Журнал «Вокруг Света» №07 за 1991 год
Шрифт:
Игры с животными тоже помогали как-то скоротать время. Мы захватили их с собой не случайно. Это было частью эксперимента — ведь древние полинезийцы тоже брали в плавание животных и семена растений. Кстати, за неделю до старта на эксперименте чуть было не пришлось поставить крест. На этот раз «тревогу» забило гавайское Общество гуманного отношения к животным. Их представитель посетил каноэ и был шокирован теснотой клеток, в которых должны были содержаться животные. На следующий день я получил из общества объемную резолюцию на трех листах с требованием не брать «бедных животных» на борт. Давление оказали и на директора зоопарка в Гонолулу, обещавшего нам помочь. К счастью, собака у нас уже была. А вот свинью и цыплят пришлось добывать самостоятельно.
Поросенок Максвелл, напротив, отличался живым характером и часто потешал всю команду. Он ел буквально все, что ему давали, включая собственную клетку.
По ночам и без того узкий круг развлечений сужался до минимума. Несущим вахту оставалось наблюдать за звездами и болтать между собой, чтобы не заснуть. Впрочем, начало вечера было самым прекрасным временем суток. Обычно в этот час все оставались на палубе, переваривая ужин и утешая себя тем, что еще один день плавания позади. Нередко после ужина Кавика и еще два члена команды, Уильям «Билли» Ричарде и Джордж «Буги» Калама, устраивали импровизированные концерты, распевая под аккомпанемент гитары гавайские песни.
Во время таких вечерних концертов экипаж «Хокулеа» на время забывал о своих разногласиях, и все с удовольствием внимали искусным певцам и музыкантам.
Контрабанда
Довольно часто мы несли вахту на пару с Ричардом Киулана по прозвищу Буффало — Бизон. Его окрестили так за могучее телосложение и рыжевато-бронзовый цвет волос и кожи. Кличка Буффало как. нельзя лучше характеризовала его характер и манеру поведения. Обычно флегматичный и медлительный в движениях, Ричард иногда взрывался, становясь совершенно неуправляемым.
В тот вечер мы, как обычно, коротали время вахты у руля, стараясь удержать «Хокулеа» по течению. Неожиданно Буффало начал рассказывать о своей жизни на западном побережье острова Оаху, густонаселенном гавайском районе с высоким уровнем безработицы и другими социальными проблемами. Он говорил о своей семье, друзьях и любимых увлечениях. Когда речь зашла о жестокости и насилии, столь распространенных в его среде, тон рассказа стал более эмоциональным. Наконец Буффало не выдержал и выпалил: «Да, мы тоже не пай-мальчики. Покуриваем «травку», но при этом не мешаем жить другим. Так пусть и нам никто не мешает!»
Этой тирадой Буффало ставил меня в известность, что у него с собой есть марихуана и что мне не следует вмешиваться. Сбывались мои самые худшие опасения. В течение нескольких последних дней я замечал, что он и еще несколько членов команды уединяются в углу палубы и, укрывшись за ворохом спальных мешков, раскуривают самодельную бамбуковую трубку. После этого ритуала к свежему морскому воздуху примешивался специфический запах «травки».
Как мне потом сказали, ее запасы хранились в чехле от гитары. К сожалению, несмотря на запрет, о котором мы известили еще до начала плавания, марихуана была не единственной контрабандой на борту «Хокулеа». Буквально на второй день похода я застал за недозволенным занятием Билли Ричардса. Он слушал музыку по карманному транзистору. Казалось бы, совершенно безобидная вещь, но в руках специалиста она вполне могла служить рацией, по которой можно было бы скорректировать курс каноэ.
Кроме того, Буффало прихватил с собой современную походную плитку, запасы кофе и чая. Довершала этот «джентльменский набор» бутылка крепкого спиртного. У других членов экипажа обнаружились конфеты, баночки с арахисовым маслом, джемом и другими высококалорийными продуктами. Несмотря на уговор питаться только полинезийской пищей,
многие, как теперь выяснилось, отнеслись к нему с неодобрением.В довершение всех бед, запасы гаро превратились в кишащую червями зловонную массу, и их пришлось выбросить. Почти все свежие продукты уже были съедены. Правда, вяленой рыбы и сушеных бананов по-прежнему было вдоволь. Но их специфический вкус нравился далеко не всем. И напряженность, связанная с ограничением нашего рациона, продолжала нарастать. Все чаще раздавались требования приостановить эксперимент с едой и прислать свежие продукты с «Меотай».
Любопытно, что наиболее рьяными противниками эксперимента выступили двое. Самый худой из нас, молодой фотограф из журнала «Нэшнл джиогрэфик», который считал, что просто глупо питаться полинезийской пищей. И самый толстый — «Буги» Калама, жаловавшийся на жестокие страдания, которые ему доставляла полинезийская диета. Посовещавшись с Кавикой и Лайманом, мы решили удовлетворить требование «заговорщиков» и связались с «Меотай», попросив их прислать немного продуктов.
Когда посланная с «Меотай» резиновая лодка подошла к каноэ, я вызвался помочь поднять груз на борт. Кроме упаковок с рисом, тушенкой, морковью и фруктами, они собирались предложить мне шесть банок пива. Конечно, после марихуаны пиво сущий пустяк. Но мой мозг работал слишком медленно. Без тени сомнения я громко крикнул людям в лодке: «Пива не надо!»
Мгновение спустя я понял, что допустил непростительную ошибку. Несколько банок пива не сорвали бы нашего путешествия. Мне не стоило забывать, что пиво для гавайцев — непременный атрибут общения. К сожалению, я осознал все это слишком поздно. Несколько человек из команды, наблюдавшие за эпизодом, с трудом сдержали ярость. Они молча повернулись ко мне спиной и пошли прочь.
Опасный подарок
Позади 33 дня плавания. Сегодня утром, в тумане, мы увидели слабый свет далекого маяка. Значит, впереди земля. Еще несколько часов хода, и под густыми облаками обозначились огромные темные тени. Вскоре они приобрели форму горных пиков, словно вытолкнутых океаном в небо. Казалось, что впереди два острова, но на самом деле это иллюзия. Таити по форме напоминает восьмерку: два вулканических конуса, соединенных между собой узким перешейком. Издали видны только оконечности конусов, отстоящих друг от друга на приличном расстоянии.
Вряд ли нам удастся добраться до вожделенной земли засветло. В лучшем случае мы войдем в порт Папеэте около полуночи, а это слишком поздно, чтобы чувствовать себя в безопасности в узком проливе. Да и наши таитянские спонсоры не хотели бы, чтобы мы высаживались на берег раньше завтрашнего утра, когда назначена официальная церемония встречи. Родо Вильяме посоветовал на ночь отогнать «Хокулеа» в лагуну атолла Тэйтииароа, а с первыми лучами солнца направиться к Папеэте, от которого лагуну отделяет тридцать миль. На том и порешили. Кавика дал команду двигаться к атоллу.
С точки зрения «банды из рубки» — так мы называли часть команды, которая все делала наперекор руководителям экспедиции, — ночевка в лагуне была ужасной идеей. «Почему мы направляемся туда, а не прямиком на Таити?» — с раздражением вопрошали они. Уговоры Кавики и Вильямса, пытавшихся убедить их в том, что сейчас уже слишком поздно высаживаться на Таити, не возымели никакого действия. Члены «банды» расценили это как очередное проявление диктата «лидеров», ущемляющих их права.
Когда на горизонте уже появились кокосовые пальмы Тэйтииароа, к нам подошла изящная спортивная лодка. На ее борту нас приветствовал не кто иной, как Дейл Белл, кинопродюсер из «Нэшнл джиогрэфик». Он прилетел на Таити специально, чтобы попасть на нашу встречу, и теперь, сгорая от нетерпения, примчался лично высказать свои поздравления. С собой Белл прихватил вполне соответствующий такому событию подарок — дюжину бутылок французского шампанского, которые тут же перекочевали к нам на борт. Конечно, он и не подозревал, какие печальные последствия будет иметь его дар.