Журнал «Вокруг Света» №07 за 1993 год
Шрифт:
Весной 1895 года Гудини добрались до Ланкастера в штате Пенсильвания, где зимовал цирк братьев Уэлш, к которому и присоединились, подписав выгодный контракт. Гудини должен был показывать фокусы с картами и с освобождением от наручников, а Бесс — петь и танцевать. Кроме того, когда цирк выступал на ярмарках, она «читала мысли», а Гарри делал номер с Панчем. И конечно, вдвоем они исполняли трюк с ящиком.
Гудини приехал в Ланкастер глубокой темной ночью. Дул пронизывающий ветер, и шел дождь. Кое-как они нашли цирковой фургон. Один из братьев Уэлш показал им их «апартаменты» — койку за занавеской. Артисты цирка Уэлшей жили в этом старом грузовом фургоне, который во время переездов превращался в пассажирский: вместо кроватей ставились дощатые скамейки.
«Могучая Кавалькада Братьев Уэлш и Гигантский Аттракцион» был не просто фургонным увеселением. Зверинца Уэлши не держали, зато могли похвастаться тем, что цирк передвигается по железной дороге. Гудини любил цветисто описывать этот цирк и свое положение в нем.
Цирк имел вывеску с изображением «Дикого человека», которая осталась с предыдущего сезона, когда среди артистов был еще некий мускулистый темнокожий парень, изображавший людоеда. Отсутствие его номера обычно проходило незамеченным. Но однажды во время вечернего выступления толпа местных начала буйно требовать «дикого», угрожая в противном случае «сорвать к чертям дешевое представление». Джон Уэлш потому и держался на плаву долгие годы, что быстро ориентировался в обстановке. Он крикнул Гудини: «Эй, парень! Ты, с копной волос! Гримируйся и залезай в этот ящик. У нас должен быть дикий человек».
Гарри сделал так, как требовали босс и контракт...
В труппе были японские акробаты. Одного из них, Сама Китчи, Гудини взялся обучать английскому языку. За это Сам уговорил старого члена труппы научить Гарри некоторым фокусам, в том числе и так называемому «Изрыганию». Старик был, как это называлось у артистов, «глотателем». Он мог достать неизвестно откуда шарики из слоновой кости, жонглировать ими, поймать один шарик ртом и вроде бы проглотить его. Когда он открывал рот, шарика там действительно не оказывалось. А потом шарик появлялся между губами гримасничающего фокусника. На самом деле шарик не оставался во рту, но и не попадал в желудок: факир просто научился задерживать его в пищеводе, а потом «отрыгиванием» вновь поднимать вверх. Старик посоветовал Гарри тренироваться с маленькой картофелиной, привязанной к нитке. Ведь если картофелина проваливалась в желудок, она попросту переваривалась там.
Гудини с удовольствием брал эти необыкновенные уроки. Но, несмотря на все перипетии его бродячей жизни, в душе он оставался самым обычным земным человеком. Поэтому одно происшествие, случившееся во время турне «Братьев Уэлш», мучило его до конца жизни.
Гарри провел ночь в тюрьме!
В течение многих лет Гудини тщательно скрывал этот факт. Позднее он придумал, как обратить его к своей выгоде, и обнародовал (правда, совсем в другой интерпретации), чем еще больше укрепил легенду о себе. Иными словами, он превратил свой позор в триумф!
Цирк двигался на север, давая обычно одно вечернее представление. В маленьком городке в штате Род-Айленд, недалеко от Провиденс, «Братья Уэлш» открыли цирк в воскресенье. Но по закону этого штата воскресные представления там все еще были запрещены, а шериф уперся как бык. Он засадил весь персонал цирка за решетку, и там они и оставались, пока на другой день Джон Уэлш не приехал из Нью-Йорка и не вызволил труппу.
То, что Гарри не совершил ничего предосудительного или бесчестного, не имело дли него никакого значения. Сын раввина Вейсса провел ночь в тюрьме. Он был уверен, что, если его мать когда-нибудь узнает об этом, она умрет от сердечного приступа.
То, как он потом рассказывал эту историю, дает нам возможность заглянуть в его душу. Гудини превратил ее в подвиг, в одно из приключений юных дней. Талантливо создавая легенду о собственном гении, Гарри добавил к истории драматичную концовку: после того, как тюремщик запер всех в кутузку, Гудини одолжил у Бесс заколку, за несколько секунд открыл замок и выпустил задержанных артистов на свободу.
Опыт, приобретенный в цирке, сослужил ему добрую службу. Гарри использовал его для придания пикантности трюку с ящиком. Вместо того
чтобы использовать веревку, он стал заковывать заложенные за спину руки в цепи. Освобождаясь, он неожиданно появлялся рядом с ящиком. Затем развязывал, расстегивал и открывал сам ящик и раскрывал мешок, в котором сидела Бесс с наручниками на запястьях...С наступлением осени цирк вернулся на зимние квартиры, вновь оставив Гудини без средств к существованию.
Вторая поездка Гудини с братьями Уэлш была весьма бедна событиями. Гарри и Бесс проделывали десятки различных трюков, обычных для маленьких цирков. И в этом сезоне Гарри занялся акробатикой, что было для него внове. Когда они играли в Харрисбурге, штат Пенсильвания, в мае 1898 года, он пробовал делать стойку на руках на перекладине — одно из самых сложных упражнений, требующее большого мастерства и хорошей координации.
Как всякая сложная задача, брусья приводили Гудини в восторг. Они давали ему возможность блеснуть своим искусством. Но Гарри все равно не, чувствовал удовлетворения: «молчащий» номер был бесполезен для человека, рожденного, чтобы вещать и чутко внимать аудитории, ловящей каждое его слово. В сентябре, когда цирк возвратился на зиму домой, Гарри пребывал в состоянии полного душевного упадка.
Вильям Бартолмс, муж сестры Бесс, предложил Гарри работу на фабрике автоматических замков. Замки были единственным изделием, хоть немного интересовавшим его, и Гудини испытал искушение покинуть сцену. К тому же мать Гарри предпочла бы, чтобы он был рядом с ней. Бесс могла бы стать домохозяйкой и не насиловать себя, выходя на сцену. При ее-то слабом здоровье.
Гарри снова и снова обдумывал это, часами гуляя по знакомым улицам Манхэттена. Он всегда любил ходить пешком и гулял в любом настроении. И после одной из долгих прогулок решил еще раз попытать счастья на подмостках...
Зная, что в восточных штатах фокусников принимают прохладно, Гарри подумал, что можно было бы пару недель поработать в цирке «Коль и Миддлтон». Говорят, что в эти дни Гарри беседовал с Сэмом Гампертсом, которому суждено было вскоре стать знаменитостью, и тот дал совет, как вести рекламу. Совет этот помог Гудини сделать карьеру. Так или иначе, именно эффектная реклама трюка способствовала росту популярности Гарри.
Безразличие прессы часто приводило Гудини в отчаяние. Его способность таинственно избавляться от наручников не была оценена по достоинству. Время от времени появлялись заметки, похожие на те, которые печатались три года назад, когда Гарри гастролировал в Массачусетсе. А вообще, как говорил Гудини, начальник полиции упоминался в прессе раз в пять чаще, чем он.
Приехав в Чикаго, Гарри тотчас же осуществил свои замыслы. Первым человеком, с которым следовало встретиться, был лейтенант полиции Энди Роан, впечатляющий мужчина, похожий на персонаж из классики: огромный, с рыжими усами ирландец весом под триста фунтов. Обитатели городского дна говорили, что Большой Энди, навещая публичные и игорные дома, носил с собой маленькую черную сумку. По мере того как она тяжелела от денег, полицейский гнет над этими заведениями делался легче. Совершенно очевидно, что Энди был человеком, который заправляет всем, и жизнь города зависит только от него.
Раньше Гарри часто пытался договориться с полицией, просто приходя в квартал и объявляя: «Я — Гарри Гудини, король наручников, я играю в театре «Вижу». Я думал, может, вы захотите увидеть парочку трюков с наручниками? Пожалуйста. Наденьте на меня любую пару наручников. Я покажу вам, как избавляться от них». В маленьких городах Новой Англии, где служители закона работали согласованно и были вежливы, такое иногда сходило. Но только не в Чикаго.
Здесь Гарри начал с того, что попросил директора театра «Коль и Миддлтон» представить его репортерам. Гудини показал им статьи о себе и хотя очень скромно, но намекнул, что хотел бы выступить в их городе. Газетчики отвели его к всемогущему Энди Роану.