Журнал «Вокруг Света» №06 за 1972 год

Лес вышек, единственный вековой лес Апшерона. Усердно отбивают вечные свои поклоны станки-качалки. А слева, за блеснувшей на солнце (выглянуло все же!) полоской озера Гаджи-Гасан, буро-зеленый склон Ясамальской долины. Белеет на склоне россыпь новых домов Хурдалана, высится корпус нового пивоваренного завода. А вон четыре резервуара Куринского водопровода. Где-то под нами трубы, по которым куринская водичка из этих резервуаров стекает в приемный коллектор Центральной насосной станции. Мы как раз проезжаем мимо Центральной и слышим ровный, спокойный гул работающих насосов.

Теперь слева тянется в зеленой оправе молодых посадок синее зеркало Джейран-Батанского водохранилища. О, да тут настоящий лес! Эльдарская сосна — низкорослая, неприхотливая, с темно-зеленой хвоей — неплохо прижилась на скудном сероземе. Как все деревья в этом краю, молодые сосны уже клонятся в южную сторону под напором северного ветра — хазри. И уже, говорят, в новом лесу находили грибы, целые семейства маслят — для здешних мест вещь неслыханная...

Меняется, меняется пейзаж Апшерона.

Длинной восьмеркой, почти на два десятка километров, вытянулось водохранилище. Сейчас оно спокойно. А в штормовую погоду здесь разгуливается волна до двух с половиной метров! Белый кубик на воде у противоположного берега — плавучая насосная станция.

Внушителен комплекс очистных сооружений у Джейран-Батана. Здание дозаторной установки — здесь вода, перекачиваемая из водохранилища, бурно насыщается реагентами и, увлекая их своим током, уходит в осветлители. Реагенты выпадают хлопьями, образуя взвесь, и через лее, как сквозь облако, проходит вода, оставляя примеси. Осветленная, но еще непригодная для питья, она идет по системе лотков к фильтрам вторичной очистки — в бассейны, загруженные кварцевым песком, гравием...

В сущности, фабрика по приготовлению воды. И эта фабрика расширяется, реконструируется, готовясь увеличить свою пропускную способность. Все течет — это о воде. Все меняется — это, должно быть, о сооружениях на ее трудном пути...

Дальше, дальше на север. Миновали Насосную — поселок, разросшийся вокруг старой линдлеевской станции. Плывет, уплывает прикаспийская степь, поросшая жесткой верблюжьей колючкой, полынью, кустами тамариска. Приморье, открытое всем ветрам, пропахшее рыбой и нефтью. Справа от дороги то возникает, приближаясь, то вновь исчезает из виду синяя полоса моря. Некоторое время едем вдоль бетонного ложа Самур-Апшеронского канала (так теперь называется Самур-Дивичинский).

Далеко уже отъехали мы от Баку, а сооружениям, подающим ему воду, не видно конца. У себя в квартире мы открываем кран и пускаем воду, не задумываясь о том, как сложен и многотруден ее путь...

Впереди возникают очертания горы. С каждым километром все четче вырисовываются на бледно-голубом небе зубцы венчающей ее каменной короны. Это и есть Бешбармак, который с семейством окрестных холмов столь неудачно встал на пути нового водопровода. Бешбармак означает «пять пальцев». Скалистая вершина и верно похожа на пятерню, дерзко воткнутую в небо. А может, на петушиный гребень? Это уж кто как сравнит. Склоны Бешбармака присыпаны снегом.

И вот мы в теле горы. Тоннель неглубок и неожиданно просторен: три с половиной метра в диаметре. Идем по дощатому настилу вдоль рельсов, вдоль толстой трубы гидросистемы. Идем к забою, откуда доносится стрекот отбойных молотков. Перед нами горнопроходческий щит — сложнейший громоздкий механизм со своим энергоблоком, блокоукладчиком, с могучими гидродомкратами, которым под силу держать на весу добрую половину железнодорожного состава.

Сейчас проходчики разрабатывают отбойными молотками породу. Сыплются на перегружатель синеватые обломки аргиллита. Возьмешь такой обломок в руку — и чувствуешь застоявшийся холод веков... Выработанная порода проплывает под щитом и перегружается в вагонетки. Машинист электровоза поведет поезд к шахте. Машинист подъемника включит лебедку, и с протяжным стоном поползет вверх груженая клеть. Там, наверху, порода пойдет в «опрокид», и декабрьское солнышко примется прогревать ей, вываленной на склон горы, промерзшие бока.

Проходчики выбираются из забоя. Вот он, Абдулхан Фейзулаев. Вот где мы встретились...

— Не жалеешь, что сменил специальность, Абдулхан?

— Почему?.. Нет, — отвечает он, вздернув черные полоски бровей. — Здесь вода пойдет. У людей много воды будет.

— Он, когда к нам пришел, — вступает в разговор туляк-проходчик Дмитрий Королев, — побаивался горы. Глаза испуганные были. А сейчас рубает породу за милую душу. Прорубим здесь тоннель — поедем на новую стройку, а?

— Видно будет, — отвечает Абдулхан. — Сперва воду пустить надо.

— Точно. Места у вас ничего. Море, солнца много. Надо, чтоб и с водой было хорошо.

— Разве только в воде дело? — говорит подошедший к нам Аббасали Махмудов. — Про работу не забудь. Когда работа рядом с домом — очень хорошо.

Аббасали — умелый штукатур. Только много ли заработаешь в деревне? Не каждый ведь день люди строят себе дома. И Аббасали покидал село надолго. Работал в Баку, работал в Казахстане. И вдруг большая стройка сама пришла в деревню: неподалеку от села Зорат, у подножия Бешбармака, стали пробивать тоннель. Само собой, Аббасали пошел на стройку, идти-то недалеко, и вот же удача — как раз понадобилась там его специальность. Правда, называется здесь она иначе: не штукатур, а изолировщик.

Тоннель кладут из блоков, а стыки между ними надо залить раствором и надежно зачеканить: кому нужен дырявый тоннель? Ни одна капля воды не должна просочиться сквозь стыки. Вот этим и занимается теперь Аббасали Махмудов на пару с другим изолировщиком Аскером Абдурагимовым. Сами они готовят быстро схватывающий раствор, не слишком густой, но и не такой, чтобы стекал с мастерка. Раствор связывает стыки намертво, а чеканка делает их и вовсе незаметными: гладкая полукруглая стена во всю длину тоннеля.

Работает Аббасали весело. А почему бы и нет? Дом — рядом. Недавно квартиру трехкомнатную дали. Семья у Аббасали большая — пять человек. И не надо ехать издалека, чтобы ее увидеть. Придешь после смены домой — жена подает тебе обед, а дети карабкаются на колени. Все как у людей.

Зачеканивая стык, Аббасали напевает песню. И Аскер, занятый соседним стыком, подхватывает ее.

Солнце зашло за горы, будто прожектором высветив напоследок каменные зубцы Бешбармака. Затуманивается даль. На мачту высоковольтной линии садится рыжий степной ястреб.

Машина мчит нас обратно в Баку. Хочется закрыть глаза и молчать, перебирая в памяти лица людей, встреченных за последние дни... И представить себе, как порадуется Абдулхан, проходчик, когда увидит дело своих рук — новый мощный поток воды, устремившийся к городу по трубе, длинной, как прикаспийская степь, и прямой, как полет стрелы, сквозь тоннель, прорубленный в теле Бешбармака... И помечтать о временах будущих, когда будут найдены новые решения трудной проблемы чистой воды...

А пока что вламываются в породу отбойные молотки Абдулхана Фейзулаева и Дмитрия Королева. Пока что на Джейран-Батане готовят реагенты для очистки самурской воды Чингиз Сулейманов и Мария Смольникова, и дежурный инженер Валентина Короткова следит, как фильтруется вода, проходя сквозь кварцевый песок. И на Центральной насосной несут вахту мотористы Нора Балиева и Мария Банникова. И в своем прокуренном кабинете Гаджи Шахсуваров обсуждает с проектировщиками многосложные проблемы Третьего бакинского. И кричит в телефонную трубку управляющий стройтрестом Михаил Кабаков, требуя ускорить испытания опытных труб.