Журнал «Вокруг Света» №05 за 1986 год
Шрифт:
По сторонам верстовыми столбами мелькают красные термитники. Одни похожи на пирамиды, другие — на глиняные вазы с растущими прямо из них ветками. Обожженная солнцем красная земля термитников кажется мертвой. Но только кажется. Под спекшейся крепче цемента коркой творит свой таинственный круговорот жизнь. Термиты — древнейшие насекомые, предки которых парили над гигантскими папоротниками еще четверть миллиарда лет тому назад...
Дорога уводит нас дальше в глубь саванны, и начинаешь обнаруживать ее обитателей. Вот два мангустика, вытянув пушистые хвосты, проскочили перед самым носом машины. Можно было даже заметить поперечные полоски на их спинках.
— Облегчают нашу жизнь эти
Наворачиваются на колеса километры красно-бурой саванны. Трудно представить эту выжженную плоскость в зарослях колючек, канделябрового молочая зеленой и цветущей. Такая она, как говорят, в сезон дождей. А Житченко тем временем продолжает про экзотику.
— В письме из дома про львов спрашивают. В здешних местах они, конечно, водятся, но сейчас к реке отошли, километров за пятьдесят от нас. Там места повлажнее — дичи больше. Зато нам житья не дают гиены: кружат вокруг буровой, стащить что-нибудь съестное норовят. В Дыре-Дауа они аж на городские окраины забегают, вертятся около свалок. Ночью на охоту выходят, глаза сверкают красным огнем. И спать не дают — пригнут морду к земле и воют. Если антилопу настигнут, сразу перебранка начинается, вроде хихиканья — добычу делят.
...Из придорожных кустов выпорхнула странная птица, похожая на сороку, но с желтой головой. Стаей промчались легконогие маленькие антилопы с закинутыми назад острыми рожками, мелькнув белыми задиками. Следом желтой молнией сверкнул, словно спринтер, рвущий финишную ленту, стремительный зверь.
— Ух, как гончая пролетела...— вздохнул мгновение спустя Юрий.— Чемпион среди зверья по бегу — гепард. Гнал «томми» — газелей Томсона. Они быстрые, увертливые, их в саванне много. Но «томми» от гепарда не убежать. Иногда едешь, а он вдоль дороги несется, в момент машину обгонит, и нет его — исчез за кустами. Но о гепарде все знают, что он хороший охотник, а ведь гиены, если стаей накинутся, много могут антилоп порезать.
До приезда в Эфиопию мне, как и многим, казалось, что гиены трусливые и способны лишь воровать остатки добычи у львов или леопардов. Оказалось, однако, что пятнистые гиены сами неутомимые и смелые охотники, а крупные хищники часто лишь отгоняют их от законно принадлежащей им добычи. Гиены к тому же хитры и изобретательны: заходят в города, даже в Аддис-Абебу, проникают в хозяйственные постройки, губят домашний скот и даже могут напасть на человека. По африканским поверьям, нос убитой гиены дает охотнику необыкновенное чутье и приносит ему удачу...
На плоской саванне, которую слегка разнообразили лишь приплюснутые шапки зонтиковидных акаций, возникла резкая вертикаль.
— Вышка,— показал вперед Житченко.— На пятьдесят метров поднимается, как семнадцатиэтажный дом. Собираем ее вначале в горизонтальном положении, потом ставим. А вот с перевозкой мучились. Но наши буровики придумали свой способ, как легче такую махину транспортировать...
Выпрыгнув из машины, мы на ходу отряхиваем пушистую пыль, и Владимир Иванович Юрийчук и Абдульфаттах ведут к буровой установке.
У пульта бурильщика коренастый Житченко в испачканной мазутом майке и желтой каске на голове. Советские бурильщики работают вместе с эфиопскими — Абрахамом Бизунехом и Алему Мулеттой, прошедшими хорошую стажировку. Шел подъем бурильного инструмента после отбора образца керна с больших глубин.
— Буровая установка у нас надежная, и люди умелые. Возьмите хоть Малярчука: всю жизнь при скважине, он ее как живую чувствует.— Владимир Иванович опирается о железные перила смотровой площадки, вглядываясь в широко распахнувшуюся равнину, и вдруг улыбается.— Остается лишь на ловушку-пустоту с нефтью наткнуться. Тут уж сейсмики нас не подведут...
Позже, в лаборатории, я видел, как Малярчук и Абдульфаттах, обсуждая последние результаты бурения, ласково поглаживали
образцы керна.Уже когда я садился в машину, чтобы отправиться в обратный путь к самолету, подошел Иван Николаевич Малярчук и протянул черный пакетик:
— Это снимки страусов. Вы вот о животных саванны расспрашивали, а они у нас на буровой жили.
Началось с того, что однажды к вечеру в кустах заметили за красными термитниками торчащие на длинных шеях головы страусят. Вероятно, отбились от семьи, хотя обычно молодежь опекает страус-папаша. Он выкапывает ямку и насиживает яйца, которые ему подкатывает страусиха. Папаша и разговаривает со страусенком, когда тот подает голос из яйца. Наконец страусенок пробивает себе путь к свету сквозь скорлупу. Это нелегко, ибо у страусиного, самого большого в природе яйца, стенки не уступают по толщине фаянсовой чашке. Заботливый папаша охраняет птенца от гиен и других опасностей. Но этих, видно, не уберег, вот они и прибились к буровой. Они очень привыкли к людям и семенили за ними, словно собачки. Особенно полюбили они эфиопских поваров. Страусята вопреки всем учебникам зоологии с огромным удовольствием выхватывали прямо из алюминиевых тарелок буровиков куски мяса. В своей прожорливости они доходили до того, что проглатывали гайки и другие предметы, особенно блестящие. (Рассказывают, что один африканский страус проглотил пятьдесят три алмаза. Желудки страусов, погибших в зоопарках, напоминают свалку, хотя чаще всего к печальным последствиям это не приводит — камешки, которые птицы заглатывают с пищей, могут перетереть самый невероятный предмет, попавший волею случая в желудок.) Отдыхая или играя, страусята любили прятаться в кустарнике, ложась и вытягивая на земле свои шеи. Пожалуй, эта особенность их поведения породила древнюю легенду, будто страус от испуга прячет голову в песок. Попробуйте подойти к такой проводящей «страусиную политику» птице поближе, как она моментально вскочит и убежит. Когда пришло время буровой переезжать на новое место, страусята уже выросли и могли остаться без опеки...
Обратный путь по красной изнурительной дороге подарил нам еще одну встречу.
Когда машина выбиралась из очередной колдобины, из-под колес метнулся коричневый ушастый клубок.
— Ну чисто як зайчик,—охнул шофер.— Чуть не придавили.
Крошечная антилопа, отбежав немного, остановилась под колючим кустарником, казавшимся ей, такой маленькой, надежной защитой от рычащего чудовища. Она удивленно смотрела нам вслед, и мне почему-то сразу вспомнился перевод слова «антилопа» — «ясноглазая». Конечно, из машины не было видно выражения ее огромных глаз. Но фигурка ее до сих пор перед моими глазами: хрупкая, на тоненьких ножках, стоит она, беспокойно насторожив ушки. Если бы оказаться рядом с тем колючим, спрятавшим ее кустом, то можно было бы услышать короткие звуки: «дик-дик», которые всегда издает это хрупкое существо от испуга.
Поэтому и называют эту антилопу, рост которой не превышает тридцати сантиметров, дикдик.
Может быть, небольшой рост да быстрые ноги — главное преимущество дикдика, когда он спасается от хищника. Вряд ли тот сунет свою морду в колючие заросли. Обычно дикдики живут парами, а появившемуся детенышу нужно надеяться на свою защитную окраску и тихо сидеть в кустах. Но вскоре он, как и родители, тоже «живет на бегу», надеясь на свой великолепный слух, обоняние и ноги.
К человеку дикдики весьма доверчивы. Слишком доверчивы. Они подпускали к себе жителей саванны, и те убивали беззащитных животных броском палки. Из нежной кожи этих антилоп делают отличные перчатки. Но одна маленькая антилопа — одна перчатка. Поэтому требуется много шкурок. В шестидесятые годы, например, из Сомали ежегодно вывозили сотни тысяч шкурок дикдиков.
Об этом я узнал позже, и вспомнился мне робкий дикдик, глядящий вслед нашей машине с обочины красной дороги...
Уставшие буровики безмолвно улеглись в самолете на сиденьях и грузах.
...Большой день саванны подходил к концу. Солнце касалось горизонта, когда самолет разбежался по полю, взлетел. Саванна тихо растаяла внизу в красных тучах взметнувшейся пыли.
Аддис-Абеба — Дыре-Дауа — Москва
В. Лебедев, наш спец. корр.