Журнал «Вокруг Света» №05 за 1977 год

— Все, ребята, акула уже сожрала его!

— Нет, нет, вон он!

— Эта бестия кинулась прямо на него!..

— Где он?

— Не видать больше ирландца, парни, мы опоздали.

Все притихли. Наконец, решился выглянуть за борт и я. Над взбаламученной водой высилась огромная голова рыбы-молота, не менее трех метров от глаза до глаза. На какое-то мгновенье мы увидели страшную полукруглую пасть с грозным частоколом зубов, а затем ужасная рыба пошла на погружение, словно опрокинутая парусная лодка.

Вал мертвой зыби подхватил нас на гребень, и мы оказались на месте битвы. Все молча сняли фуражки. Пахло акулой, казалось, сама вода источала этот запах. На поверхности плавали потроха. Жорж прервал молчание:

— Он прихлопнул акулу. Один на один, без чужой помощи! Одной рукой и одним ножом! Он вспорол ей брюхо!

Невермайнд, подробно разглядевший все сражение, добавил:

— Смертельно раненная гадина успела-таки схватить его и утащить с собой.

— Хватит болтать! — прикрикнул боцман. — Гребите к судну!

Мы налегли на весла, торопясь убраться с этого места. Но все же я успел вытащить из кармана маленькие шахматы и швырнуть их в воду.

— Мак, — оказал я, — это твоя партия. Шахматы принадлежат тебе!

Мы подгребли под шлюпбалку, сложили весла и застропили тали. А когда поднялись на палубу, к нам подошел взволнованный плотник.

— Полюбуйтесь на форпик, — сказал он. — Вся железная дверь искорежена. «Бледная треска» сломал ее. Он размолотил цепью засов и согнул стальной косяк. Затем выбрался на свободу, бросился за борт и поплыл со скоростью парового баркаса. А работал-то ведь всего одной рукой!

Да, таков был Мак-Интайр...

Ночью пришла моторная лодка и доставила на борт кэпа. Люди с острова погрузили в лодку хранившиеся в лазарете таинственные ящики и пакеты. В ту же ночь мы снялись с якоря и взяли курс на Ле-Пор. Там мы, наконец, заправились углем и водой и приняли на борт свежие продукты. Донкимена и Яна отправили на берег. Жорж и Фред остались с нами. А я никак не мог прийти в себя. Я все еще видел перед собой огромную голову акулы-молота с крестом-рукояткой в одной глазнице. Крест, крест...

— Видели вы крест? — спросил я приятелей.

— Какой еще крест? — вопросом на вопрос ответил Жорж. — Ты что, рехнулся?

— Так, значит, не было? — напирал я, но никто меня уже больше не слушал. Что же — на самом деле был крест, или мне померещилось? Я и сам не знал этого...

Перевел с немецкого Л. Маковкин

Так повелел Хекура

— Ну вот мы и прилетели, — будничным голосом сказал профессор Мигель Эспиналь, когда вертолет, слегка накренившись, резко отвернул в сторону от извивавшегося внизу голубенькой змейкой русла Ориноко.

Однако, сколько Кеннет Вуд ни вглядывался в бескрайнее зеленое море, образованное миллионами деревьев-гигантов, он так и не мог разглядеть конечную цель их экспедиции — деревню Хасубова-тери. Уж не ошибся ли профессор? Ведь он же предупреждал, что ни одной из ста пятидесяти деревень индейского племени яномамо не найти даже на самой подробной карте. Никто особенно не заинтересован в налаживании сообщения с этим обширным районом, покрытым тропическими джунглями, где нет ни разведанных полезных ископаемых, ни удобных посадочных площадок. А у правительства в Каракасе просто еще не дошли руки до яномамо, и пятнадцать тысяч индейцев живут так же, как и их предки сотни лет назад. Одному богу известно, как профессору Эспиналю удалось в прошлом году убедить жителей Хасубова-тери расчистить площадку для вертолета и не перепутать их до смерти гигантской «осой». Но ведь за это время джунгли могли десять раз поглотить отвоеванное, а сама деревня — перекочевать в другое место...

— Вот же она, смотрите! — прервал мысли Кена голос профессора.

За иллюминатором вертолета на небольшой прогалине виднелся странный конус с покатыми стенами и срезанным верхом. Этот глиняный дом-форт и был деревней Хасубова-тери, насчитывающей больше сотни жителей.

Когда лопасти ротора замерли на месте и профессор с Вудом и пилотом Хосе вышли на поросшую жесткой травой лужайку, их тут же окружила группа невысоких мускулистых мужчин в набедренных повязках. У всех яномамо была бронзовая кожа, широкие лица с крепкими скулами и прямые волосы цвета воронова крыла. Для людей, живущих преимущественно на растительной диете, они казались сложенными удивительно пропорционально.

Правда, позднее индейцы объяснили Вуду, что время от времени ими овладевает «наикн» — «чувство голода по мясу» — и тогда все мужчины отправляются на коллективную охоту, чтобы убить «большую добычу». Да и повседневную пищу нельзя назвать чисто вегетарианской, ибо в нее входит и мелкая живность: ящерицы, птички, различные личинки и даже один из видов крупных, «жирных» муравьев. Вообще яномамо не знают, что значит создавать запасы (видимо, из-за влажного тропического климата): когда съестного много, они и едят много; когда мало — едят мало; наступает сезон дождей, когда лес превращается в непроходимое болото, — тоже как-то обходятся. Из группы встречавших индейцев вперед выступил моложавый мужчина и с улыбкой протянул руку профессору. Судя по необычному одеянию — на «ем красовались новенькие черные трусы — и достоинству, с которым он держался, этот человек занимал достаточно высокое положение в деревенской иерархии.

— Шори (1 Шори — друг.) Каобава, великий вождь Хасубова-тери, — представил его профессор Эспиналь, обмениваясь крепким рукопожатием с Каобавой. Затем он повернулся к своим спутникам. — Ка та шори Кен. Он потом напишет о вас. Ка та шори Хосе. Последовали новые улыбки и новые рукопожатия. После этого настала очередь вождя представлять своих спутников, среди которых выделялся худой сутуловатый старик с мудрыми глазами — деревенский колдун Дедехейва.

Как только церемония знакомства была завершена, хозяева принялись дружно помогать гостям выгружать из вертолета их вещи. Вуд еще раньше обратил внимание на то, что индейцы отнеслись к «птице с кожей из мачете», — как, оказывается, в прошлом году они назвали вертолет из-за его металлической обшивки, — безо всякого страха, хотя видели его лишь второй раз в жизни. Но это в конце концов можно было объяснить отсутствием у них суеверий, порождаемых невежеством. А вот их поведение при разгрузке было просто поразительным. Хотя в яномамо и говорило откровенное любопытство — каждый появлявшийся из вертолета новый предмет подвергался тщательному осмотру до того, как его осторожно укладывали на землю,—это делалось с подкупающим доверчивым дружелюбием и сдержанным достоинством. Индейцы не были ни шумными, ни назойливыми, ни докучливыми и — даже! — ни о чем не спрашивали. А ведь в том же Каракасе Вуд сталкивался с людьми, которые называли яномамо «сальвахес» — «дикарями» и «анималес» — «животными» и приписывали им Rce смертные грехи. Второе неожиданное открытие ждало Кеннета Вуда в самом доме-форте, носившем название деревни Хасубова-тери. До этого ему приходилось бывать в индейских поселениях в других странах Латинской Америки, и он отлично представлял себе их непривлекательный вид: жалкие хижины без всякой мебели; тучи пыли, поднимающиеся при малейшем ветерке; чумазые голые ребятишки с раздутыми животами и тоненькими ножками, копающиеся в грязи; их не менее грязные отцы и матери с изможденными лицами, с понурым видом сидящие в куцей тени полузасохших деревьев.

В этом отношении Хасубова-тери представляла собой разительный контраст. Начать с того, что в ней вообще не было традиционных хижин. Вместо них вдоль всей окружности стены шел сплошной навес из пальмовых листьев, разгороженный плетеными циновками на отдельные «квартиры». Земляной пол этого «общежития» и центральная площадка были плотно утрамбованы и тщательно подметены. В особых отсеках над кострами висели начищенные до блеска небольшие котлы, в которых весело булькало какое-то варево. А самое главное, все жители деревни, включая малышей, были так чисты, словно только что побывали в хорошей бане.

— Послушайте, профессор, — не выдержал Вуд, — каким чудом яномамо узнали заранее о нашем прибытии и успели навести такой лоск и на свою обитель, и на себя самих?

— Можете поверить, что их никто не предупреждал и они отнюдь специально не готовились к приему гостей. Так уж заведено в Хасубова-тери. Точнее, так повелевает почитаемый дух Хекура, чью волю прекрасно умеет толковать мудрый Дедехейва.

— Но...

— Никаких но. Насколько я могу судить, обед уже готов, и было бы невежливо заставлять хозяев ждать. — Профессор повернулся и направился к дальней от входа части навеса, где несколько яномамо расстилали чистые циновки и расставляли возле каждой полые половинки тыкв. «Сервировкой стола» руководил Каобава, который ради столь торжественного события дополнил свой наряд подобием белого парика из птичьего пуха.