Журнал «Вокруг Света» №05 за 1971 год

Кстати, с нами сейчас полетят на острова иностранные пассажиры. Приехали два бородатых молодых шведа, седой датчанин с большой эмблемой Красного Креста на рубашке, англичанин из Оксфорда с корзиной кур, две американки из даккского холерного института и еще два улыбчивых американца. Одного зовут Филипп. Он внимательно смотрит в сторону гудящих вертолетов.

— А вы привезли большие машины, — говорит мистер Филипп. — У нас тоже есть такие, но только в армии.

— Боевые?

— Йес.

Это мы знаем. Газеты сообщили, что 20 ноября, неделю спустя после катастрофы, случившейся в устье Ганга, десять тяжелых американских вертолетов поднялись с базы Б Таиланде и полетели на задание... в сторону Вьетнама. В тот же день сенатор Эдвард Кеннеди заявил в сенате: «Как случилось, что Соединенные Штаты, способные послать своих солдат за несколько часов за многие тысячи километров, не смогли сразу оказать помощь жертвам катастрофы?»

Приехал подполковник Аван, командир пакистанских летчиков. Он в форменном вязаном джемпере. Фисташкового цвета брюки. Всегда наутюжен и с зеленым шелковым шарфом на шее.

— Гуд морнинг, мистер Орденов!

— Гуд морнинг, мистер Аван!

— Есть какие-нибудь проблемы?

— Ноу проблем, мистер Аван, — отвечает Василий Алексеевич сакраментальной фразой, из-за которой пакистанцы зовут его между собой «мистером ноу проблем».

Что таить, в Пакистане нам открылось множество проблем. И главная из них: проблема голода. Здесь круглый год тепло, среднегодовая температура больше двадцати. В дельте Ганга благодатная почва позволяет снимать несколько урожаев в год. Но жители собирают в лучшем случае один. Виной тому — вода. Она на полгода заливает поля, а оставшихся шести месяцев едва хватает на заботу об одном урожае. Нужны дамбы, каналы, дороги, хорошая сеть водоотводов. Но на это требуются огромные средства.

Остров Бхола, на который мы собираемся лететь, один из крупнейших рисовых массивов на юге Восточного Пакистана. Сейчас он почти начисто смыт пришлой водой и сам нуждается в продовольствии.

У нас нет карт. Те, что мы привезли с собой, не годятся. Великие реки — Ганг и Брахмапутра — текут и по земле пакистанцев. В год они сбрасывают в океан тысячу кубических километров воды. Угадать русло этих капризных речных великанов не берется ни один картограф.

— Как будем летать? — в первый же день спросили летчики подполковника Авана.

— Посмотрим район с воздуха и нанесем видимые объекты на карту, — ответил он.

«Видимые объекты» — это то, что раньше звалось островами.

Орденов взлетел первым. Он шел головным. За ним поднялся вертолет Купянского, а сзади шел Николай Овраменко.

— Ганг! — сказал заглянувший к нам в грузовую кабину штурман Володя Овчинников.

Мы прильнули к иллюминаторам. Внизу лазоревая вода. Крохотный островок, готовый вынырнуть на поверхность. На нем узенькая тропка человеческих следов и строчки кустиков зимнего риса «боро». Видно, какой-то крестьянин подкараулил всплывающий «ничейный» остров и занял его первым. А это что? Посреди Ганга выглядывает из воды рогатая морда. Да это же буйвол! Куда он плывет, в ту сторону, что и мы?.. Даже не верится, что здесь была самая высокая плотность населения: 700 человек на квадратный километр. А сейчас?

Захватывающая своей грандиозностью картина реки имеет трагический «подтекст». Катастрофа, устроенная природой, обернулась еще и социальной драмой. Примерно за сутки до катастрофы метеостанции дали тревожный сигнал о том, что к побережью Пакистана движется циклон. Но что могла сделать страна? На бесчисленных островах в устье Ганга жило около миллиона человек. Может, больше — точного учета никто не вел. Циклоны в этих местах — нередкие гости, а в сочетании с разливом рек они грозят страшными бедствиями. Но люди едут и едут сюда. Многие жили раньше на севере страны, но снялись с насиженных мест. Ведь там у них не было даже крохотного участка земли.

В ночь на 13 ноября прошлого года морская волна высотой в несколько метров прокатилась по островам, кое-где накрыв их целиком...

В Даулатхане вертолеты сели на бывшее рисовое поле. Оно у самой реки и встречало бурю первым. Рис был накрыт пришедшей с океана соленой водой и сопрел на корню. Водяной вал смял прибрежные пальмы. Они стоят растрепанные, потерявшие гордый вид. Земля перемешана с рисовой соломой и утрамбована так, что в ней не вязнут колеса наших тяжелых вертолетов. И на ней серый пепел. Это соль, которую оставило море.

Еще с воздуха видели, как к посадочной площадке стекались ручьями люди: прилетела помощь. До сегодняшнего дня они перебивались на малосъедобной всячине. У многих нет даже хижины, унесла вода; они спят на пальмовых листьях. Поля размыты, а земля спрессована после наводнения так, что без буйволов им не вспахать сохой и клочка. Скот же погиб весь. Люди верят, что нормальная жизнь вернется на остров, но слишком великую трагедию им пришлось перенести, и печальная тень не сходит с лиц людей.

Очень долго после циклона море выбрасывало трупы. Живые не успевали справляться с мертвыми. Пекло солнце. Тяжелый смрад стоял в густом от жары воздухе. На прилетевших издали люди смотрят с каким-то тупым безразличием. Старик с белой, как вата, бородой. Девочка лет тринадцати с крохотным мальчиком, клещиком сидящим у нее на бедре. У мальчишки огромные фиолетовые глаза. Я не знаю бенгальского, они не говорят по-русски. И я почему-то говорю им, показывая на себя:

— Рашен! Русский.

Конечно же, они ничего не слышали прежде о нас. Но красная звезда на зеленом борту машины в их памяти уже сопряжена с тем, что мы им принесли, — с жизнью.

Не будь вертолетов, что бы ели эти люди? В чем бы они жили? Ведь юг Восточного Пакистана очень труден для снабжения, он рассечем на тысячи островов. Самый лучший транспорт — легкий самолет или вертолет. Но в Пакистане пока мало таких машин. Еще восемь месяцев островитянам кормиться на казенный счет: пока не пойдет на убыль большая вода и не освободит поля для высадки риса. В середине июня с муссонами придут дожди. Вот и получается, что ждать до августа.

Остаюсь на базе, пока вертолеты будут курсировать с грузами по деревням. Иду к лодочникам.

Вон старик с нимбом седых волос, похожий на святого. Старика зовут Джавет Ашраф. Он и его двое сыновей лодочники. Приплыли сюда за рисом на всю деревню. Надо сказать, что местные жители отменные речники и мореходы. Это у них от пращуров — те в былые времена ходили вдоль берега Индии до самого Цейлона. Матросы в деревнях и сейчас слывут людьми смелыми и знающими жизнь.

Лодочники знают себе цену. Когда заговариваешь с ними, они непременно замечают, что заменить их здесь никто не может. В полноводье мириады лодок снуют по всей дельте. Люди ездят друг к другу в гости и на базар, перевозят товары и ловят рыбу. Даже в сухой сезон, когда просыхают поля и начинают убирать рис и джут, единственное сообщение между деревнями — те же лодки.