки ведут домашнее хозяйство: убирают дом, стряпают, прядут, приносят воду и дрова. Так же рано начинается семейная жизнь — для девушек в тринадцать-шестнадцать, для юношей — в семнадцать-двадцать.
Обычно сватают молодых родители, и они же потом помогают новой семье обзаводиться собственным хозяйством.
Конечно, Гетачеу больше всего нравились праздники, например, Новый год и Мэскэль — в сентябре, после окончания сезона «больших дождей»,
С вечера сельскохозяйственные орудия убирают в кладовку, птицу загоняют в загородку в хижине, а лошадей и коров в небольшую пристройку. Наступает утро, и ты свободен. Отец надевает белейшую праздничную шамму — накидку с цветной каймой, мать наряжается в длинное платье с широкими рукавами, украшенное вышивкой, и вся семья направляется в церковь (Амхарцы исповедуют христианство монофизитского толка. (Прим. авт.).).
Так бы и шла обычным порядком жизнь амхарского паренька из провинции Арси: с утра до вечера гнуть спину на пахоте, ночью — короткий отдых в тукуле, а созреет урожай — отдавай почти весь хозяину.
О крестьянской жизни образно сказано в памфлете, ходившем по рукам в Эфиопии в начале XX века: «Велики беды человека, желающего жить крестьянским трудом в нашей стране. Он еще и борозды не провел, как является начальник со словами: «Неси налог!» Когда он возвращается домой, проработав весь день, он видит, как солдаты толкают его жену, говоря: «Пеки хлеб, готовь приправу!» Всякий раз, когда господа ему велят, он бросает дело по своему дому и работает безвозмездно, как раб, в их доме. Он не знает, как расплатиться со своими ежегодными долгами, живет в вечной тревоге».
— Бедствовал эфиопский крестьянин при императоре Хайле Селассие,— качает головой Гетачеу.— Половина крестьян вовсе не имела земли, а остальные владели участками не больше гектара. Почти вся земля была поделена между императорской семьей, светскими и духовными феодалами и монастырями. Вы не поверите, рас (князь) Месфын Сылеши имел два миллиона гектаров земли — это не считая
владений здесь, в Харэрге. В нашей деревне за аренду помещичьей земли крестьяне выплачивали землевладельцу до трех четвертей урожая. А на праздники, взять хоть бы тот же Мэскэль, мы с отцом обязаны были тащить хозяину подарки: курицу или овцу от всей деревни. Так бы и продолжалась эта подневольная жизнь, если бы революция в 1974 году круто не изменила крестьянскую судьбу. И мою тоже.С детства отец повторял мне заповедь из эфиопской сказки: мудрый старик советует своим сыновьям: «Ищите золото в земле... Вскапывайте землю, ухаживайте за злаками, которым она дает жизнь, и богатый урожай принесет вам счастье». Поэтому, отходив положенное число лет в ближайшую (всего пять километров от дома) школу, я поступил на открытые новой властью для бедноты сельскохозяйственные курсы...
Как в той эфиопской сказке о тайнах земли, эти годичные курсы открыли перед Гетачеу целый мир. Он познавал, как выращивать кукурузу и тэфф, арбузы и ананасы, овладевал наукой орошения земли и учился считать затраты и прибыли сельского хозяйства в интересах революционного государства. Гетачеу становился специалистом и одновременно все яснее понимал свое место в борьбе с врагами своего государства.
Он беседовал с молодыми ребятами, объяснял им выгоды совместной работы в кооперативе. Лучше всех слов агитировала аграрная реформа, сокрушившая старые порядки в деревне.
Гетачеу никогда не забыть сияющие лица односельчан, получивших впервые в жизни свою землю, которая стала «собственностью народа». Они радовались, что теперь ничего не должны хозяевам, радовались, что землю их семьи никто не сможет отнять, заложить, продать за долги. Семья Гетачеу первой вступила в крестьянскую ассоциацию — ячейку новой формы самоуправления на местах. Всему этому отчаянно сопротивлялись бывшие помещики.
Правительство обратилось за помощью к молодежи. Десятки отрядов, тысячи школьников и студентов-добровольцев разъехались в ответ на революционный призыв по всей Эфиопии, образовав в самых глухих уголках провинции около полутысячи лагерей. Используя опыт Кубы, эта кампания под названием «Развитие через сотрудничество» (по-амхарски «земетча») ставила своей целью разъяснение смысла перемен, значение доктрины «Итьопия — тэкадема!» («Эфиопия — прежде всего!»), обучение крестьян грамоте, осуществление аграрной реформы, оказание медицинской помощи.
Гетачеу, захлестнутый волной перемен, развил бурную деятельность в своей деревне. Он устраивал быт приехавших студентов, вместе с ними учил крестьян современной агротехнике, а по вечерам «всем миром» начали строить больницу.
Но глухое недовольство богатеев переросло в открытую вражду к революции. Враги стали нападать на лагеря добровольцев, убивать из-за угла.
Гетачеу организует отряд из местных юношей и девушек. Когда в кооператив, где он стал работать агрономом, ночью ворвалась банда, его молодежный отряд отразил нападение, спас от огня хозяйственные постройки. Одному из ребятишек удалось вызвать помощь -— подоспело ополчение, и бандиты бежали. Гетачеу смог через семьи знакомых крестьян встретиться с молодыми парнями из банды, побеседовать с ними по душам и привлечь их на сторону революции. После этого многие бывшие бандиты пришли в кооператив, получили землю, стали заниматься мирным трудом.
— Затем я стал председателем местной организации Ассоциации молодежи революционной Эфиопии, вступил в члены РПЭ, перешел на партийную работу в госхоз, а после окончания партшколы в Аддис-Абебе меня направили работать сюда, в саванну.
Продолжая говорить, Гетачеу показывает вперед:
— Вон она, наша Уаби-Шэбэлла. Я смотрю на эти зеленые берега, меж которых струится бесценная влага, и в голове вместо поэзии сплошные хозяйственные расчеты, совсем как компьютер стал.— Лицо его освещает мягкая улыбка.— Побольше бы у реки создать кооперативов, переселить сюда людей — ведь засуха отразилась и на нашем районе. У нас во многих деревнях еще сидят при светильниках, а какая силища в реке, сколько от нее можно получить энергии...