Журнал «Вокруг Света» №05 за 1978 год

— Обязательно побывайте у Идимечева, — посоветовала мне Нелли Михайловна. — Мы сначала работали у него в лаборатории. Но, знаете, там не каждый выдержит...

— А что это за лаборатория?

— Абаканская территориальная гидрохимическая лаборатория Енисейского бассейнового (территориального) управления по регулированию использования и охране вод...

...В кабинете начальника гидрохимической лаборатории Идимечева телефон не замолкает ни на минуту. Звонят из облисполкома, с камвольного комбината, мясокомбината, из Саяногорска и Минусинска. Даже не поговорив с Виктором Федоровичем, можно было представить масштаб работы этой лаборатории: под ее контролем находится весь юг Красноярского края. Беседа наша происходит в основном в коротких перерывах между телефонными разговорами, от которых Идимечев остывает не сразу.

— Наша работа, — говорит Виктор Федорович, — несмотря на всю свою прозаичность, носит оттенок детективности: без предупреждения совершаем плановые «налеты» на предприятия, проверяем выполнение водоохранных мероприятий, отчеты лабораторий на местах, берем пробы речных и сточных вод на анализы... После обработки анализов едет инспектор, и нередко начинаются тяжбы. Слышали разговоры? Конфликтуем с гидролизно-дрожжевым заводом, с городом Абаканом... Уже много лет сточные воды Абакана сбрасываются в Енисей. Решено было построить очистные сооружения на Абаканском вагоностроительном заводе и направить туда стоки города. Построили. Но столько недоделок, что не можем принять их...

— Выходит, не зачерпнешь пригоршню из Енисея, чтоб напиться?

— Смотря где. — Виктор Федорович разложил передо мной карту. — Енисей в районе Западного Саяна пока чистый. Не случайно именно здесь создали Саяно-Шушенский заповедник он будет надежным тылом для земель Саянского комплекса. Но со временем, с заполнением моря, невырубленный, затопленный лес начнет гнить, всплывать, как это мы видим во многих водохранилищах. Потребуется масса усилий, чтобы сохранить прежнюю чистоту горного Енисея, несущего свои воды к Саяногорску, Абакану, Красноярскому морю...

Далее, у Саяногорска, — продолжал Идимечев, — вода чистая. Здесь действуют очистные сооружения, да и течение быстрое... Но за Абаканским узлом, — карандаш Идимечева скользнул по карте вверх, — пить не стоит. Пока не стоит. Говорю «пока», потому что общая тенденция, которую нельзя не заметить сегодня, — это усиленное внимание к чистоте Енисея, его притоков и озер. За последние годы в Хакасии были построены очистные сооружения, через которые проходит в сутки около 150 тысяч кубометров воды...

Вот сейчас, — улыбнулся Виктор Федорович, — возьму палатку, рюкзак и махну в отпуск на наши чистые воды.

Зеленый остров

— Знакомьтесь, Нина Ивановна Лиховид. — Директор улыбнулся вошедшей в кабинет женщине.

Лиховид застенчиво сунула мне крепкую загорелую ладошку, посмотрела вопросительно яркими голубыми глазами.

— Старший научный сотрудник, — продолжал директор, — кандидат сельскохозяйственных наук...

Маленькая, в белой кофточке и белой косынке, Нина Ивановна была вся какая-то домашняя, и в первую минуту я даже засомневалась: да о ней ли только что рассказывал мне Петр Алексеевич Щербанев, директор Хакасской сельскохозяйственной опытной станции? Я узнала, что Лиховид работала лесничим в Красноярском крае, потом здесь, на станции, уже двадцать лет выращивает деревья, теперь вот занята еще и дендрарием, ездила за растениями на Сахалин, собирается на Памир.

Сейчас, пока Петр Алексеевич говорил о работе станции, Лиховид молча сидела в углу кабинета и нетерпеливо теребила концы косынки.

— Вот Нина Ивановна говорит, что сугробы ей только снятся. Она сама родом из-под Иркутска... А у нас солнца много, осадков же в лучшие годы 300 миллиметров в год. Мы живем в степи. Полтора миллиона гектаров в Хакасии — степи... Но вот чего у нас с избытком — так это ветров и пыльных бурь...

Мы занимаемся проблемами животноводства и пастбищ, степного земледелия (к слову, поливных земель у нас считанные проценты), проблемами селекции и семеноводства, механизации — очень много граней у степного сельскохозяйственного производства. Но, пожалуй, один из коренных вопросов — это защита почв. От ветров, от эрозии. Вы, конечно, знаете, что разработан целый комплекс мер по борьбе с ветровой эрозией (1 См. очерк Л. Чешковой «На иртышском меридиане». — «Вокруг света». 1977, № 1.), мы их тоже применяем, и небезуспешно. Одна из этих мер —защитное лесоразведение, которым и занимается Лиховид...

При этих словах Нина Ивановна облегченно вздохнула, поднялась, и мы все вышли на улицу под палящее солнце.

Машина прыгала на ухабах, хвост желтой пыли тянулся за нами. Позади осталось село — зеленый остров среди степи (село так и называется «Зеленое», и «островом» сделали его работники станции, доказав тем самым, что при желании на этих выжженных просторах можно достичь многого). Впереди — уходящая к горизонту степь. Высокая синева неба, черно-зеленый ковер полей, далекие строчки лесных полос...

Они все ближе, можно ощутить их прохладное дыхание, уже видны привядшие от жары листья.

— Немного бы дождя, каждый листочек заиграл бы изумрудом, — вздыхает Нина Ивановна. — Четвертый год засуха...

— Но стоят же, стоят! Лиственница жива, и вяз, и тополь. Полюбуйся, вон твои посадки. Им уже лет десять?

Нина Ивановна молча кивнула директору.

...Лиховид принималась за свои посадки после долгих лет «гонений» на полезащитные лесополосы. Даже те несколько сот гектаров, которые были посажены в Хакасии в начале 50-х годов, пришли через десять-пятнадцать лет — без ухода и охраны — в полную негодность. Надо было снова ставить многолетние опыты по выращиванию полос и заново, на практике, доказывать их необходимость здесь, в степи, подверженной ветровой эрозии.

Это настоящее искусство — вырастить широкую ленту леса на засушливой земле. Исследователи продумали конструкцию полос (полосы непродуваемые, ажурные и продуваемые), проверили, где, в каких районах и какая конструкция эффективнее. Испробовали разные породы и выяснили, что самое надежное дерево в степи — это лиственница сибирская, зимостойкая, засухоустойчивая. И вяз мелколистный, и тополь тоже выживают в степи, а вот береза — дерево более нежное, ее лучше сажать на увлажненных почвах... Исследователи установили, как располагать системы полос (именно системы — одна полоса мало что значит), чтобы они «ломали» наиболее опасные, западные и юго-западные ветры с пыльными бурями и останавливали ветры других направлений.

Тысячи гектаров лесов, посаженных за последние годы на богарных и орошаемых землях, вдоль дорог и каналов, на безжизненных песках, на «выдувах», очагах пыльных бурь, говорят о том, что защитное лесоразведение в степных районах Хакасии становится составной частью земледелия, и в этом немалая доля труда работников опытной станции и скромной женщины Нины Ивановны Лиховид.

— Останови, Петр Алексеевич, — тревожно сказала Нина Ивановна и почти бегом бросилась к деревьям. Серые ветви, обожженные стволы, черные свернувшиеся листья. Белая косынка мелькает меж деревьев, руки ощупывают каждый ствол.

— Недосмотрели. То ли от жары занялось, то ли кто спичку бросил... — И снова осматривает побеги, тянущиеся от стволов. — А знаешь, Петр Алексеевич, — говорит Нина Ивановна после долгого молчания, — позовем зимой студентов на помощь, спилим мертвые ветки, и пойдут, пойдут побеги...

В разговоре замелькали слова «междурядья», «кулисы», «нагущенность насаждений». Щербанев согласно кивал. К Лиховид, как мне показалось, вернулось доброе настроение, и на обратном пути, когда мы подъезжали к селу, она спросила: